Читать книгу "Ведьмино кольцо - Александр Руж"

маслянистое сеево – сплющенная ореховая мякоть вперемешку с осколками скорлупы – и сыпанул им особисту в лицо.

Эффект превзошел ожидания. Глаза Ромео запорошило, он стал тереть их, награждая меня проклятиями. Я без промедления выдал недурной апперкот, а потом еще поддал ногой, и мой враг рухнул в колючки. В запале я выворотил из дерна увесистый камень. Битва могла увенчаться кровопролитием, однако я представил себе расквашенную черепную коробку, вытекающую из нее субстанцию омерзительного вида… Нет, не смогу. Я не маньяк, которому доставляет удовольствие процесс лишения жизни себе подобного. Мне приходилось убивать людей, но это было в чаду сражения, в жаркой сумятице, где все решали мгновения – либо ты, либо тебя. А вот так – проломить камнем голову лежащему, который и сопротивляться-то сейчас не в силах… Нет!

Ромео завозился в колючках, я бросил оружие пролетариата в ямку, откуда перед тем извлек, и дал ходу по направлению к молебной поляне. Вряд ли очухавшийся чекист станет меня преследовать. В незнакомом лесу, с неисправным пистолетом – чревато. Из соображений безопасности я, как русак, сделал несколько ложных петель и лишь после этого взял курс к Змеиной горке – именно там была назначена встреча.

Солнце взбиралось все выше, время поджимало, я перешел со спортивной трусцы на более быстрый аллюр. Внезапно, когда я взбегал на пригорок, поросший мятликом и душицей, под ногами разверзлась бездна, и земное притяжение увлекло меня в нее. Я пролетел метра три, ударяясь о торчавшие отовсюду выступы, и упал плашмя в какую-то полость, темную, как склеп. Приложившись со всего маху, долго не мог встать, испугался даже, что повредил позвоночник. С трудом приподнял веки, на радужных оболочках плясали звездчатые крапинки, перевитые белыми расплывающимися лентами. Я со стоном перекатился на бок, потом на спину. Надо мной горело солнечным светом круглое отверстие – то, в которое я провалился. Выбраться отсюда можно было только с помощью веревки, а ее у меня не было.

К счастью, позвоночник уцелел. Все говорило о том, что я отделался ушибами, нет ни переломов, ни вывихов. Зажженная спичка немного рассеяла тьму, и я обнаружил, что подземная каверна, куда меня угораздило попасть, представляет собой продолговатый аппендикс и простирается шагов на двадцать. Я быстро обошел ее – она не имела других выходов на поверхность, кроме того шурфа, через который я попал сюда. Судя по сглаженным обводам без признаков обработки, она не была рукотворной шахтой. Я знал, что Пермский край богат на карстовые пещеры. Самая знаменитая находилась не далее как в двадцати километрах, у села Филипповка. Полсотни смежных гротов, растянувшихся на восемь километров! А более мелкие пещеры попадались чуть ли не на каждом шагу…

Но что это? Я услышал стук – словно кто-то долбил киркой в известняковую толщу. Со стены посыпалась белесая труха. Я перестал зажигать спички и спрятался в подходившей мне по росту вывал, застыв в нем, как статуя в музейной нише.

Стена обвалилась, и в мое узилище протиснулись двое узколицых азиатов в косматых шапках. У них были факелы, наполнившие пещеру оранжевыми всполохами. Азиаты прошествовали вперед, бегло осмотрелись. Меня скрывала от них доломитовая глыба-заслонка, отбрасывавшая непроглядную тень. Я поостерегся обнаруживать себя. Не факт, что незнакомцы, блуждающие под землей и вооруженные шанцевым инструментом, приняли бы меня с распростертыми объятиями.

– Ати! – прозвучало с отголосками. – Арген… Сорни-эква атим.

– Минэгум…

Язык был похож на вогульский, я им не владел, но понял, что эти представители малой народности что-то ищут и не находят. Они убрались, всполохи погасли, я вышел из-за доломитовой плиты и прополз в образовавшийся проем. За ним была длинная штольня, и я очень надеялся, что она выведет меня наружу. Куда повернуть? Я левша, поэтому повернул влево. Сначала шел, чиркая спичками, но когда их осталось с гулькин нос, убрал коробок в карман и двинулся ощупью.

Мне казалось, что я ощущаю на лице дуновение воздуха, надежда на освобождение крепла. Но она едва не была похоронена вместе со мной, когда из-за изгиба тоннеля вышли уже знакомые мне летуны в шлемах и наглухо закрытых костюмах. Столкновение с ними представлялось мне еще более нежелательным, чем с копателями-вогулами. Каким-то чудом я среагировал и по-крысиному забился в боковое ответвление (они попадались тут сплошь и рядом).

«Марсиане» прошли мимо, авантажные, исполненные величия. На шлемах полыхали электрические фонари.

Ушли… На меня из расщелин сочилась студеная вода, но я простоял не помню сколько, прежде чем продолжил путь. Напряженные до предела нервы вибрировали, я впадал в трясучку от любого шороха.

Скитания по пещерным коридорам длилось невыносимо долго. Когда я непостижимым образом набрел на спасительный выход и очутился под открытым небом на речном прибрежье, солнце уже клонилось к закату. Еще часа полтора или два ушли на то, чтобы определить мое точное местонахождение и дойти на утомленных, плохо гнувшихся ногах до пункта назначения. Я уже не чаял никого застать, а больше того боялся, что первыми сюда нагрянут сослуживцы Ромео в фуражках с лакированными козырьками. Но фатум нынче мне благоприятствовал. Стражей порядка не наблюдалось, зато он, мой верный старший брат, сидел на рассохшемся пеньке, бликовал непокрытой лысиной и курил смердячую цигарку.

– Вот и ты! – просиял он, когда я, взопревший и запыхавшийся, вывалился из молодого ивняка. – А я уж заждался, клопа тебе в онучи…

Глава VI

где свое мнение доводит до всеобщего сведения учительница Олимпиада

Что я делаю? Зачем? Сумбур, сплошной сумбур и туман… Надо успокоиться, взять себя в руки. Но как? Чувства раздирают на части, я давно не владею собой, меня как будто несет по течению – бурливому, неодолимому, – и сил нет противиться, но при этом нужно держать эмоции под спудом, чтобы, не дай бог, никто не узнал, иначе засрамят, опозорят, и тогда…

Тихо, тихо! Сердце, уймись!

Говорят, испанцы, обращаясь к любимым, называют их не «солнышко», а «небушко». Вот и я… смотрю в твои бездонные глаза, и хочется назвать тебя небушком. Потому что ты для меня – неохватный простор, беспредельность, заполнившая все сущее. Ах, если бы я могла, я бы растворилась в тебе без остатка, стала бы твоей частью… пусть даже крохотной частичкой… и уже ничто не разлучило бы нас.

Я выталкиваю из себя эти