Читать книгу "Развод и прочие пакости - Татьяна Рябинина"

аплодисментов. А потом увидела, как на сцену с букетом роз поднимается Дарюс.

Господи, нет! Откуда он взялся?!

- Ира, давай поговорим, - сказал он тихо, вручив мне цветы.

- Ты ведь не отстанешь? – вздохнула я.

- Нет, - улыбнулся он. – Жду у выхода.

- Какой красавчик, - завистливо сказала Оля, когда мы переодевались в артистической. – Который с розами. Вы ведь знакомы, да?

- Да, - я дернула молнию платья так, что чуть не порвала. – Давно знакомы. Очень давно. Хомячки столько не живут.

- Дурацкое выражение. Хомячки живут всего два года. Ненавижу их. У моего Вовки их было двое, сначала один, потом другой. Чистить клетку и закапывать трупы приходилось мне. Теперь коты. Они хотя бы долго живут. Но горшки им все равно чищу я.

Оля была женщиной очень даже милой и флейтисткой отличной, но вот язык у нее был как помело. Трещать она могла сплошным потоком, перескакивая с темы на тему. Обычно уже минут через пять я теряла нить и просто кивала, обозначая, что слушаю.

Когда мы вышли, к нам подошел Феликс и предложил подвезти. А Марков стоял в том же самом месте, в тени, только на этот раз я туда специально посмотрела. Это уже напоминало какой-то театр абсурда.

Вообще-то я не собиралась никуда ехать с Дарюсом. Это он сказал, что будет меня ждать, а я ничего не ответила и думала, как бы улизнуть. Но сейчас подумала, что если уж вокруг сразу три сосны, пусть будет Дарюс. Лучше покончить с этим сейчас, чем он начнет за мной везде таскаться.

- Ира, - позвал Антон, когда Феликс с Олей пошли к стоянке.

- Извини, меня ждут.

В этот момент по сюжету пошлой пьесы должен был появиться Дарюс – и он появился. Я рванула к нему едва ли не бегом, прекрасно понимая, что это будет понято превратно. Что там поймет Марков, меня мало волновало. Пусть как раз подумает, что у нас роман, и отстанет от Феликса. А вот Дарюс решит, что я правда рада его видеть. И это гораздо хуже.

Глава 32

- Знаешь, я совсем в этом ничего не понимаю, - сказал Дарюс, когда я села в его машину. – Но судя по тому, как тебе хлопали, это было круто.

- Мог бы хоть из вежливости сказать, что понравилось, - поморщилась я.

- Ты бы знала, что это неправда. К чему? Посидим где-нибудь?

- Хорошо, давай.

Не было смысла обманывать себя, что мне все равно. Нет, точно не все равно. Но вот что чувствовала? Тут я придумать затруднялась.

- Откуда ты взялся?

- На концерте? Оттолкнулся от твоих слов днем и просто погуглил.

А вот не сменила бы фамилию на девичью, фиг бы он меня нашел. Но я не захотела оставаться Марковой, поменяла обратно на Яковлеву. На афише первый раз так напечатали. Была бы солисткой, может, и не стала бы, а в оркестре и в сборниках все равно.

- А в Питере давно?

- Второй год. Женскую молодежку тренирую. В Испании играл три года, получил травму серьезную, полностью не восстановился. Вернулся в Казань, взяли вторым тренером. Теперь вот в Питере. Хотел тебе позвонить, но…

Ой, да не ври! Ничего ты не хотел. Хотел бы – позвонил. Вспомнил обо мне, когда увидел.

- Только, Дарюс, давай без понтов, - попросила, спохватившись. – Я не одета для приличного места.

- Как скажешь.

Он подъехал к крохотному грузинскому ресторанчику на Марата и спросил, припарковавшись под запрещающий знак:

- Надеюсь, твои вкусы не поменялись?

Да, я по-прежнему любила грузинскую кухню, но вместо ответа кивнула на сине-красную «тарелку»:

- Не боишься, что увезут?

- Не увезут, - отмахнулся он и заглушил двигатель.

Вошли, сели, заказали. Повисла пауза. Я чувствовала себя так, словно надела длинный рукав на обожженную солнцем кожу.

- Я, наверно, поступил тогда как свинья, - сказал Дарюс, глядя в сторону.

Интересно, чего ты ждешь? Что я скажу: нет-нет, все нормально, я не сержусь?

- Почему «наверно»? – спросила вместо этого. – Ты предложил пожениться, но о том, что уехал, я узнала из новостей. Вполне так по-свински.

- Ты отказалась ехать со мной.

- Дарюс, ты даже слушать меня не стал. Тебе важно было настоять на своем. Я училась музыке семнадцать лет. Слишком много, чтобы бросить, когда оставался всего один год. Если бы я попросила отказаться ради меня от волейбола, ты бы смог?

Это был тот самый лом, против которого нет приема – если нет другого лома. Он и ломанул:

- Ты не бросила, но знаменитой скрипачкой все-таки не стала.

Ох, дорогой, не с тех козырей ты пошел, точно не с тех. Со свиньей ход получился, может, и неплохой, но надо было на этом остановиться, а не огрызаться. Десять лет прошло, ты точно не изменился.

- Ну так и ты знаменитым тренером не стал, - ответила спокойно. – Я не солистка только потому, что не хочу. Мне нравится в оркестре. Ты сам играл в команде, должен понимать. К тому же я первая скрипка, это ничем не хуже солистки. Мы будем сейчас обсуждать, кто был тогда сильнее неправ?

- Прости… - он накрыл мою руку ладонью. – Я скучал по тебе.

Да-да, я должна притвориться, что верю?

- Ты женат?

Кольца не было, но это ни о чем не говорило. Я тоже его никогда не носила.

- Был. Недолго. А ты? Замужем?

Наверно, стоило сказать, что да, но показалось каким-то… мелким, что ли? Прикрываться Марковым? Ну просто фу.

- Тоже была. Достаточно долго.

Господи, пожалуйста, пусть обойдется без «может, нам попробовать снова?»

- Ира, а может, мы не случайно встретились именно сейчас?

М-да, похоже, не обойдется…

Принесли хачапури, гранатовое вино мне, сок ему, и это избавило от необходимости отвечать. Отпила глоток, не дожидаясь тостов, отломила краешек. Когда я ем, я глух и нем. Так в садике учили.

Самая подлость в том, что человека, которого любила, невозможно выдрать из себя бесследно. Как бы сильно ни была на него обижена, сколько бы времени ни прошло. Это как рубец от ожога – на сетчатке, на сердце. И взгляд его – жадный, изучающий – сейчас касался этого рубца.

- Расскажи, как ты жила все это время.

Глупее вопроса не придумаешь. Рыдала