Читать книгу ""Млечный Путь, Xxi век", No 3 (40), 2022 - Леонид Александрович Ашкинази"

спал...

...Чуть приоткрыв веки, я подсматривал за Старателем. Неслышным шагом он скользнул от стола за печь. Из неприметного закутка раздался скрип открываемой лючины. Короткий пробег секунд, и прерывистый звук сменился постаныванием лестничных ступенек, ведущих, по всей вероятности, в подвал.

Хлопок деревянной крышки вскоре возвестил, что мой ночной собутыльник выбрался из подпола и ногой затворил лаз.

Старатель вновь предстал передо мной, но теперь уже с полутораметровым луком и лосиным колчаном. Примитивное оружие делало его еще больше похожим на пещерного человека, что, наверное, доставляло ему немалое удовольствие, а сторожких лесовиков-золотоискателей отпугивало от его обиталища.

- Дрыхнешь, паря, - бормотал он под нос, приученный к внутренним монологам одиночеством. - Ну и дрыхни. По пьяни - на пользу. А я тут... Важенка с олененком тут недалече маячит. За часок туда-сюда обернусь...

Дождавшись ухода бородача, я разодрал зенки, машинально сунул медаль в карман, поднялся с настила и поскакал, не бередя больную ногу, к печи. Заглянул за нее, на лючину с вделанным массивным кольцом. Мне, вовлеченному в какие-то несоразмерные с матерой тайгой тайны, почему-то мнилось: там, в подполе, таится нечто... Что? Иди знай - что! Нечто... На похмельном режиме голь и на выдумки не хитра, не то что на замысловатые формулировки.

Вспомнив о похмельном самовозгорании души и сердца, я вернулся к столу, где счастье держит в побратимах стопарь, и обнаружил его, желанный, не в пустом - о, радость! - состоянии. Хлебнул. Утерся. И посвежев, воспринял себя чуть ли не атаманом Ермаком. С таким неослабным восприятием собственной личности и шагнул к лючине - открывателем и покорителем новых земель.

Подвал представлял собой земляной коридор, метров пяти в длину. Слабый свет, струящийся из люка, вырисовывал на отдалении, казалось бы в тупике, два объемных короба. У самой лестницы на костыле, вбитом в стену, я обнаружил деревянный щит с изображением виденного мной на медали человека с распростертыми руками. Треугольник в ногах его был разрезан перпендикуляром. По обе стороны от угольной линии размещались две планетарные системы. В правой части наша, с обозначением "Солнце". В левой... Неведомая мне, морскому журналисту, но отнюдь не штурману дальнего плавания Александру Вовси. У стрелки, направленной к незнакомой звезде, стояло - "Сириус". Под щитом на перевязи висел метательный нож с ртутной, как водится, подпиткой внутри. Я проверил ногтем лезвие: заточено великолепно, как для спецназа. И выцелив дальний короб, махом отправил в него стальную иглу. Инстинкт бывшего бойца из отряда особого назначения сработал без осечки. Нож и на палец не отклонился от умозрительной мишени, с легкостью прошил ее насквозь, и застрял по рукоятку в берестяном боку ящика.

Я заковылял за трофеями.

- Эй, паря! - послышалось сзади.

Я оглянулся. В проеме, над лестницей, возникло встревоженное лицо Старателя.

- Привет! - пойманный с поличным, я попытался скрыть смущение.

- Не гоношись сослепу.

- Я не гоношусь. У меня просто тяга к заточкам.

- Ты мне живым нужен.

- А что? Выгляжу по-другому?

- Пока еще нет. Но через минуту - точно! - будешь выглядеть по-другому.

- Угрожаешь?

- Дурень! Возвращайся!

Я не послушался хозяина зимовья. Самолюбие заело, да и водочный задор не отпускал, диктовал под нос: "видел я твои угрозы в гробу и белых тапочках!"

Не предполагал водочный задор, как это с ним зачастую и случается, что глаголит истину, подобно младенцу. Мне и впрямь предстояло бы увидеть угрозы Старателя в гробу и белых тапочках следом за предупреждением, соверши я по глупости несколько неосторожных движений. К ним, подлым, я и приступил, подойдя к коробам. Взявшись за рукоятку, я выдернул нож. И тут же почувствовал захват на горле. Дернулся в сторону, но увлекаемый тяжестью тела Старателя, стал опрокидываться на спину.

Спущенной тетивой просквозило воздух. В сантиметровом разрыве от виска мелькнула стрела. С чмоком, как в мокрую глину, вонзилась в деревянный щит, пройдя между ступенек - прямиком в лоб рисованному человеку.

- Самострел, дурень! - раздалось над ухом.

- Вижу! - нехотя ответил я, выбираясь из медвежьих объятий..

- Больше дуться не будешь? Мир?

- Миру мир, и песню эту понесем, друзья, по свету, - во мне, видать, на нервной ноте, автоматически откликнулся этакий отголосок Московского фестиваля молодежи и студентов.

- Чего-чего? Что за позывные, "мастер"?

- А-а, - махнул я рукой, вспомнив - старпом "Капеллы" исчез из Риги задолго до появления этого шлягера: - Песня такая, Александр Маркович.

- Ну, пой-пой... А то, пора и к причалу.

Старатель, сутулясь в низком для него проходе, навис надо мной. На скулах его играли желваки, придавая лицу суровости.

Угроза - не угроза, но одно ясно: не по тому адресу я двинулся на открытие новых земель. Глядишь, мои открытия обернутся неприятностями.

Чтобы сгладить неловкость, выискал из запасников памяти известную каждому школьнику "палочку-выручалочку".

- А нельзя ли нам для прогулок подальше выбрать закоулок? - я указал в глубь подземного хода.

- Нельзя, горе ты от ума луковое. Коридор ведет под сопку. А там... Запретная зона, паря.

- Атомная бомба?

- Покруче, "мастер".

- Пещера с сокровищами Соломона Мудрого?

- Покруче.

- Что?

- Член в пальто! Но не "Член правительства", с экрана.

- Не пудри мозги!

- Насмотришься там... голова кругом пойдет... А ты мне нужен живым и здоровым.

- Тебе?

- Именно, кавалер. Оттого и жизнь твою спас.

- Дважды, - вывел я моряка на курс к математической олимпиаде.

- Дважды-трижды - без разницы сколько. В остальные разы на медаль надейся. А сейчас... Сейчас - я... Может, с дальним прицелом спасаю. По-родственному, может быть. Глядишь, и зятьком мне окажешься. Как не спасти дурака?

- У тебя же дочка... в гетто...

- Это первая - да...

- И жена.

- И жена, первая, да... Иногда думаю: зря я медаль взял на "Эвероланду", не оставил дочке хотя бы цепочку. Может быть, и оберегла. Хотя... А тут... тут я окоренился, чтобы без подозрений по мою душу. И семьей по второму кругу обзавелся. Как без семьи, паря? И жена у меня тут, и дочка. Танька! В медицинский собирается. А пока в редакции у вас, в отделе писем.

- Татьяна Сергеевна? - удивился я, признав симпатичную мне голенастую девчушку с неснимаемым золотистым ожерельем.

- Она самая!

- Александр Маркович, - протянул я чуть ли не по складам. - Нескладуха у твоей дочки-то с отчеством.

- Это у тебя нескладуха с мозгами,