Читать книгу "Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон"

я перелистываю страницы, безумно нуждаясь в ее новых словах. Но не нахожу ничего, кроме пустых листов.

Неужели она так и не смогла выбраться? Вернулась ли она к Лайле и забрала ли ее, чтобы та обрела новую жизнь? Лучшую жизнь?

Я пытаю себя вопросами, на которые никогда не получу ответов. По крайней мере, пока я здесь.

Поверженная, захлопываю блокнот и набираюсь сил, чтобы скатиться с кровати и подползти к щели в полу. Когда я кладу дневник на место, горячие слезы выплескиваются наружу. И пока я прижимаю деревянную доску обратно, все, о чем я так старалась не думать, снова обрушивается на меня.

Упав на кровать, я сворачиваюсь в клубок, сжимаю кулаки, и мои сломанные ногти вопят от боли. Все мое тело содрогается от воспоминаний, уничтожающих любое подобие покоя, которое я обрела с Молли. Собрав все свои силы, я сдерживаю рыдания, раздирающие мне горло и пытающиеся вырваться из него.

Я не позволю им.

Прошло не более получаса с тех пор, как Франческа выскочила из моей комнаты и пошла успокаивать Рокко, который, судя по всему, пришел в ярость и принялся крушить дом. Я тут же сорвала с себя испачканную одежду и переоделась, но это нисколько не утешило меня, пока пока в моей комнате такой хаос. Тогда-то я и вспомнила о дневнике под половицей и утешлась словами Молли.

Я долго пристально смотрю на стену. А если мой взгляд и падает на пыльный деревянный пол, то перед глазами сразу же встает картина, как я лежу на нем под Рокко, нависающим надо мной. Я наблюдаю за осквернением своей души словно со стороны. Словно я стою над этими призраками, не в силах остановить происходящее.

В отчаянии пытаюсь переключить свои мысли на что-нибудь другое, но поезд каждый раз сходит с рельсов, возвращая меня в красивую комнату. А Зейд и Дайя, о которых мне хочется думать, всего лишь фантомы, обитающие в коридорах моего разума, и когда я обращаюсь к ним, они исчезают.

Зажмуриваюсь, мое разочарование нарастает.

Мне стоило послушаться. Да, вот что мне стоило сделать. Позволить изувечить девушку, чтобы спасти себя.

Встряхнув головой, я стучу ладонью по лбу. И как бы я жила с этим? Если я когда-нибудь выберусь отсюда, как я смогу смириться с тем, что стояла в стороне, спасая себя, пока с другими девушками происходили такие ужасные вещи?

Но они стояли в стороне, пока насиловали тебя.

Стояли. Ненавижу ли я их за это?

Не знаю. Возможно. Внутри меня разгорается чернота, и теперь мне хочется убить и их тоже.

– Нет, – шепчу я.

Я не могу требовать от всех такой жертвенности. Не могу ожидать, что девушка, подвергающаяся такому же насилию, как и я, будет пытаться спасти кого-то другого.

Пытаться.

В этом-то и заключается проблема. Спасти никого не получится. Бетани все равно вырежут эту родинку. Всех этих девушек все равно будут насиловать и пытать, сколько бы раз я ни вмешивалась.

Мы все – просто агнцы, ожидающие заклания, и, если я сама себя убью, это никак не помешает волкам пировать.

Так что же, черт возьми, мне делать?

Голос Зейда шепчет в моем сознании, и сердце болезненно сжимается.

Сражайся. Будь умной.

Но легче сказать, чем сделать.

* * *

Я вздрагиваю, когда минут через десять дверь моей спальни распахивается, и дверная ручка со стуком врезается в идеально круглую вмятину в стене. Очевидно, сюда таким образом вламывались уже не раз.

Тяжело дыша, наблюдаю, как в комнату входит Рио. Он несет аптечку и выглядит, как всегда, спокойным, несмотря на то что дверь он открыл ногой.

– Уже создаешь проблемы, принцесса? – небрежно спрашивает он.

Я отказываюсь отвечать и поджимаю губы, глядя на него своими опухшими глазами. Он поднимает брови, когда видит мое лицо, и мои щеки вспыхивают от гнева. Какое-то мгновение он выглядит разъяренным, хоть я и не могу понять, на кого именно.

Он крутит пальцем в воздухе, показывая, чтобы я развернулась к нему спиной.

– Я должен прибрать за тобой, – говорит он, и его лицо становится непроницаемым. – Ты все заляпала кровью.

Задыхаясь, переворачиваюсь на живот и напрягаюсь, когда чувствую, как его пальцы задирают мою футболку.

– Я не вино…

– Здесь ты виновата во всем, – перебивает меня он, и его голос становится все суровее. – Никогда не забывай об этом.

Он шуршит своими пакетами, вздыхая так, словно это доставляет ему огромную массу неудобств.

– Мне ужасно жаль, что я прервала твой обыденный день работорговца, – бормочу я, закипая от ярости.

В ответ он прикладывает к моим разорванным швам пропитанный спиртом тампон. Жжет нестерпимо, и я шиплю сквозь зубы, на языке вертятся проклятия.

Чертов мудак.

– Из-за своего языка ты попадешь в ситуации и похуже, чем эта, – говорит он мне. – Что нужно сделать, чтобы ты усвоила урок? Убить кого-нибудь?

Сглотнув, я выдавливаю:

– Прости.

Из его горла вырывается громкий смех. Я вскидываю к нему голову, в ярости наблюдая за тем, как его плечи содрогаются. Его темные глаза блестят от первых настоящих эмоций, которые я увидела в нем за все это время. И они так же страшны, как и когда он злится.

– Ты смеешься надо мной, – с неверием произношу я.

– Ох, куколка, ты должна бояться не меня. Мне нравится твой язычок.

– Но ты сказал…

– Ты говоришь не подумав, и тебе нужно научиться контролировать себя, – замечает он, его улыбка гаснет, но в глазах по-прежнему веселье. – Каким бы сексуальным ни был твой задор, принцесса, это последнее, что тебе понадобится в подобном месте.

Я кривлю губы от отвращения и опускаю голову на кровать, пока он продолжает приводить в порядок мою спину.

– Не смей называть меня сексуальной, – огрызаюсь я только потому, что он прав и мне нечего больше сказать.

– Иначе Зейд меня убьет? – легкомысленно спрашивает он, притворяясь безразличным.

Хотя он говорил совсем иначе, когда я очнулась в том фургоне и услышала, как они с Риком обсуждали, сможет ли Сообщество защитить их от гнева Зейда.

Пожимаю плечами.

– Он все равно убьет тебя, так что, думаю, это не имеет значения.

Он замолкает, и когда я уже думаю, что он вообще ничего не ответит, слышу, как он едва слышно шепчет:

– Я знаю.

* * *

Когда Рио уходит, по коридору проносится Франческа, ее каблуки гулко стучат по полу. Ее рука обхватывает руку Рио, останавливая его в самых дверях.

– Что с ее спиной? Ей хуже?

Он трясет головой.

– Нет, раны поверхностные. С ней все