Читать книгу "Призрак Бомбея - Шилпа Агарвал"

— Кандж!

В ответ только свист, шелест и журчание в трубах.

Инстинктивно она принялась читать мритьюн-джая-мантру — животворящую молитву, которой научила ее Маджи: «Она превозмогает саму Смерть»[115].

— Ом триямбакам яджаамахе… — Девочка закашлялась: в нос попала вода.

Ведро закачалось, и Мизинчик отпихнула его.

— Сугандхим пушти вардханам.

Внезапно ведро перевернулось и с грохотом повалилось на пол. Вода хлынула мощным потоком.

Мизинчик отпрыгнула к открытой двери, затем — через зал и, наконец, юркнула под одеяла на бабкиной кровати. Девочка лежала и тряслась до тех пор, пока не услышала спасительный шум мотора: в ворота въехал «мерседес».

Разомлевшие родственники поднялись на веранду. Обед по случаю помолвки прошел успешно. Все одобрили брак между сестрой Савиты Солнышком и ее женихом. Даже Джагиндеру понравился будущий свояк, и он был непривычно весел. Измученные долгим общением и нестерпимым зноем, Митталы с радостью устремились к обеденному столу, где отлично выспавшийся повар Кандж накрыл ужин из риса и дала.

Он вернулся с полной тарелкой горячих пападов — нряных сухих лепешек с черным перцем и асафетидой. Их сначала поджаривают на открытом пламени, а уж затем подают на стол. Папады[116]компании «Лиджджат», которые готовит горстка женщин в бомбейских трущобах, — одно из редких блюд, которые Кандж покупал, а не стряпал сам, неохотно признавая, что они вкуснее.

— Баап рэ! Бахут гарми хай! Господи, как душно! — воскликнула после ужина Савита и включила вентиляторы на полную.

Мизинчик неслышно вошла и села.

Туфан замахал руками, проветривая подмышки, но тальк давно превратился в мокрую кашицу.

— Кукушки еще не прилетели из Африки, — сообщил Нимиш, просматривая газету. — Едва они прибудут, как скоро подуют муссоны.

— Включите радио, — приказал Джагиндер. — Послушаем, что там наврет чертов синоптик.

— Мизинчик, бэти, ты поспала? — спросила Маджи, когда любовные песни Латы Мангеш-кар сменились столь же чувственным прогнозом погоды.

Мизинчик кивнула.

Туфан зыркнул на нее, но воздержался от грубостей. После обеда слишком долго пришлось строить из себя пай-мальчика в колючей, перекрахмаленной курте, и теперь это сказывалось. Он хотел побыстрее раздеться и рухнуть в постель.

— Хорошо, — сказала Маджи, с тревогой отметив бледность внучки, — тогда помоги Канджу внести чай.

Мизинчик отправилась на кухню, где на чугунной плите закипал котелок молока, благоухая свежим имбирем. Девочка взяла коробку «Брук Бонда» с красной этикеткой и залюбовалась очаровательной семейкой на крышке: мать, отец, брат и сестра навеки блаженно застыли со стаканами молочно-белого дымящегося чая. Мизинчик дотронулась до матери и вспомнила древнюю легенду о Савитри, которая своей великой любовью вырвала мужа Сатьявана из безжалостных лап смерти. «Одной любви маловато», — подытожила девочка.

Кандж насыпал в пенное молоко черных листьев, добавил молотого кардамона, гвоздики, щепоть корицы, много сахара и все перемешал. Затем принялся переливать жидкость из одной кастрюли в другую, поднимая на целый метр, пока светло-коричневый чай не вспенился. Наконец повар разлил его по стеклянным стаканчикам, расставленным на подносе.

К стаканам протянулось сразу семь рук. Едва горячая жидкость потекла в глотки, все обмякли и стали громко вздыхать. Нимиш забрал стакан к себе в комнату, пробурчав через плечо, что у него куча работы.

— Чало, шабаш, — сказал Джагиндер и, расстегнув верхнюю пуговицу, энергично почесал густую шерсть на груди.

— Так, значит, тебе понравился Солнышкин жених? — осторожно спросила Савита.

— Ага, — ответил Джагиндер: чай поднял ему настроение. — Хорошо иметь юриста в семье. Кстати, продувной малый.

— А по мне, так зану-уда, — добавил Туфан, жалея о потраченном времени.

Савита испепелила его взгядом:

— Иди к себе, пока не стукнула.

Туфан закинул в рот пригоршню жареных семян фенхеля и охотно удалился.

— Самое главное, что мальчик из хорошей семьи, — сказала Маджи и, осушив стакан, с помощью Кунтал медленно отправилась в спальню. — Зайди потом, Мизинчик, я помассирую тебе голову перед сном.

— Уже иду, Маджи.

Джагиндер громко рыгнул и столь же звучно выпустил газы.

— Чало, думаю, нам всем надо лечь пораньше.

Они с Савитой встали из-за стола. Из кухни вышел Кандж, собрал посуду.

— Чем ты тут занималась, пока нас не было? — спросил Дхир. Его кремовую курту усеивали зеленоватые пятна. В отличие от прочих мужчин в семействе Митталов, он обожал светские приемы. Волнующий ассортимент блюд, в основном жареных, — пакор, самос, алу тик-ка[117], которые можно приправлять мятной чатни и объедаться от пуза. Дхиру не терпелось пересказать Мизинчику обширное меню, ведь он, как всегда, выучил его назубок, педантично все перепробовав.

— Спала — чем же еще? — ответила Мизинчик, с деланным безразличием пожав плечами. Затем, удостоверившись, что никто не подслушивает, она перестала притворяться, и на глаза навернулись слезы. — Мне нужна твоя помощь, Кимосаби.

— Моя? — переспросил Дхир, загребая со стола горсть леденцов.

— Идем, — сказала она, потащив Дхира за руку, — пошли со мной.

— Сюда? — Дхир недоверчиво окинул взглядом ванную, и глаза у него забегали: если они с Мизинчиком здесь запрутся, можно нарваться на большие неприятности.

Вдруг ему в голову пришла тревожная мысль, от которой даже защемило под ложечкой. «Господи, что это она хочет мне показать?»

— А ты… ну, — заикался он, стараясь не смотреть на ее блузку, но все равно взглянул мельком на едва заметные округлости. — По-моему, это плохая затея.

— Я больше не могу! — Мизинчик тихо всхлипнула.

Дхир побагровел и прижался спиной к двери, обливаясь потом.

— Ладно, — успокоил он, — только не кричи.

— Не хочу быть одна козлом отпущения, — сказала Мизинчик. — Хочу, чтобы ты тоже увидел.

Убедившись, что речь идет уж никак не о новой марке шоколада, Дхир бешено замотал головой и вмиг отпер засов.