Читать книгу "Золото русского эмира - Виталий Сертаков"

Халат плотно прилегал к ковру. Женщина походила на обрубок. Или она слишком сосредоточилась на верхней половине туловища – и забыла про нижнюю? Усердно составляла фантом для добрых миндалевидных глаз, для образа счастливой горной феи… И упустила из виду свои обрубки…

Не дать ей догадаться, что вспомнил!

Ведьма наклонилась и выдохнула дым ему в рот. Она точно угадала, когда Артур начнет очередной вдох, и он не успел затаить дыхание. Дым проник в легкие, потолок начал медленное вращение. Вместе с куполом, вместе с вязью решеток вращались светло-зеленые листья и ветви, вращались кисти подушек и полные влажные губы.

Артур с ужасом вспомнил о потерянном оружии. Он всё лучше внимал своему телу, кровь колотилась в венах, играл каждый нерв. Его раздели догола, вместо привычной военной, такой удобной кожаной одежды и кольчуги тело покрывала какая-то маслянистая дрянь. Нет ничего. Ни клинков, ни зеркальца, ни ядов, ни пращи.

Только заговоренные тонкие цепочки на шее, с запаянными замками. Переплетенные между собой, натянутые туго – не подцепишь, не сорвешь в драке. На одной – крестик и ладанка крошечная, надетые Надей ван Гог, на другой – камушек непонятный, китоврасом даренный…

И что-то горячее на спине.

На затылке стало происходить совсем неприятное. Артуру вдруг показалось, что там завелась крыса, что она вольготно расположилась у него на спине и мягко внедряется под кожу. Крыса превратилась в тонкое щупальце, горячее и нетерпеливое, оно пробиралось под кожей, как клещ-паразит. Артур изо всех сил напрягся, превозмогая онемевшую шею, скосил глаза на стеклянную колбу кальяна.

На его голом затылке что-то шевелилось…

Губы карлицы приблизились вплотную, но вместо поцелуя – следующая порция терпкого дурмана. Голову словно сдавили в тисках, он не смог увернуться. После второй порции дыма, странное дело, захотелось еще. Вместо неприятия он ощутил жажду.

Червей стало несколько. Один внедрялся в кожу головы, второй трогал позвоночник, третий терпеливо огибал шею с другой стороны, словно принюхиваясь…

«Мне это кажется. Мне это только кажется. На шее ничего нет. Ничего там нет. Сейчас я соберусь и встану. Им меня не одолеть…»

Ведьма смеялась. Где-то еще смеялись поблизости молодые женские голоса. Женские голоса действовали на истекающего потом голого мужчину самым естественным и в то же время самым невероятным образом. Всё отодвинулось на задний план, кроме желания.

Он мечтал о женщине, как никогда в жизни. Это наверняка повлиял дым или еще какая-то гадость. Артуру стало больно лежать на животе, раздулось всё, чему полагалось увеличиться. Однако раздулось болезненно – и упорно не желало возвращаться в норму.

Он слышал их смех, представлял их тела.

Он готов был отыметь их всех, сколько бы их там ни пряталось в темноте.

«Ты пойдешь к котятам, сладкий, а потом мы поговорим… Мы станем ближе… Мы станем родными… Великая хозяйка любит тебя… Мы станем новым телом, смелым, сильным и умным…»

У Артура возникло ощущение, будто он проваливается. Он сконцентрировал волю, чтобы скосить глаза. Левый локоть определенно провалился в радужное чрево подушки. Провалился, как будто состоял не из костей и мяса, а был плодом мультипликации. Вослед за локтем провалилось левое колено.

Краем глаза он рассматривал потолок. Светлый потолок темнел и удалялся, круглая комната приобретала очертания домика улитки. Стены раскручивались, убаюкивая зрение, это походило на вращение детского волчка. Ведьма что-то сказала, как и прежде, не размыкая губ. Артур чудом уловил отголосок диалога. Говорили не с ним, но говорили о нем.

«Этот котик покроет наших кошечек лучше, чем предыдущие… в нем кипит пламя… Великая хозяйка не велит убивать его, пока котята не принесут приплод…»

Совсем близко Артур увидел горящие, напряженные глаза ведьмы. Она часто втягивала сухими губами дым, выпускала его из ноздрей, – и каждый клуб фиолетового табачного прошлого превращался перед ее глянцевой физиономией в движущуюся фигуру.

Он провалился в никуда, почти до пояса.

Верхняя часть туловища могла еще совершать бесцельные движения, уцелевшая правая рука тянулась к жаровне, шарила по низкому столику, сбивая с перламутровой поверхности фигурки божков, но все, что ниже груди, Артур не чувствовал и не видел.

«Лежи смирно, не отбивайся, – внятно посоветовала старуха и погладила его когтистой желтой лапкой по щеке. – Ты сам себе мешаешь. Прекрати сам себя держать за горло, отпусти себя, хотя бы на час, тебе станет легче…»

Очередная порция дыма в легких.

Неожиданно он увидел себя со стороны.

Он увидел человека, который годами держит себя в напряжении, не позволяя мозгу и телу отдыхать. Он увидел человека, который изводит себя, неумолимо ведет себя к ранней смерти. Он увидел, как этот измученный человек застрял, разделившись пополам, не позволяя себе окунуться в отдых…

Расслабиться и поверить!

Он улыбнулся ведьме – и прекратил сопротивление. Ковер тут же поглотил его вторую ногу, затем жаркая волна добралась до груди и до горла. Карлица с усмешкой следила, как он из последних сил приподнимает подбородок над залежами подушек.

В следующую секунду он провалился. Или ему только показалось, что провалился. Тени стали ярче, возникло фиолетовое неровное свечение, мятный дым сменился прохладной влагой. Запахло так, как пахнет в оранжерее после обильной поливки. Влажными листьями, сырой землей, умирающими растениями. Только объем помещения остался прежним – каменный мешок, закругленность… Улитка?

Нет, он ошибся. Улитка расширилась, от нее вглубь и в стороны разбегались боковые тоннели и шахты. Горный массив был пронизан ходами, в них и сейчас трудились горняки, увеличивая подземные владения Великой хозяйки. Запах сырой земли перебился ароматом розмарина, мрак сменялся фиолетовым свечением, и снова становилось ненадолго темно, и опять – фиолетовое мерцание. До Артура не сразу дошло, что его кружит.

Кружило в воронке, словно на боку лежало смирное колесо обозрения. Он никуда дальше не проваливался, вдыхал душные тропические запахи оранжереи, пытался вращать головой…

С ним больше не говорили, они общались между собой. Они – потому что их было много. Может быть, двадцать, или сорок, или сотня. Они общались невероятно быстро, их язык напоминал стук тонких пальцев сразу по сотням клавиш. Их язык походил на стук сотен птичьих клювов о стекло. Артур не мог разобрать слов, но улавливал общий смысл. Чем дольше он слушал, тем яснее становился смысл их пулеметной речи, но все сильнее мешала боль в щеке. Он попытался подвинуться, однако от этого стало еще больнее. Почему-то Коваль боялся открыть глаза, словно мог спугнуть их колючие шепоты.

Карлицы кружили вместе с ним.

Они пребывали в смятении. Они чуяли, что жалкий человек слышит их и даже понимает. Такого не случалось очень давно. Он слышал, как они ругали кого-то за гибель Джакарии. Точнее, имя Джакарии не упоминалось, они сожалели о своей погибшей сестре.