Читать книгу "Лучше для мужчины нет - Джон О'Фаррелл"

Больше рисковать нельзя. Кто знает, окажусь ли я в следующий раз столь же стойким, особенно если продолжу пить. В общем, я надумал вернуться в свою берлогу.

– Да-да, пойдем, – согласилась Кейт, когда я решительно заявил, что ухожу.

О, нет, я же пытаюсь проявить стойкость, не надо мне мешать. Но когда мы мчались в машине Джима по Кингз-роуд, Кейт обняла меня, и я не нашел в себе сил попросить ее отодвинуться. И всю дорогу до Балхама ее рука лежала на моих напрягшихся плечах. Роли странным образом поменялись. Я был юной неопытной девушкой, а она – хищным и опытным парнем. Меня влекло к ней, но я знал, что с вожделением надо бороться. Взгляд мой привлекла расстегнутая рубашка, из которой виднелась грудь. Странно, но это меня возбудило, хотя в бассейне я видел, как они резвятся полностью нагие. Сбоку мелькнула женская фигура, толкающая коляску. Катерина. Я оглянулся. Нет, бродяжка с тележкой, груженой замызганными пакетами, – трудно найти женщину, более непохожую на Катерину.

Входя в квартиру, я уже приготовился аккуратно разыграть свою роль. Мы немного посидели и покурили травку, но как только светские условности были соблюдены, я встал и объявил, что иду спать.

– А какая комната твоя, Майкл? – весело спросила Катерина.

И я машинально ответил:

– За ванной, первая дверь налево, – словно она интересовалась лишь для того, чтобы выяснить план дома. Осознав, какой в моих словах содержится подтекст, я многозначительно добавил: – Спокойной ночи, Кейт.

– Спокойной ночи, – ответила она.

И я подумал: "Ф-фу!"

А Кейт похотливо подмигнула мне.

Спустя пять минут я лежал в кровати и нервно смотрел на дверную ручку, ожидая, что она повернется. Я думал над тем, что скажу Кейт: она замечательная, и я нахожу ее чертовски сексуальной, но, надеюсь, она поймет, что я люблю другую и не хочу изменить этой другой. Я все репетировал и репетировал оправдания, пока до меня не дошло, что она так и не появилась. А потом я заснул.

И мне приснилось, что Кейт лежит рядом, целует меня в губы, ерошит волосы; и мне хотелось, чтобы этот чудесный сон продолжался. Я поцеловал ее в ответ, нашарил в темноте ее обнаженные ягодицы, и оказалось, что этим сном можно управлять – в ответ она сжала мои. Я слегка пошевелился, но сон не прекращался. Более того, он стал реальнее. Мою нижнюю губу нежно покусывали, я открыл глаза, и мне улыбнулась Кейт, свежая, чистая, пахнущая хлоркой бассейна. Ее тело вызвало совсем иные ощущения, чем тело Катерины, но все равно очень приятные, и теперь между нами не было никаких барьеров. Все мои барьеры рухнули. Кейт целовала меня долго и крепко, потом провела рукой между ног, а я лишь тихо простонал:

– О боже, ты ведь никому не скажешь?

Глава шестая

Гадкий и сладкий

Когда в ту ночь мы с Кейт в третий раз занялись сексом, она обнаружила, что секс для меня – не тайна за семью печатями. Мы опробовали все позы, которые я изучил на видео в "Путеводителе влюбленных", потом опробовали все позы, которые практикуют в ночных телесериалах. Мы стояли, мы лежали, мы сидели, мы занимались этим в душе, на кровати, на полу, прижавшись к стене. Я, как настоящий мужчина, поднял ее и перенес на другой конец комнаты. Поскольку обе мои руки поддерживали ее ягодицы, она сама наклонила к моему рту бокал шампанского. Большая часть пролилась, и мы порочно смеялись, когда шампанское текло по подбородку и сладострастно шипело там, где моя грудь сходилась с ее грудью. Не опуская ее, левой ягодицей я включил проигрыватель, и по комнате поплыла увертюра "1812 год". Правой ягодицей я прибавил звук. Чайковский сопровождал нас во время занятий любовью. Когда русский гимн начал символически перекрывать "Марсельезу", мы покатились по ковру, борясь за место сверху, а во время "Бородинской битвы" мы яростно кусали друг друга. Когда же вступили струнные, я напрягся, а она застонала под звуки фанфар. Наконец увертюра достигла своего крещендо, а мы достигли кульминации – она закричала "Да! Да! Да!", когда ударили тарелки, выстрелили артиллерийские орудия, и армия Наполеона была остановлена у ворот Москвы. А потом мы просто лежали на ковре, тяжело дышали, а над Россией разносился колокольный перезвон.

* * *

По моим представлениям, именно так бы все и было, если бы я решился. Но я не решился. Я не мог солгать своей жене и не мог ей изменить. Я осознал это, когда притянул к себе Кейт и прошептал: "О, Катерина". Я не смог выбросить жену из головы. Целиком выбросить. Отделам моего мозга требовались чуть более толстые стенки, чтобы не позволять мыслям свободно перемещаться в голове.

Реакция Кейт оказалась неожиданной:

– Боже, меня уже много лет так никто не называл.

– Прошу прощения?

– Катериной. Ты только что назвал меня Катериной. Как ты узнал, что я Катерина, а не Кейт.

– Ну… Кейт – это же сокращение от Катерины, разве нет? Я прочел об этом в книге "Выбери ребенку имя". Это не моя книга… я видел ее у друга. У него есть ребенок.

– Я перестала так называть себя, когда закончила школу. Ненавижу имя Катерина, а ты?

– Э-э, вообще-то нет. Оно мне нравится.

– А какое ты предпочитаешь, Кейт или Катерина?

– Оба красивые. Но я бы сказал, что мне больше нравится Катерина. Извини.

Момент страсти миновал, и я быстро взял себя в руки. Так куда лучше. Реальности далеко до эротического совершенства фантазий. За сексуальной кульминацией быстро последовало бы горькое раскаяние, меня грызли бы вина, самоуничижение, страх и депрессия. Довольно высокая цена за пять минут потных тисканий в темноте. Поэтому я предпочел выдуманное воспоминание о том, чего не произошло – уж оно-то останется со мной навсегда. Кейт с пониманием отнеслась к случившемуся. Она сочла весьма симпатичной мою верность девушке, о которой я не желал говорить. О, она отнеслась ко мне с таким пониманием, что мне немедленно захотелось ее поцеловать, но, боюсь, от этого поступка она бы окончательно запуталась.

– Кто бы она ни была, – сказала Кейт, – ей очень повезло.

– Я в этом не уверен, – ответил я.

Мы поболтали еще часок-другой, и Кейт поведала, что она тоже влюблена – в Джима, – но ей приходится изничтожать влюбленность, потому что Джим встречается с ее лучшей подругой. Я почувствовал себя не таким виноватым. Хорошо, что мы не добрались до кульминации, думал я, а то бы я повторял: "Катерина! Катерина!", а она бы повторяла: "Джим! Джим!" В конечном счете я уступил Кейт свою кровать, а сам устроился на полу, и всю ночь воображал, что могло бы случиться, и в голове моей крутилась музыка Петра Ильича Чайковского…

* * *

– Опять? – спросила на следующий день моя Катерина.

– Что опять?

– Ты опять напеваешь увертюру "1812 год".