Читать книгу "Закон землеройки - Александр Косарев"

– Перво-наперво дождемся отъезда этой машины: лишние свидетели нам ни к чему. Потом начнем обход нижних «копанок» – будем измерять моим прибором величину их магнитного поля.

– А в верхние «копанки» заглянем?

– Неужели ты думаешь, – скептически прищурился я, – что при нехватке времени партизаны стали поднимать мешки по обледенелому склону? Лично я сильно в том сомневаюсь. Так что доставай-ка лучше свои харчи – подкрепимся чуток.

Мы расположились в тени дерева на одном из прогретых солнцем больших плоских валунов, и Владислав извлек из сумки пакет с пирожками и большую пластиковую бутыль с холодным чаем. Яблочные пироги оказались настолько вкусными, что мы поглощали их молча, если не сказать – наперегонки. Когда же к концу нашего завтрака мимо прогромыхала «Победа», мы тотчас вспомнили о цели своей поездки, и напарник кинулся собирать остатки провизии, а я – распаковывать магнитометр.

Работать в узких норах, прорытых камнедобытчиками, оказалось даже проще, нежели на просторах монастырского пруда. Во всяком случае на «прозвон» каждой очередной мини-штольни у меня уходило не более пяти минут, благо на запись результатов измерений я теперь не отвлекался – просто запоминал каждое последнее цифровое показание прибора. И если оно отличалось от предыдущего хотя бы на 10 единиц, я тотчас делал два шага вперед и давил кнопку «Пуск».

После бесплодного первого часа работы «находки» посыпались как из рога изобилия: кувалда со сломанной рукояткой, небольшая лебедка, два увесистых лома и кирка. Впрочем, очень скоро «рог изобилия» опустел, и я решил немного отдохнуть. Когда же выбрался из очередной норы на открытое пространство, увидел, что мой славный напарник едва не рвет на себе волосы.

– Что случилось? – не на шутку встревожился я.

Владислав виновато воскликнул:

– Простите меня, Александр Григорьевич, но я, остолоп, самое главное из рассказа ветерана упустил! Только сейчас вспомнил, когда вон тот обелиск заметил, – он вскинул указательный палец, и я, проследив за ним, увидел возвышавшийся в некотором отдалении от нас высокий камень, очертаниями слегка напоминавший лошадиную морду. – А ветеран говорил ведь, что их семья именно в пещерке за Конякой пряталась! Некоторые называют этот обелиск также «Чертовым камнем»…

– Хочешь сказать, что мы искали совсем не в том месте?

– Именно, – понуро кивнул юноша. – Там, прямо за Конякой, гряда делает крутой поворот, и, следовательно, наш ветеран, будучи ребенком, не мог видеть того, что происходит вдали от их укрытия. Да и мать вряд ли отпустила бы его далеко от жилища… Так что наблюдать за действиями партизан он мог, лишь когда они орудовали в непосредственной близости от их примитивной землянки.

Дальнейших комментариев мне не потребовалось, и, прихватив с собой на всякий случай часть инструментов из числа «находок», я увлек Владислава к Коняке. На подходе к ней заметил, что окружающий ландшафт заметно изменился: если раньше мы двигались по практически очищенной от камней долине, то теперь количество булыжников под ногами резко возросло. «Да, здесь способен проехать только мощный грузовик, – подумал я. – Частнику на легковушке такую дорогу не осилить». И словно в подтверждение своей теории тотчас увидел следы широких шин, отчетливо оттиснутые на глинистой почве. Сразу вспомнились почему-то пыльный армейский «Урал» на территории монастыря, куча гранитных валунов у его задних колес, спящий в кабине водитель…

«Скорее всего, – вновь пустился я в размышления, стараясь не отставать от бодро прыгавшего с камня на камень Владислава, – именно монастырь является в городе основным потребителем камня. Но тогда велика вероятность, что на серебряный клад наткнулся кто-то из водителей грузовиков, эти потребности монастыря удовлетворяющих. Неужто следы вновь тянутся в хозяйство отца Аристарха?…» Мои размышления были прерваны восторженным возгласом спутника:

– Нашел!

Я приблизился и взял с его торжествующе протянутой мне ладони тускло сверкнувшую на солнце монету, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении полтинником образца 1924 года. Тусклый цвет монеты указывал на то, что она долгие годы хранилась в сыром месте, а свежая, блестящая ссадина на аверсе недвусмысленно намекала, что утеряна была эта монета относительно недавно.

– И где она лежала? – поинтересовался я.

– Вон у того желтого камня, – охотно выбросил палец в сторону цели Владислав. – Чудом заметил! Она на ребре застряла между валунами. Если б не солнце в зените – сроду не увидел бы.

– Ее обронили не так уж давно, раз на тусклой поверхности свежая выбоина блестит, – поделился я с ним своими соображениями. – Но тогда получается, что партизанский клад находился где-то поблизости… Давай-ка, дружок, пройдемся по ближайшим пещерам. Вдруг счастливчик, обнаруживший клад, не одну только эту монету выронил?

Славик, разумеется, с готовностью согласился, и весь следующий час мы посвятили участку размером с волейбольную площадку: бродили, внимательно глядя под ноги, раздвигая траву и переворачивая камни. В итоге востроглазый юноша отыскал еще две аналогичные монеты, а мне повезло обнаружить полуистлевший кусок брезента, на котором сохранилась сильно окислившаяся от времени латунная бирка с вычеканенными на ней буквами: «Госбан… СФСР 5.31 № 14…88».

Итак, рассказ ветерана наглядно подтвердился. А все члены того «партизанского» отряда впоследствии, видимо, погибли, раз не смогли вернуться за сокрытыми в «копанках» банковскими средствами. Решив перед обследованием очередных «пещерок» еще раз перекусить, мы с Владиславом удалились на замеченную среди ольховых зарослей полянку, и вовремя: на дороге послышался шум автомобильного мотора. Приподнявшись над кустами, я увидел грузовик, из кузова которого свешивались головы нескольких человек. Решив не афишировать свое присутствие, я вновь опустился на траву и продолжил трапезу. Звук мотора вскоре стих, зато сразу вслед за этим послышались частые удары железа о камни, которые продолжались минут сорок. Впрочем, в душе я даже порадовался выдавшейся передышке в работе: прилег, спрятал голову в тень и стал отрешенно наблюдать за снующими взад-вперед беззаботными жучками и муравьями.

Наконец грохот падающих в кузов камней прекратился, железная дверца звонко хлопнула, и машина уехала. Мы выбрались из своего убежища и вновь запустили магнитометр. Славик буквально дрожал от нетерпения: полагал, видно, что все основные находки – впереди. Мой же энтузиазм выглядел не в пример скромнее: усталость от долгой ходьбы и боль в скованной неуклюжим оборудованием спине так и подзуживали объявить об окончании трудового дня. Тем более что мне нужно было еще успеть наведаться на почту, чтобы получить ответ от Леонида и снова связаться с Михаилом. Однако магнитометр недвусмысленно просигнализировал вдруг, что приблизился к месту погребения в земле весьма массивного металлического предмета. Сделав несколько должных замеров, я понял, что источник возмущения магнитного поля таится в глубине гряды и что масса покоящихся там предметов и впрямь довольно велика.

– Как думаете, что там? – взволнованно спросил Владислав, давно заметивший мое топтание на одном пятачке.