Читать книгу "Пропавшее войско - Валерио Массимо Манфреди"

С восходом солнца нас разбудили, и мы вскоре выступили. Местность изменилась. Кругом все зеленело, повсюду сверкали оросительные каналы. Большие пальмовые рощи издалека подсказывали местонахождение сел.

Мы шли целый день, все больше удаляясь от поля битвы, а к вечеру стали лагерем в окрестностях нескольких де-ревень, расположенных поблизости друг от друга. Они не слишком отличались от «деревень пояса»: скромные дома из сырого кирпича, крыши из пальмовых листьев, загоны для ослов, овец и коз, несколько верблюдов и повсюду — гуси и куры.

К вечеру один из разведчиков увидел на поле большой табун лошадей; это могло означать лишь одно: армия Великого царя находится очень близко. Клеарх не захотел уходить, дабы не показывать врагу страха.

В ту ночь в лагере царила суматоха: крики, ложная тревога. От малейшего шороха, от фырканья коня или собачьего лая все вскакивали, вооружались, бегали туда-сюда, и чем больше воины суетились, тем быстрее росло напряжение и ощущение опасности. Люди, страдавшие от голода, ослабевшие от выпавших тягот, дергались по поводу и без повода, и существовал риск, что, в случае настоящего нападения, армия будет представлять собой лишь разрозненную, хаотичную толпу, не способную дать отпор.

Ксена еще больше, чем меня, беспокоил тот факт, что, помимо голода, людям придется также страдать от последствий бессонницы. Я понимала, что в этот момент единственной нашей защитой становилась легенда о воинах в красных плащах. В реальности же наши грозные воины боялись темноты. Однажды выдалась безлунная ночь, а дров для костра не хватало, и масло в лампах закончилось. Неведомое внушало парням страх. На открытой местности, при свете солнца, выстроившись перед врагом, пусть даже превосходящим их численно, они шли навстречу опасности, рассчитывая на силу духа и верность руки. Одни, во мраке, в незнакомых землях, красные плащи оказались беспомощными и растерянными.

Клеарх, вероятно, понимал, что творится у воинов на душе: около полуночи велел глашатаю объявить по всему лагерю, будто у нас сбежал осел и оттого возникла сумятица, а причин для страха просто нет. Кроме того, приказал оповестить воинов, что лагерь взят в двойное кольцо охраны, следовательно, все могут безбоязненно отдыхать. Голос глашатая олицетворял самого верховного командующего — человека, который бодрствует, пока другие спят, делит с людьми голод и тяготы, но при этом всегда имеет план действий.

Вскоре все в лагере успокоилось. Воины даже зажгли кое-где костры, многим удалось отдохнуть.

Я думала о Мелиссе. Где она сейчас? И находится ли рядом с ней ее защитник? Возит ли красавица с собой в корзине отрубленные головы тех, кто пытался надругаться над нею, чтобы потом снова поставить у своей палатки? Конечно же, нет. Головы одиноко торчат на кольях посреди пустынного поля. Ни следа похоти не осталось в остекленевших глазах, шеи кончались там, где прошел меч фессалийца.

А где сам Менон? Даже его идеальное тело, вероятно, сейчас грязно и лишено ухода. И Мелиссе не придется ласкать своего леопарда.

Во сне Kсен ворочался. Он тоже думал о завтрашнем дне, быть может, спрашивая себя, сколько ему еще отпущено и к какой смерти надлежит готовиться.

Я же заснула, прижавшись к нему, как всегда. Мне смерть не грозила; что до влюбленного, я не сомневалась: моя любовь отведет любую беду, нависшую над его головой.

Может, это была беспочвенная уверенность и моим надеждам вскоре предстояло истаять под первыми лучами солнца, и все же на рассвете случилось чудо. Меня разбудил Ксен, уже вооруженный, в доспехах, и со странным выражением в глазах сообщил:

— Царь просит о перемирии!

Невозможно, но тем не менее то был успех.

— Это случилось вскоре после того, как встало солнце: мы с Софосом отправились к верховному командующему, и все еще беседовали с ним, как вдруг появился один из наших и объявил, что к нам гости.

— Гости? — повторил Клеарх.

— Да, — ответил воин. — Послы от Великого царя просят, чтобы ты их принял.

Мы уже намеревались произнести: «Пусть войдут», — так нас удивило услышанное, но Клеарх проговорил:

— Скажи им, что я занят.

— Но ты ведь не занят, Клеарх, — возразил Софос.

— Напротив, — ответил тот. — Я размышляю над тем, как их принять. Кратковременное ожидание лишь пойдет им на пользу. Мы не должны показывать, что жаждем вступать в переговоры, иначе персы решат, что мы слишком слабы. Но есть еще одна, более важная, причина. Я хочу, чтобы мои воины предстали перед послами причесанные, в блестящих доспехах, чтобы щиты их отражали солнечный свет. Пусть все выглядит так, будто дисциплина нисколько не пострадала и моральный дух по-прежнему высок: послы должны передать Великому царю не столько мои слова и требования, сколько рассказ об армии, выстроившейся в полном боевом порядке. На все это нужно время. Я приму их, когда настанет подходящий момент.

И он поведал нам историю об осле, которую глашатай по его повелению распространял в лагере, и все мы смеялись над нею, хотя тревога полностью не исчезла. Прошел почти час с тех пор, как сообщили о прибытии послов; теперь, кажется, их примут.

Ксен еще не закончил, как затрубили сбор и воины бросились на площадку в середине лагеря.

Явился Клеарх.

Он расчесал волосы, собрав их на затылке. Доспехи его сверкали, в левой руке Клеарх держал копье, в правой — жезл командующего.

— Воины! — начал он. — Послы Великого царя просят меня принять их. Я хочу, чтобы вы выстроились в четыре ряда, ровной шеренгой: они должны видеть перед собой армию, а не отару овец. Вы хорошо меня поняли?

Предводитель двинулся вдоль строя и, если видел воина, ломавшего порядок, при помощи удара жезлом заставлял его встать ровно в линию. Потом выбрал восьмерых, самых высоких, самых мускулистых, которым предстояло играть роль его телохранителей. Труба зазвучала снова — то был знак надеть на руки щиты и сомкнуть ряды. Под лязг металла Клеарх велел передать гонцам, что готов их принять.

Явились трое посланцев, и сразу же стало очевидно, насколько они поражены стройностью наших рядов, их безупречным порядком и грозным блеском оружия. Парни испытывали жесточайшие муки голода и тем не менее стояли прямо, выпятив грудь, перед чужестранцами, дабы продемонстрировать, что они не сломлены и ничего не боятся, а даже, напротив, способны внушать страх. Я увидела Сократа-ахейца с непокрытой головой впереди своих воинов, Агия-аркадийца, опирающегося на копье и похожего на статую Ареса, Менона-фессалийца, блиставшего, словно звезда Орион, которая приносит несчастье, — на плечах его красовался плащ невероятной белизны: как он этого добился? Видела Агасия-стимфалийца и Глуса.

Они стояли перед первым рядом, в десяти шагах друг от друга, словно фигуры на шахматной доске. Не хватало только Софоса. Он всегда куда-то исчезал в подобных ситуациях — растворялся в воздухе словно мираж. Послы сообщили, что царь намерен заключить перемирие, но хочет получить обещание не чинить грабежей и не предпринимать воинственных действий. Клеарх ответил, что, прежде чем давать какие-либо обещания, он хочет накормить своих людей, и это условие должно быть выполнено немедленно, иначе греки нападут с мощью, на какую только способны.