Читать книгу "Господа офицеры - Сергей Зверев"

— Бог мой! — Николай горестно вздохнул. — Похищен… Этого только не доставало. Проверьте эти данные, Владимир Борисович. Конечно же, сами, силами вашего министерства, без жандармерии. А то, упаси Господь, просочится информация, что мы таким вот образом используем особый корпус, так оппозиционная печать и депутаты левых фракций Государственной думы истошный визг поднимут. Эти господа органически не способны сделать что-либо полезное для империи. Зато язвить, кусаться исподтишка, палки ставить в колеса — это они умеют, это у них в крови.

Нет, ну угораздило же шалопая влюбиться в актерку… Что слышно про ее брата, штабс-капитана? Ведь это его Николка спасать вознамерился, я не путаю?

— Не путаете, ваше величество, именно его, Андрея Левченко, — кивнул Владимир Борисович. — От него тоже никаких известий, хоть турки позволяют военнопленным подцензурную переписку с родными. Государь! Я понимаю, что ситуация отчаянная. Но я очень надеюсь на князя Голицына. Верю, он в лепешку расшибется, чтобы найти Николеньку и выручить его из любой беды.

— Представьте, граф, я тоже очень надеюсь на князя Сергея, — задумчиво сказал император.

Расставшись с императором, Фредерикс поехал к себе в министерство. По дороге он погрузился в глубокую, продолжительную задумчивость, усиленно размышляя: откуда же утечка? Итог размышлений весьма озадачил и огорчил старого вельможу. Ведь не только фотография в «Петроградском листке» совпадала с той, что он вручил поручику Голицыну, но и текст поганой статейки свидетельствовал: написавший его негодяй ознакомился с ориентировкой, которую получил тот же Голицын. Случайность? Совпадение? Оставьте, не бывает таких совпадений.

Нет, самого князя Сергея министр не подозревал ни секунды. Репутация Голицына надежно защищала его от подобного рода подозрений. Разгласить секретные сведения, имевшие к тому же скандальный привкус, Голицын попросту не мог. Но — как знать? — князь, будучи военным, а не опытным агентом тайной службы, мог ненадолго потерять бдительность. Что, если кто-то злонамеренный покопался, скажем, в вещах князя Сергея и скопировал сенсационный материал?

20

Яркие искорки звезд прокалывали густую темноту, отражение лунного диска дрожало на поверхности озерной воды, искрясь и сверкая холодным, перламутровым светом. Лагерь спал.

Полтора часа, оставшиеся до срока, назначенного бывшим сухумским трактирщиком, штабс-капитан Левченко и новоиспеченный прапорщик Романов решили переждать в бараке: там теплее, да и не стоило привлекать к себе ненужное внимание караульных, оставаясь на залитом лунным светом лагерном плацу.

Но вот Левченко тихо тронул Николеньку за плечо:

— Пора! Не раздумал бежать? Тогда по коням. И помни: мой приказ — закон.

Они осторожно направились к выходу, но тут выяснилось, что спали в бараке далеко не все, и какие-то обрывки разговора Левченко и великого князя достигли чужих ушей. Несколько темных фигур обступили Андрея и Николеньку.

— Это не благородно, — тихо произнес старший в лагере офицер, пехотный подполковник, который днем пытался приободрить Николая. — У вас двоих появилась возможность побега, а вы не поделились ею с товарищами. Мы и в плену остаемся офицерами русской армии, вы должны были по крайней мере поставить нас в известность о своих замыслах.

— В том-то и штука, — с досадой ответил штабс-капитан, — что возможность появилась чисто случайно и у меня одного. Я не уверен, что мне удастся вытащить за проволоку прапорщика. Но я приложу все усилия, чтобы сделать это.

Левченко, не вдаваясь в подробности, пересказал свой разговор с турецким унтером, бывшим подданным российской короны.

— Я поверил ему. Мне бы очень не хотелось, чтобы этот человек пострадал из-за того, что помог мне бежать. Так что судите сами, господа офицеры, стоило ли мне посвящать вас в мой замысел? Зачем, если бежать могу только я и, возможно, еще один человек, которого я уже выбрал? Коллективного побега не получится, не тот случай. Меж тем турки, узнав о том, что мы с прапорщиком бежали, однозначно взбеленятся. Вас начнут допрашивать, а врать мы умеем плохо, не учили нас вранью. Значит, для вас же лучше было бы, если бы вы на голубом глазу сказали бы туркам, что пребывали в полном неведенье. Меньше риска, — закончил Андрей.

— Я согласен с вами во всем, кроме одного важного момента, — сказал в ответ подполковник. — О вас, штабс-капитан, речи не идет, раз уж именно вам посчастливилось привлечь внимание этого сухумского кабатчика. Все мы будем молиться о ниспослании вам успеха. Но почему в напарники себе, не посоветовавшись с нами, вы избрали этого милого юношу? Мне представляется, что среди нас есть люди, представляющие куда большую ценность для армии и России.

Офицеры, стоящие рядом с подполковником, одобрительно загудели.

— Так не стоит ли вам, штабс-капитан, изменить свой выбор? Согласно решению нашего… э-э… офицерского собрания?

Что было делать штабс-капитану Левченко? Подполковник ведь был совершенно прав, откуда ему и всем остальным пленным офицерам знать, кто такой на самом деле этот несуразный молокосос?

Великий князь низко опустил голову, на его глаза наворачивались слезы стыда. Кто бы спорил: любой из пленных офицеров принесет России на полях сражений куда больше пользы, чем неопытный юнец. Поумневший в одночасье Николенька нисколько в этом не сомневался. Но ведь он не о себе думает, надо спасать престиж императорской семьи! Разве ж он виноват в том, что является близким родственником царя? Вот когда великий князь впервые в жизни по-настоящему почувствовал, как несладко порой принадлежать к августейшему семейству. Если бы Николенька был обычным подданным империи, он, ни секунды не задумываясь, отказался бы от побега в пользу кого-то более достойного.

— Ваше превосходительство, господин подполковник! — тихо, но отчетливо произнес Андрей Левченко. — Я прошу разбудить всех господ офицеров, потому что я собираюсь сделать заявление, которое объяснит вам, почему мой выбор останется неизменен.

Подполковник посмотрел на Левченко пристальным долгим взглядом и, соглашаясь, кивнул.

— Господа офицеры! — сказал штабс-капитан двумя минутами спустя. — Я не могу объясниться до конца откровенно, потому что это не мой секрет. Но клянусь своей честью и матерью-Россией: этот юный прапорщик имеет особую ценность как для нашей Родины, так и для ее врагов. Он не должен оставаться в плену. Он… э-э… имеет близкое отношение к семье государя-императора.

Подполковник вгляделся в молодое лицо Николеньки и тихо присвистнул: во-он оно что!.. Ай да штабс-капитан, узнал фамильные черты Романовых! Но говорить вслух о своей догадке умный подполковник не стал. Здесь тот особый случай, когда не стоит называть вещи своими именами, уместнее помалкивать. Подполковник повернулся к великому князю:

— Прапорщик, вы готовы подтвердить слова штабс-капитана своим честным словом?

Николенька судорожно сглотнул и с трудом, запинаясь, произнес: