Читать книгу "Игрок 1. Что с нами будет? - Дуглас Коупленд"

— Что в сумке? — спросил Рик.

— Ничего. Можешь проверить. — Снайпер поставил сумку на стойку.

Рик так и сделал, но в сумке действительно не было ничего, кроме стреляных гильз и каких-то окровавленных тряпок. Снайпер зашел за стойку, открыл кран над раковиной и ополоснул лицо. Рик не сводил с него глаз, пока остальные запечатывали дверь. В ход пошло все, что можно, в том числе и предметы одежды из коробки с забытыми в баре вещами, и черная рекламная доска, на которой еще оставалось несколько белых магнитных букв, складывавшихся в слова: БИЗНЕС-ЛАНЧ САЛАТ-БАР. Где-то вдали надрывалась сирена воздушной тревоги. Такие сирены Рейчел слышала только в фильмах, и ее удивило, что их, оказывается, используют и в реальной жизни. Когда они с Люком запихали старые занавески в последние щели в разбитой двери и Карен закрепила их клейкой лентой, вой сирены стал тише. Похоже, им все-таки удалось запечатать дверь более-менее герметично. Неизвестно, надолго ли хватит такой защиты, но пока что им удалось сохранить воздух, пригодный для дыхания.

Люк поднял с пола ружье, которое отложил, когда помогал женщинам с дверью. Они втроем вернулись к барной стойке. Снайпер разделся по пояс. Это был худощавый, невысокого роста мужчина с бледной кожей, воспалившейся и покрасневшей от химического раздражения. Он кивком указал на свою сумку и прохрипел:

— Заключим соглашение. Я не буду пытаться вас застрелить, но вы мне оставите мои вещи.

Они все смотрели на него.

Рейчел сказала:

— Меня зовут Рейчел. Это Люк, Карен и Рик.

Снайпер хмыкнул.

Рейчел продолжила:

— Ты замечательно выглядишь. После всего, через что ты прошел. Прямо смотрю на тебя и завидую белой завистью. Вот бы мне так научиться.

— Скажи Рику, пусть уберет дробовик.

— Не могу, — сказал Рик.

Снайпер оглядел бар, поднял глаза к потолку, снова обвел взглядом зал. Что-то у кассового аппарата привлекло его внимание, и он рассмеялся. Потом подошел к кассе и сорвал с нее вырезку из журнала, прилепленную сбоку скотчем. Цветную фотографию Лесли Фримонта, стоящего вполоборота к камере и вдохновенно глядящего в небеса.

— За каким чертом у вас тут прилеплена эта уродская рожа?

— Это Лесли Фримонт, — сказал Рик.

— Я знаю, кто это. — Снайпер запустил руку в сумку и вытащил одну из окровавленных тряпок. Присмотревшись получше, Рейчел поняла, что это никакая не тряпка, а белые волосы, слипшиеся от крови. Снайпер бросил на стойку скальп Лесли Фримонта. — Я знаю, как обращаться с фальшивыми пророками.

Игрок 1

Вся прелесть будущего заключается в том, что оно насыщено самыми разными удивительными событиями, тогда как настоящее зачастую кажется нам затхлым, безжизненным и унылым. Мы боимся будущего, но оно все равно наступает, хотим мы того или нет. Я могу рассказать вам, что будет дальше. Карен с Риком прикрутят снайпера к стулу с помощью клейкой ленты, пока Люк будет держать его под прицелом. Вскоре наша четверка узнает, что снайпер — любитель поговорить. Он скажет им:

— Представьте себе, что каждый день вы просыпаетесь с ощущением силы и любви к жизни, и с каждым днем эта сила и эта любовь становятся все крепче, и вы уже не боитесь жить, и не прячетесь под одеялом, и не стремитесь сказаться больным, чтобы не вылезать из теплой постели в пугающий холод нового дня.

Снайпер скажет:

— Представьте, что вы больше не пленники этого уже почти мертвого, насквозь прогнившего мира. Представьте, что вы творцы нового мира, который вы строите сами из осколков разбитого вдребезги старого мира.

Снайпер скажет:

— Представьте, что вы стремительно теряете память. Вы больше не знаете, какой сейчас месяц и какое время года, какая у вас машина, какая еда в холодильнике. Вы забыли название цветов и деревьев.

Снайпер сделает паузу, наберет воздуха в грудь и продолжит:

— Ваша память застывает, отвердевает. Очень быстро она превращается в крошечный айсберг, в песчинку, вмерзшую в толщу льда. Ваша семья. Ваш пол. Ваше имя. Все превратилось в безмолвный кусочек льда. Памяти больше нет. И теперь вы глядите на мир глазами новорожденного младенца. У вас нет знаний. Есть только зрение и слух. А потом лед вдруг начинает таять, воспоминания возвращаются. Этот лед был в озере. Теперь он тает, вода становится все теплее, и в ней расцветают кувшинки, прорастающие из памяти, и рыбки-воспоминания резвятся в ожившей воде. Это озеро — вы.

Снайпер скажет:

— Все хотят попасть на небеса, но никто не хочет умирать.

На этом месте Карен моргнет, а Рик, опьяненный пробудившейся в нем любовью к Рейчел, подумает: Знаешь, задрот, можешь меня пристрелить, если хочешь. Мне уже все равно, потому что я умру счастливым. Облако химикатов? Возьми меня! Мне все равно, потому что нет в мире таких химикатов, которые смогли бы разрушить любовь, что защищает меня от коррозии, как три слоя восковой политуры на моей старенькой «барракуде». Алкоголь? Даже и не пытайся убить меня на этот раз, алкоголь. Между нами все кончено. Я влюблен, и теперь для меня жизнь и смерть — это одно и то же. Жизнь — то же самое, что смерть, которая то же, что жизнь, которая то же, что смерть, которая то же, что…

И тут у них снова отключится электричество.

Когда свет погаснет, Люк по привычке едва не крикнет: «Ой, мои бриллианты!» Эта шутка всегда вызывала смех у его прихожан, когда у них в церкви случались перебои с электричеством после того жуткого ледяного шторма пару лет назад. Но дурацкая шутка — это не совсем то, что нужно, когда все вокруг погружается в темноту. И даже не просто в темноту… У Люка появится ощущение, что мир исчезает; что безжалостная энтропия пожирает его вселенную, словно стремительно расширяющаяся «кротовая нора», червоточина во времени и пространстве. Он подумает: «Все исчезает. Одно за другим. Все-все-все». Автомобили, электричество, отпуск в Канкуне, замороженные мясные полуфабрикаты, тарелочка с «лишней» мелочью на местной автозаправке «Эссо» — черт, вся заправка «Эссо» целиком, — полиция, обеспечивающая безопасность, вода в кранах, чистый воздух… Как будто у мира началась болезнь Альцгеймера, и он распадается на части, стремительно и необратимо. Люк подумает, что его отцу понравилось бы это ощущение конца света. Отец хотел попасть на небеса и, не задумываясь, сел бы в ближайший автобус, едущий в том направлении. Его отец. Этот несчастный, тупой мерзавец, от которого все отвернулись, потому что он сам распугал тех, кто мог бы остаться с ним в этой жизни — распугал, или обидел, или предал. И которому все-таки удалось превратить Люка в свое подобие.

Но нет, Люк будет сопротивляться. Он не позволит себе принимать происходящее как конец света. Он не поддастся тому, что до этой минуты казалось ему неизбежным превращением в подобие собственного отца… в его отца, который сказал бы сейчас со своим претенциозно фальшивым английским акцентом… Кстати, кого он хотел поразить? Все в семье знали, что Калеб был в Англии лишь однажды, в 1994 году, провел три дня в отеле в аэропорту Хитроу, на каком-то симпозиуме по теме «Человек в эпоху бесовских машин». Бесовских машин! Боженька милосердный. В 1994 году! Так вот Калеб, окажись он сейчас в коктейль-баре рядом с аэропортовским отелем «Камелот» в Торонто, сказал бы что-нибудь вроде: «Я попросил человека, стоящего у врат нового года: „Дай мне свет, и я без опаски шагну в неизвестность“. И тот мне ответил: „Ступай в темноту и вложи свою руку в десницу Божью. Это лучше, чем свет, и безопаснее, чем путь по известным дорогам“».