Читать книгу "Сын за отца отвечает - Александр Анатольевич Пересвет"

покачал головой:

— Ну, вы и кровавая гэбня! Вы тут половину республики, что ли, уже завербовали?

Мишка хохотнул:

— Я — человек маленький. Званием не вышел такие вещи знать. Но Томич — наш человек. В мае зашёл. В формировании комендатуры ещё участвовал. Ты разве не пересекался с ним, когда у Бэтмена служил?

Алексей поморщился.

— Ты ж знаешь, я Луганск не патрулировал. У меня свои дела были.

— Как бы не за эти дела тебя и выцеливают теперь, — хмыкнул Мишка. — Ты скольких завалил «айдаровцев»?

— Всего? — задумался Кравченко. — Не скажу, не знаю. В бою-то разве поймёшь, кого — ты, а кого — кто-то ещё. Из своих личных «кровников» — троих. И трое сами обнулились: на аэродроме один и под Счастьем двое.

— Подожди, это ты про пятого сентября бой говоришь? Так ведь это ж с твоей разработки засада та была?

— Ну и чего? — дёрнул плечами Алексей. — Стреляли, бежали… И я пулял, в кого видел. А кто там был… Из «моих» потом опознали Атамана да Вишню. Так я ни тебе, ни, главное, себе не скажу, что это я их. Общий бой был.

— Жаль, я не видел, — помолчав, проговорил Мишка. — Хороший, говорят, бой был…

Кравченко пожал плечом ещё раз. Вспомнились куски тел на асфальте. Не очень-то красиво, если честно. Справедливо — пожалуй. Но всё же это та «красота», из-за которой любая война оказывается очень грязной штукой…

— Всего двое «твоих» осталось? — спросил Мишка.

— Как сказать, «всего», — нахмурился Алексей. — Командир роты да зам его. Как и подобраться, не ведаю. Перемирие…

Проблема была, в общем, не в перемирии. Укры его не соблюдали, чем развязывали руки и корпусу. Да и деятельности разведгрупп оно не отменяло. Чем Буран и занимался.

Проблема была в другом. Самые «ближние» «айдаровцы» группировались в Счастье и вокруг ТЭЦ. А головка их, в которой находились Алексеевы «кровники», сидела возле Половинкино, и туда добраться шансов было всё равно что ноль.

И в поле с ними было теперь не встретиться. Максимум — залезть поближе к «передку» и оттуда корректировать огонь артиллерии. Но это, во-первых, далеко не всегда удавалось, поскольку перемирие. А во-вторых, артиллерию есть смысл применять для подавления артиллерии, обстреливающей Славяносербск и Весёлую Гору. Но это далеко от Счастья, которое, со стороны ЛНР никто обстреливать не собирался. Там свои же гражданские. И ТЭЦ. После 17 сентября, когда чей-то снаряд попал в трансформатор, и весь Луганск с половиной области остался без электричества, командование вообще запретило вести артиллерийскую стрельбу в этом районе.

В само Счастье соваться — дохлый номер. Там всё население давно на заметке, любого чужого вычислить — раз плюнуть. А главное, по разведсведениям, с «Айдаром» творилось не пойми что. Он делился, сходился, переформировывался, разъезжался, собирался… Первый командир батальона, полезный идиот Сопельничек, уже трижды подставлявший его под уничтожение — в июне — под Луганском, в июле — под Лутугино и в августе — в аэропорту, теперь был депутатом Рады и сидел в Киеве. И тоже что-то там мутил. Так что где теперь искать расползавшиеся концы цепочки «кровников», было пока что совсем не ясно.

И тут Кравченко догадался.

— То есть ты намекаешь, что кто-то из «моих» этот взрыв сорганизовал? — искоса глянув на Мишку, спросил он.

Тот оторвался от дороги и, в свою очередь, остро посмотрел на друга.

— Отчего-то я уверен, что ты и сам это сразу сообразил, — буркнул он. — Только стеснялся признать, что охота стала взаимной.

Алексей покачал головой:

— Веришь, нет! Не до того было. Сначала за Ирку волновался, потом просто интересно было, как и кто… Вот только сейчас всё склеилось.

Мишка хмыкнул.

— Но ничего, — продолжил Алексей. — Тем лучше. Раз они, наконец, обо всём догадались. Прикинь, каково им будет осознавать себя смертниками. И к тому же зная, за что им вынесли приговор…

* * *

К Ирине их не пустили. Не помогло и Мишкино удостоверение. Дескать, только что прооперировали женщину, она в себя прийти должна.

Алексей, чувствовавший себя виноватым, стал добиваться правды о её ранениях. Врач, миловидная женщина с пронзительным южнорусским выговором, устало сказала, что пациентка в относительном порядке. Ничто не оторвано, не сломано, глаза-лицо целы. На руках будут порезы, но это на самом деле мелочь и везение при взрыве боеприпаса в квартире. Хорошо, что за стеной оказалась. И хорошо, что вовремя её обнаружили и вытащили. До того, как уровень кровопотери стал критическим.

Затем разговор сам собою скомкался: Мишка уже с беспокойством смотрел на часы. Оно и понятно: до Изварина пути — час отдай. Ну, почти своего погранцы-таможенники трясти не будут, но до Ростова два часа ещё. Минимум. Там ещё в аэропорту регистрация… Митридат чуть ли не подпрыгивал, торопясь к машине.

— На Оборонной тебя выброшу, там такси вызвонишь, — говорил он, торопясь через двор к воротам. — Мне ещё за Костяном надо метнуться, а то кому машину от «нуля» гнать? Там тоже не оставишь…

Алексей остановился:

— Так давай я тебя тудой и брошу, а сам на машине вернусь. Костяну же и отдам, пусть он её сам к вам в управление закатывает. Не сообразил?

Мишка с размахом припечатал себя ладонью по лбу.

— Будешь тут несообразительным, — пробурчал он, развернувшись. — Такие развлечения на Новый год. Последние мозги растеряешь…

— Ладно, — проговорил он, когда проехали украшенный цветами остов танка-защитника в Хрящеватом. — Через два дня я обратно. Надеюсь, доведут там истинную картину мира. А то действительно всё страньше и страньше… А ты до тех пор ховайся. В дом свой не суйся. Эту ночь у Насти переспишь. На Будённого. Я ей позвоню…

— Ирка затаит, когда узнает, — пробормотал Кравченко.

— Ничего! — обрубил Митридат. — Знает ведь про жену твою! Значит, мирится с ролью полевой подруги. Вот так ей жёстко и скажи. У тебя какие вещи ценные на квартире остались? — резко, как обычно, перешёл он к новой мысли.

Алексей пожал плечами:

— Да ничего такого особенного… Оружие, деньги и документы у меня всегда с собою. Ну, на квартире — мыльно-рыльные, треники с футболкой, да белья пара. Основное в расположении… Да, нетбук, чёрт! Надо бы забрать…

— Нельзя тебе на квартиру сейчас. Ночку перекантуешься у Насти. Скифов опять обсудите, — хохотнул Мишка. — А завтра — бегом к Персу! Оформляй бумаги, на довольствие становись, и из расположения чтобы ни шагу! Не шутки тут, понял? А там свои, там тебя не достанут. Понял, спрашиваю?

— Да понял я, понял!

Упрямый Митридат бывал раздражителен в подобных ситуациях, а это способно было здорово подпортить настроение.