Читать книгу "Сошедший с рельсов - Джеймс Сигел"

Я не собирался следить за Уинстоном. Я хотел прямо подойти к нему в конце рабочего дня и предложить ударить по пивку. Но не решился.

Одно дело дважды в день позубоскалить с человеком, который приносит корреспонденцию, спросить, кто из бейсболистов-левшей на сегодня лучший, и совсем другое – идти с ним в пивнушку. Я не был уверен, что Уинстон захочет со мной пить.

Впрочем, разве между нами не существовало откровенности? Во всяком случае, с его стороны? Теперь был готов открыться и я. Но именно поэтому у меня не хватило мужества просто так к нему подойти и пригласить на стаканчик пива.

Уинстон дул на руки. Танцевал меж машин на мостовой – едва увернулся от такси, явно рискуя получить увечье. Остановился у продавца соленых крендельков и спросил, сколько стоит.

Я был близок к тому, чтобы его окликнуть. Хотел, чтобы он оглянулся и заметил меня: еще несколько кварталов – и я замерзну до смерти.

Через мостовую располагалась католическая миссия; библейское высказывание на ней я помнил с тех пор, как посещал воскресную школу: «Господи, море так огромно, а моя утлая лодчонка так мала».

«Совершенно справедливо», – подумал я, вернулся взглядом к Уинстону и – не обнаружил его. Я кинулся к торговцу крендельками и спросил, куда девался последний покупатель.

– Э? – не понял тот.

– Высокий парень, которому вы только что продали кренделек.

– Э?

Продавец был, наверное, ливийцем. Или иранцем.

Или иракцем. Какая разница! Он не понимал по-английски.

– Одна доллар, – сказал он.

Я извинился и пошел прочь. Ничего, поговорю с Уинстоном завтра. А может, передумаю и вообще не стану с ним откровенничать.

Кто-то схватил меня за руку. Я было начал говорить, что мне не нужен кренделек.

– Слушай, Чарлз, – перебил меня Уинстон, – какого дьявола ты за мной следишь?

Сошедший с рельсов. 21

В сочельник я напился.

Всему виной фирменный коктейль моей тещи – яйца, взбитые с двумя третями рома. Прикончив полтора стакана, я позвал Анну:

– Иди к папочке.

Но эта идея ей не понравилась.

– Ты, папочка, назюзюкался.

– Опьянел? – удивилась Диана.

– Ни в коем разе, – возразил я.

Миссис Уильямс обладала пианино, которому было не меньше семидесяти лет. Училась Диана на нем играть до десяти лет, потом взбунтовалась и заявила: «Довольно. Больше никаких „Сердец и душ“». Миссис Уильямс ее так до конца и не простила. В наказание она сама барабанила рождественские песни и заставляла нас подпевать – например, «Внимаем пению ангелов». Ни Диана, ни я не считали себя особенно набожными. Но в окопах атеистов не водится, и я исправно подтягивал «Грешники примирятся с Господом…», словно от этого зависела моя жизнь, хотя и слегка фальшивил благодаря ромовой пене.

– Папа, ты пьяный? – кисло спросила Анна. Она любила пение с бабушкой не больше, чем уколы инсулина.

– Не говори так с отцом, – прервалась на полутакте Диана. Моя защитница и покровительница.

– Я не пьяный, слышите вы обе, – отозвался я. – Хотите пройду по прямой?

Этого явно никто не хотел.

– Долго мы еще будем петь? – тоскливо поинтересовалась Анна.

– "…в Вифлееме…" – вытягивал я, сосредоточив внимание на звезде, украшавшей верхушку елки.

Звезда выцвела от старости. Раньше во время наших песнопений я поднимал Анну на руки, чтобы дочь ее хорошенько рассмотрела. Потускневшая звезда; вовсе даже не звезда, а поделка из папье-маше.

– Прекрасно получилось, – заметила миссис Уильямс, когда мы закончили, и, поскольку никто не ответил, спросила: – Согласны?

– Конечно, – ответил я. – Давайте споем еще.

– Ну, надрался, – обронила дочь.

– Что это значит? – нахмурился я.

– Это значит, она отказывается, – объяснила жена.

– Так я и подумал, – буркнул я. – Только решил проверить.

– Вам больше никаких коктейлей, – объявила миссис Уильямс.

– Но я люблю коктейли.

– Слишком любите. Кто поведет машину домой?

– Я, – успокоила мать Диана.

– Мы скоро поедем? – обрадовалась Анна.

После ужина мы открыли подарки, приготовленные для миссис Уильямс. Анна развернет свои завтра утром: два новых диска – «Эминем» и «Банана рипаблик» – и сотовый телефон. В наши дни человек без мобильника, как без рук. И то, поди угадай, кому потребуется звонить – подружке, приятелю или «Скорой помощи».

Миссис Уильямс получила прелестный свитер из «Сакса»[24]и принялась исправно нас благодарить, хотя я, например, ни сном ни духом не знал, что будет извлечено из коробки.

– У меня есть тост, – заявил я.

– Я убрала твой стакан, – возразила Диана.

– Я заметил и поэтому хочу предложить тост.

– Фу, Чарлз, что это в тебя сегодня вселилось?

– Известно что, – хмыкнула миссис Уильямс. – Мой яичный коктейль.

– Чертовски вкусный, – похвалил я тещу.

– Чарлз! – Диана сделала сердитое лицо, а Анна хихикнула.

– Папа сказал «чертовски». Звони скорее в полицию.

– Не надо в полицию, – промычал я. – Это плохая идея.

– Что?

– Шучу.

Миссис Уильямс заварила кофе:

– Кто желает?

– Чарлз, – мгновенно откликнулась Диана.

Я же не хотел никакого кофе. Они явно сговорились меня протрезвить. Анна прошептала на ухо Диане что-то насчет дома. «Я веду себя хорошо», – услышал я. И, опустившись на диван в гостиной, углубился в размышления, сумею ли подняться, когда пробьет урочный час.

– Как ваш нос, Чарлз? – спросила миссис Уильямс.

– Все еще при мне. – Я показал пальцем на лицо. – Видите?

– О, Чарлз…

Теша настроила телевизор на канал с рождественским костром. Я смотрел на пламя и чувствовал, что плыву. Сначала было тепло и приятно, но потом я начал погружаться в опасные воды. И отрадное чувство ушло. Холодный угол улиц.

Чарлз, подогретый праздничным спиртным, закричал на меня, сидящего у него внутри, чтобы я об этом не думал.