Читать книгу "Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер"

— Я сейчас помочусь на вас! — крикнул он тонким голосом, срывающимся от бессильной злости.

Гемелл лихорадочно приподнял впереди тунику и подошёл поближе к решётке. Благо, она начиналась на уровне колен. Шутник-преторианец со знанием дела оглядел мужское достоинство Гемелла и присвистнул:

— Ну, этим ты вряд ли достанешь помочиться на меня!

Юноша пристыженно опустил тунику и отвернулся. Худая спина, позвонки которой просвечивали сквозь ткань туники, нервно вздрагивала.

— Ты, мерзавец! Как смеешь издеваться над двоюродным братом императора?! — раздался громкий голос.

Гемелл обернулся: в подземелье спускался Невий Серторий Макрон. В пламени факелов его крепкая высокая фигура казалась огненно-оранжевой. Макрон подошёл к преторианцу, оскорбившему Гемелла.

— Сейчас же принеси Тиберию Цезарю отхожий горшок и помоги ему при отправлении нужды! — строго велел он солдату.

— Но я… — начал оправдываться молодой преторианец и тут же осёкся под непреклонным, пронзительным взглядом префекта претория.

Шутник поспешил на поиски горшка. Гемелл с надеждой смотрел на Макрона. Префект долго теребил в руках связку ключей. Найдя нужный, возился с замком от камеры несколько секунд, показавшихся для узника вечностью.

— Макрон, император велел выпустить меня на свободу?! — нетерпеливо прыгая около решётки, спрашивал Гемелл.

Макрон грузно вступил в камеру. За ним — дюжина преторианцев, закрывшая вход.

— Тиберий Цезарь, сначала помочись, — ответил префект, сочувственно глядя на юношу.

Гемелл послушался. Как раз подоспел преторианец с медным погнутым горшком.

— Теперь скажи! — одёргивая тунику, попросил Гемелл.

Макрон тяжело вздохнул.

— Гай Цезарь осудил тебя на смерть! — глядя мимо лица Гемелла, сухо произнёс он.

Гемелл побледнел. Капли пота выступили на гладком лбу. Губы искривились в гримасе ужаса.

— Сенат приговорил меня? —дрожащим голоском пролепетал он.

— Сенат?! — печально усмехнулся Макрон. — Император не советовался с Сенатом. Он сам вынес решение и подписал приговор!

Гемелл отчаянно повалился на грязный тюфяк. Колотил ладонями и плакал в голос. Преторианцы столпились вокруг, глядя на него сверху вниз.

— Убейте меня! — рыдал Гемелл и дёргался в испуге, ожидая смертельного удара.

— Мы не можем, — ответил Макрон.

Гемелл перестал рыдать. Приподнялся на коленях и обернул к Макрону красное, опухшее, искажённое страхом лицо.

— Зачем же вы пришли? — хрипло спросил он.

Макрон опустился рядом с Гемеллом на одно колено. Прижал к груди его растрёпанную голову.

— Никому из нас не позволено пролить кровь Цезарей, — шепнул он в ухо юноше. — Ты должен сделать это сам!

— Сам?! — выкрикнул Тиберий Гемелл и дико рассмеялся. — Никогда!

В сердце, истерзанном страхом смерти, мелькнула надежда. «Никто не смеет убить меня! Значит, я буду жить! В тюрьме, среди клопов и вшей, на соломенном тюфяке! Но — жить!»

Макрон устало прикрыл глаза. Он часто убивал. Не дрогнув, он пытал Сеяна и его сообщников. Без угрызений совести он душил императора Тиберия, пока тот не перестал хрипеть и дёргаться. Но истязать этого глупого, наивного, безвинного сероглазого юношу!

— Тебе придётся умереть! — вздохнул Макрон. — Император уже велел приготовить погребальный костёр. В саду, на перекрёстке двух посыпанных гравием дорожек. Преторианцы не могут пролить кровь Цезарей — это верно. Но им велено бросить тебя в костёр живьём, если ты откажешься умереть!

Тиберий Гемелл закрыл ладонями уши, чтобы страшные слова не достигали его. Забился в угол и сжался, затравленно глядя поверх костлявых колен. Макрон вытащил из ножен короткий меч и, держа за лезвие, повернул его рукоятью к Тиберию.

— Выбирай! — сказал он. — Смерть позорная или достойная!

Давясь слезами, Гемелл потянулся к мечу. Оружие оказалось слишком тяжёлым для его слабой, почти девичьей руки. Оно выскользнуло и упало каменный пол, выбивая искры.

— Я не смогу! — жалобно скривился Гемелл. — Я никогда не держал в руках меча…

— Я научу тебя, — вздохнул Макрон. Он поднял оружие и установил его рукоятью между каменными плитами. Лезвие огненно блестело в свете факелов.

— Смотри! — учил префект претория. — Держишь меч вот так, склоняешься над ним и прижимаешься грудью к острию. И с силой падаешь на землю. Лезвие проходит между рёбрами и достигает сердца. Смерть приходит мгновенно. Куда мучительнее убить себя стоя, с размаха ударяя мечом. Рука может дрогнуть и промахнуться.

Гемелл, всхлипывая, склонился над мечом. Медля сделать рывок, он испуганно оглядывал преторианцев.

— Позволь телу упасть на меч, — уговаривал Макрон. — Боль промелькнёт, как вспышка молнии, и ты обретёшь покой. Станешь тенью на тихом призрачном лугу, где изредка воет трехглавый пёс Цербер.

Преторианцы угрюмо смотрели, как Тиберий Гемелл резким движением накололся на лезвие. Брызнула кровь, тело спазматически дёрнулось и застыло. Он был мерв, но на тёмных загнутых ресницах все ещё дрожали слезы.

Макрон снял красный шерстяной плащ и прикрыл тело им юноши.

— Тащите его на погребальный костёр, — сухо распорядился он. — Никаких посмертных почестей.

XXVII

По приказу императора в Рим доставили слона. Погонщики-нубийцы проводили диковинное лопоухое животное по кривым улицам, прилегающим к Форуму. Римляне прижимались к стенам домов, с испуганным удивлением рассматривая его. Вспоминали карфагенца Ганнибала, который перебрался через Альпы и наводнил Италию с многотысячной армией и шестидесятью слонами. У Ганнибаловых слонов на спинах возвышались искусно устроенные башенки. Солдаты, спрятанные там, метали в римлян острые копья и смертоносные стрелы. Этот слон, спокойный и послушный, тащил роскошные носилки.

Повинуясь знакам погонщиков и щелчкам хлыста, слон остановился перед храмом Кастора и Поллукса. Весталки, чьё жилище находилось по соседству, любопытно выглядывали из-за тонких колонн. Зрелища привлекали девственных жриц, как и прочих горожан. Не напрасно в цирках и амфитеатрах были устроены особые места для весталок, подальше от мужчин.

По мраморным ступеням храма спустился император. Римляне не удивились, они уже привыкли к тому, что древний храм служил выходом из дворца. Поверх белой туники Калигула надел позолоченный панцирь старой эллинской работы.

— Панцирь Александра Македонского! — восторженно крикнул кто-то в толпе.

Калигула довольно кивнул.

— Это действительно панцирь великого Александра, — громко подтвердил он. — Я велел вытащить его из гробницы царя и доставить в Рим из Александрии.