Читать книгу "Ночи становятся короче - Геза Мольнар"

выходила у доктора Радаи из головы. Мысль эта толкала его посмотреть гетто на улице Мункачи. Людей там должно быть мало. В Маргитвароше вообще почти не осталось евреев, так, немного старух, стариков да детей.

Радаи не знал, как приступить к этому делу. Он прекрасно понимал, что, если обратиться с этой просьбой к бургомистру, он ему ответит так: «У тебя что, нет дела поважнее, чем таскаться по гетто?!»

И вот в один прекрасный день Сантоди-Чукаш сам завел с доктором разговор. Сначала он угостил Радаи сигарой, а потом, как бы мимоходом, спросил:

— Ну, что слышно от сына? Понравился он мне… Помню, когда ему было года три-четыре… встретились мы с ним в коридоре… Я сильно раскашлялся, а он подбежал ко мне, обнял и сказал: «Дядя, ты болен…» И потащил меня за руку, говоря: «Пойдем, папочка тебя оследует…» Он так и сказал — «оследует». Потом ко мне подошла твоя супруга и сказала, чтобы я не запускал болезнь… Ты выписал мне какое-то лекарство, ты тогда был еще практикантом…

Радаи не знал, что и отвечать. Стал вспоминать, когда пришло последнее письмо. В этот момент в кабинет бургомистра вошла секретарша Ленке и сказала, что наместник хочет поговорить с ним по телефону. Радаи посмотрел вслед удаляющемуся бургомистру и пошел следом за Ленке, затянутой в синее шелковое платье. Все офицеры местного гарнизона в тот или иной период были любовниками Ленке. Однако была у нее и постоянная привязанность — сам бургомистр. Худой и глуповатый муж Ленке работал тут же в магистрате, в налоговом управлении. Он сидел, обложившись толстыми книгами, и ждал новых благодеяний со стороны бургомистра.

«Шаньо обожал Золику… — вспомнил Радаи слова Магды. — А если бы сейчас речь шла не о нем, а о Роби? А если бы в свое время он женился бы не на дочери известного профессора, а на еврейке-однокурснице Саре Вольфнер?..»

Несколько дней эти мысли не давали Радаи покоя. Не выдержав, доктор пришел к бургомистру и сказал:

— Прошу тебя, дай мне пропуск в гетто, я хочу провести медико-санитарное обследование… Разумеется, я не стану придираться к мелочам. Но возможности вспышки эпидемии тифа или другой эпидемии существуют…

— Какое еще гетто?! — удивился бургомистр.

— Что на улице Мункачи…

— Его уже не существует.

— Как изволишь тебя понимать?

— Наместник приказал отдать эти дома семьям, дома которых разбомбила авиация, и под воинские казармы. Но будет совсем неплохо, если ты проведешь обследование.

— А куда же дели евреев?

Бургомистр недоуменно пожал плечами:

— Это уже дело военных начальников и нилашистов… А тебя-то почему это интересует?..

Бургомистр с подозрением посмотрел на Радаи. Тот выдержал этот взгляд и с иронией проговорил:

— Я тоже несу ответственность кое за что, раз уж я остался в городе… Думаю, тебе об этом известно.

Выйдя из магистрата, доктор направился на улицу Мункачи.

Несколько невзрачных на вид домов, стоявших посреди улицы, были обнесены забором. Это и было маргитварошское гетто. Ворота уже кто-то разобрал на топливо. Зато на досках забора все еще красовалась шестиконечная звезда и висел приказ, из которого явствовало, что лица, укрывающие евреев, подлежат смертной казни.

Доктор вошел на территорию гетто. Обошел все здания, осмотрел пустые комнаты с заплесневелыми стенами и выбитыми стеклами. Вышел во двор. С тыльной стороны гетто забор выходил на темную пустынную улицу.

«Интересно, куда дели всех обитателей гетто? Что с ними стало?.. Риск, конечно, был… Но ведь я мог что-то сделать…»

Мог бы, но не сделал — опоздал.

Когда Радаи вышел на улицу, с ним кто-то поздоровался. Это был Шандор Якоб, которого доктор лечил когда-то. Радаи угостил Шандора сигаретой.

— Что стало с этими? — спросил доктор у Якоба, ткнув пальцем в сторону гетто.

— Их увели отсюда неделю назад. Я живу тут по соседству. Ночью проснулся от шума, когда их уводили. Узники гетто кричали, плакали, спрашивали, куда их ведут.

Один из нилашистов отвесил две оплеухи самому любопытному и сказал: «В Иерусалим!»

— Там теперь они и находятся. В этом самом Иерусалиме.

— Где?!

Якоб как-то странно улыбнулся.

— В Дунае, вот где! Это нилашисты так его назвали. Выстроили всех вдоль набережной, а потом дали очередь из автоматов. Вот и плывут они теперь до самой Палестины.

Радаи, не сказав ни слова, пошел прочь от старика.

Доктор и представить себе не мог, что такое возможно!

Что же происходит в этом городе?..

После встречи с доктором Радаи Магда пошла к Франци Бордашу. Настроение у девушки было плохое.

— Он отказался…

— Я же говорил тебе, что он не возьмется за это дело, а ты свое твердила… В его-то положении… Я, например, нисколько не удивлен. Разве можно было ждать чего-то другого?

— Да ты со своим здравым смыслом говорил, что из-за какого-то мальчишки вообще не стоит затевать все это…

— Я и сейчас говорю, это твое личное дело и не следует вмешивать в него группу. Из-за мальчугана я не буду рисковать всей группой.

В конце концов Магда нашла выход; вспомнила, что у жены ее брата, Эллы, есть родственник, который живет по соседству с гетто. Однажды вечером Элла Лакотош на велосипеде поехала к своему родственнику и из его двора перебросила через забор письмо в гетто на имя тетушки Кертес. В письме говорилось, где именно и когда должен быть мальчик.

Утром письмо подобрал один из узников гетто и отдал тетушке Кертес. Сначала Золика никак не хотел уходить от тетушки Кертес, и она чуть ли не силой заставила его перелезть через забор.

Золика со слезами на глазах добрался до дома Лакотоша. И нужно же было случиться, что за день до появления мальчика к Элле приехала сестра мужа, которая эвакуировалась из района, занятого русскими. Она рассказывала страшные истории о русских солдатах. Родственница привезла копченой колбасы и несколько килограммов сала.

Увидев оборванного грязного мальчика, она сразу же невзлюбила его.

— А это что за еврейский выродок?! — спросила она с возмущением.

— Это сын моего старого друга, они здесь живут по соседству, — пролепетал Лакотош, подмигивая жене. — Никакой он не еврей, в нем больше немецкой крови, чем венгерской.

Жена Лакотоша вывела мальчика во двор и сказала:

— Видишь, какая тварь к нам приехала… Тебе у нас оставаться нельзя. Она завтра же может заявить в полицию…

Мальчику не оставалось ничего другого, как вернуться в гетто к матери. Та при виде его чуть не лишилась чувств.

В середине декабря Магда сообщила Хамошу, что ему назначена явка.

На встречу с Хамошем пришел широкоплечий человек невысокого роста. Обменявшись паролем