Читать книгу "Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин"

— Эх, Алексей Николаевич. Вот вы меня давеча стыдили за то, что я предпринимательством занят на коронной службе. Поэтому жуликов плохо ловлю. Легко вам, петербуржцу, камер-юнкеру и опекуну такого имения, поучать. Богачи хотят — живут, хотят — умрут… А нам каково? Вы приезжайте сюда зимой! Хотя бы раз! И тогда поймете… Выходишь на службу — кругом темнота, хоть глаз выколи. Во всем Варнавине ни одного уличного фонаря! Снегу по пояс. Дворник едва умеет пробить в нем узкую тропинку. Сядешь в кабинете и торчишь там целый день. Скука. Бесконечно ходят какие-то люди, чего-то просят, предлагают взятку дровами или битым мясом… И люди жалкие, и просьбы у них жалкие. Вы хоть знаете, что относится до обязанности уездного исправника? Очищение недоимок, надзор за скотским падежом от заразительных болезней, надзор за саранчой… Я обязан даже следить, чтобы в недозволенное законом время обыватели не ловили пиявок! Представляете? Я — и пиявки… А бумаги какие! Рутина из рутин. Вы не поверите: я однажды учинил опыт. Целый месяц все входящие бумаги, не читая, бросал в печь. Дай посмотрю, что будет. И что вы думаете? Ничего от этого не изменилось! Ни-че-го! Это что же тогда получается? Получается то, что Галактион Бекорюков, умный, деятельный человек, тратит свою единственную бесценную жизнь на пустяки. Да, я служу. Имения нет, а надо на что-то жить. Содержание по должности — полторы тысячи рублей плюс квартирный оклад. Хорошо еще, живу в собственном доме, и квартирные деньги получается экономить, а то бы совсем худо… Начальство всегда недовольно. Разорвись надвое, скажут: а что не на четверо? Тоска, ощущение бессмысленности существования страшные. Если думать об этом, то выход только один — пить. Многие из нас тут так и поступают. А я борюсь! Чтобы не оскотиниться, не потерять человеческий облик, иду на всякие ухищрения. Бью медведей одним кинжалом. Лансировал[44]вот эти «островские вечера». Поверьте, мы здесь не только тумашимся[45], мы друг дружку поддерживаем, не даем опроститься и закиснуть. Я и дело-то это лесное, коим вы меня попрекаете, придумал не ради лишь денег, а больше для занятия времени и сил. А если же вдруг получится заработать — выйду в отставку и уеду в Кострому. А лучше в Петербург. Не торопитесь нас, грешных, осуждать. Приезжайте зимой — поймете.

В конце концов «островитяне» напоили Лыкова так, что домой его отводил вестовой капитана Готовцева…

12. Трудная среда

Среда в Варнавине — базарный день. Со всех концов съезжаются в уездный город подводы; оживление и на реке. Сотни окрестных крестьян и торговых людей стекаются на главную площадь. То-то радость для кабатчиков!

Проснувшегося утром с легким туманом в голове Алексея ждал сюрприз. Варвара Александровна вошла строгая, в фартуке поверх капота, и сказала:

— Горе ты мое! Иди… пробуй. А то остынет.

— Что остынет? — робко поинтересовался грозный сыщик.

— Ты забыл? Пьяница! Я испекла армериттер!

Точно, как он мог запамятовать? Нужно держаться подальше от «островитян»… Армериттер — кулинарная новинка, ставшая популярной благодаря дешевизне и простоте изготовления. Берется хлеб, нарезается квадратиками и обжаривается потом на сковороде. Если хлеб черный, то добавляют лук, чеснок и зелень, а обжарка происходит на постном масле. Если же берут кулич, то обмакивают его в молоко, жарят на сливочном масле и посыпают затем сахарным песком. Чего уж проще? Соблазнившись именно последним обстоятельством, Варвара Александровна обещала вчера самостоятельно приготовить завтрак. Сказала: вдруг нас ожидает бедная старость? Разорение там или революция — надо быть ко всему готовыми.

Бодро взяв приступом столовую, Алексей умял фунт армериттера — кстати, получилось у жены на удивление вкусно — и запил его чаем. Выздоравливающий Николка объявил, что он волк, бегал вокруг стола и искал, кого укусить. День начинался хорошо…

— На базар пойдем? — спросил Лыков, умиротворенно откидываясь на диван.

— Пойдем, но не надолго.

— Почему? А впрочем… Мне там надо с одним мужиком переговорить, так что обходись без меня. Возьми Окунькова, он дотащит корзины.

— Алеша, ты от вчерашнего пьянства ничего уже не помнишь. Мы обещали Полине явиться к ней в гости ко второму чаю. Забыл?

— Да, теперь вспоминаю. Когда в вашей дыре подают второй чай?

— Глупый. — Варвара Александровна бросила в мужа изюминой. Тот ловко поймал ее на лету и проглотил. — Это теперь наша с тобой общая дыра. Второй чай здесь подают ровно в полдень.

— Бедный я, бедный — женился на высокомерной богачке…

В сыщика полетела вторая изюмина и тоже была съедена.

— …которая еще и швыряется чем попало. Тогда так. Я бегу на базар один. Сейчас десять часов. Мне понадобится минут тридцать или немного больше. Подходите со Степаном к одиннадцати и ждите меня возле телеграфной конторы. Погуляем по базару, Степана с покупками пошлем домой, а сами отправимся в гости. Выполнять! Раз-два!

Как и договаривались, Алексей нашел Евлампия Рафаиловича в отдельной комнате чайной Белянцова. С ним был мужик лет сорока, жилистый, крепкий, заросший обильно поседевшей бородой. Увидев вошедшего, мужик встал и поклонился:

— Трефил Осипович Оденцов.

Сыщик тоже представился и протянул крестьянину руку. Тот, на секунду замешкавшись, пожал ее. Мужчины сели, Лыков заказал чаю для всех и обратился к Оденцову:

— Вот о чем хотел поговорить, Трефил Осипович. В Варнавине ходят всякие разговоры про вашу деревню. Что пенек нашли поблизости в лесу, а в нем нож торчит. Волколак-де в Бочкарихе завелся…

— Глупости и про пень, и про нож. Слыхал про это и я… Нету в Бочкарихе никакого волколака.

— А кто есть?

Оденцов замолчал, настороженно глядя на сыщика.

— Трефил Осипович, а еще говорят, что у вас там люди пропадают.

— Вот это правда.

— Чем вы это объясняете?

— Не знаю.

— Я спрошу тогда без обиняков. Есть в Бочкарихе такие люди, которые укрывают беглых преступников?

Оденцов окончательно смешался и отвел взгляд. Евлампий Рафаилович тронул его за плечо:

— Скажи ему правду. Очень надо. Господину Лыкову можно верить, он порядочный человек.

— Ить эта… В самой-то Бочкарихе нету.

— А где есть?

— Выселок стоит в трех верстах, прямо в лесу. Выродовский починок.

— Чей-чей?

— Это фамилия у него такая. Подходит она к нему, правильная фамилия. Антип Выродов на общество обиделся, да и отделился. В лес ушел жить.

— Один он там?

— Како один! Жена, сын с невесткой да внук со внучкою.