Читать книгу "Паутина - Пол Дж. Макоули"

Джули прислала открытку с Писающим мальчиком, одетым в полицейскую форму. Мартини и две пинты легкого пива, а также немигающий взор Архимеда вызвали у меня желание ей позвонить.

— Ты за мной наблюдала? — спросил я.

— Не валяй дурака.

— Твой несносный робот на меня игриво смотрит.

— У него есть собственный разум. Может, он счел тебя интересным.

Я вспомнил, что говорил Энтони Бут о прототипе АРЭСН. О своем первом детище. Не очень умное, но еще учится.

Джули рассказала мне о своей работе и о ресторане, в котором проводила вечер:

— Он называется «Де ультиеме халлусинати», — сообщила она. — Это переводится примерно как «Полный отпад». И название не лжет, Диксон. Дивное заведение столетней давности в стиле арт-нуво, набитое золотыми статуями и витражами. Поистине потрясающе. Оно компенсировало занудство моих сотрапезников. Я пришлю тебе фото.

— Кто делал последнее, которое ты мне прислала? То, в кафе?

— Тим.

— Тим?

— Тим Лейленд. Мой сообщник по преступлению, по этой вылазке. Вы встречались. Ему сорок с чем-то лет, дурацкий конский хвостик, жуткие гавайские рубашки.

— Он составлял тебе компанию?

— Здесь нешуточная затея. Даже мне иногда нужна помощь, а Тим говорит по-французски лучше меня. — Пауза. Мертвый воздух затрещал у меня в ухе.

— У тебя что-то случилось, — сказала Джули. — И не пытайся отрицать.

— Кажется, я все глубже влезаю в это дело об убийстве.

— Той несчастной девушки?

— Ее самой.

Я выбрался на террасу, под мягкую и тонкую противомоскитную сетку. Архимед наблюдал за мной со своего поста через стеклянную дверь.

— Ты можешь об этом рассказать? — спросила Джулии.

— Да нечего особенно рассказывать.

— Это касается компьютера? Давай, Диксон, рассказывай.

Она пыталась относиться к этому легко. Она знала официальную версию произошедшего в Спиталфилдсе. Но знала также, что я не могу собраться с духом и рассказать ей всю правду. То была одна из причин, по которой мы расстались. Это — и еще мое упрямство, поглощенность собой, приступы черной меланхолии, внезапные вспышки тоски и общая надломленность. Я ответил Джули, стараясь говорить небрежно:

— Если бы у твоего телефона имелась защита, как у полицейской сети, то почему бы и нет.

— Телефоны с шифрованием здесь не запрещены. Они законны везде, кроме Британии и Китая, да еще пары репрессивных режимов. Я могу сходить, в открытую купить такой прямо сейчас, и никто ни о чем не спросит. Подумай о качестве снимков, которые я тогда смогу тебе прислать, Диксон.

— Сколько ты выпила в ресторане?

— У меня опять язык развязался?

— Немного.

— Я выпила три бокала белого вина, а теперь потягиваю джин с тоником из мини-бара. Давай, Диксон, поделись со мной информацией. Поговорить всегда полезно.

— Так вот ты мне и расскажи, как ты там. Женщины слишком чувствительны к оттенкам голоса.

Даже по телефону. Даже в подпитии.

— Фу! — фыркнула Джули. — Иди к черту!

— Прости. У меня выдался скверный вечер.

— А ты не отыгрывайся на мне.

— Давай поговорим, Джули. О чем хочешь.

— Не будь ты так поглощен собой, понял бы, что меня задевает, когда я вижу, как ты страдаешь, а я не могу к тебе приблизиться.

— На самом деле ничего такого, о чем стоит рассказывать. Просто я сегодня весь день занимался этим делом.

— Я верю в тебя, Диксон. Ты это знаешь. Не верь я в тебя, прежде всего, я бы перестала тебе звонить. Ведь это же хорошо, правда, что ты делаешь какую-то настоящую полицейскую работу?

— Надеюсь, — ответил я.

Мы поболтали еще немного, но оба чувствовали, что зашли в тупик. Когда мы наконец простились, электричество все еще было отключено. Я сидел на балконе в теплой тьме, пил пиво и курил, зажигая новую сигарету от окурка предыдущей. С каждой затяжкой кончики сигарет потрескивали все ярче, и красные искры-двойняшки сияли в стеклянных глазах наблюдавшего за мной Архимеда.

11

— Все, что от тебя требуется, это сообщить мне, откуда у тебя взялись эти записи, — сказал я мальчику.

Половина десятого. Лондон, район Хайгейт, кабинет директора Беллингемского колледжа. Высокотехнологичная учебная база, субсидируемая полудюжиной транснациональных корпораций. Несколько сотен учеников, а подключенных к сети компьютеров и разнообразного электронного оборудования больше, чем на старой Фондовой бирже. Три огромных здания. Дикая смесь реакционной дисциплины и новых технологий. Форма, общие физические упражнения по утрам, скандирование признаний в преданности делу и десятиметровая спутниковая антенна, нацеленная в небо со дна спортивной площадки.

Апокалиптический солнечный свет падал сквозь широкий эркер кабинета, заливая слепящим сиянием незапятнанную стальную поверхность директорского стола. Мы впятером сидели в креслах из кожи и стали, расставленных перед столом полукругом: директор, доктор Кристофер Лейн; адвокат мальчика, старший партнер фирмы, высокий, с посеребренной головой, болезненно худощавый, в светлой полосатой рубашке; констебль Шина Гилберт; я, принявший аспирин от головной боли. И, конечно, сам мальчик — тринадцатилетний Бен Перри. Он сидел выпрямившись — сизая школьная форма, светлые волосы, зачесанные изящной волной назад, бледное угрюмое лицо. Он решительно отказывался отвечать на любые вопросы. Констебль Гилберт помахивала диском, держа его большим и указательным пальцами. Яркие солнечные блики от серебряного футляра метались по комнате.

— Ты ведь не один продаешь их, Бен, — обратилась к мальчику Гилберт. — Мы знаем, что кто-то дал тебе партию, знаем, что ты вошел в дело, продавая их своим друзьям.

— Какую прибыль ты получал? — спросил я. Адвокат откашлялся:

— Не думаю, что вопрос о прибыли уместен, инспектор.

— Он будет уместным, если придется дать делу ход. Но надеюсь, что сговорчивость вашего клиента позволит мне проще взглянуть на вещи.

— Уверен, что дело не потребуется выносить за ворота школы, — проворчал директор. Он был моложе меня, бескровно-чопорный, в белой рубашке с коротким рукавом и коричневых слаксах; стриженный под ежик и в круглых швейцарских очках без оправы. Его отличали бдительные бледно-голубые глаза и тонкий патрицианский нос, ноздри которого раздувались, словно у журналиста, ощутившего запах скандала.

Констебль, полагаясь на сочувствие, спросила:

— Может, кто-нибудь из приятелей снабжает тебя этим, Бен? Нам понятно, что ты не хочешь проблем для своих друзей, но, отмалчиваясь, ты делаешь только хуже себе.

— Ответь на вопрос, Перри, — посоветовал директор.