Читать книгу "Гори оно все огнем - Георгий Александрович Ланской"

ей не удастся скрыться в последний момент. Олег мог не отпустить ее от себя, и тогда весь этот шаткий план летел к чертям. Припрятав сумку Риты в уединенном месте за пределами гостиницы и завалив ее камнями, Маше осталось только надеяться, что за этот короткий период ее никто не найдет. По соседству Маша пристроила пакет с новыми вещами, которые могли ей понадобиться: длинная туника «в пол», скрывающая фигуру, платок, очки и спортивные тапки. Вернувшись в отель с тяжело бьющимся сердцем, Маша на миг подумала, что может остановиться в любой момент, но, припомнив бегающий взгляд мужа, его нервное облизывание губ и – главное – сухой хруст сломанной шеи Павла, Маша отогнала трусливые мысли. Рано или поздно она себя выдаст, или Олег просто решит, что она стала ненужной свидетельницей, и тогда… Впрочем, альтернатива просто жить с ним и дальше, терпя унижения и побои, казалась не лучше. Маша посмотрела на свои руки. Загар припудрил лишь часть синяков, оставленных Олегом, другие оставались заметны.

За сутки до отъезда она проснулась ночью от голоса.

Олег напился, с ним это случалось постоянно. После смерти Павла он пил умеренно, стараясь держать себя в рамках, но сейчас, когда решение об отъезде было принято, снова отпустил вожжи, явился за полночь и сразу же рухнул, оглашая все храпом. Маше удалось уснуть, но ночью ее оглушили тишина и вкрадчивый голос, от которого она подскочила, подумав, что в номере посторонний. Но рядом не было никого чужого. Муж, лежа на спине с закрытыми глазами, бормотал какую-то чушь мяукающим, почти забытым тоном, который она слышала от него всего несколько раз. После нескольких невнятных звуков, он вдруг отчетливо произнес:

– Она ничего не знает. А узнает, так не проблема. Я разберусь… Собака под пальмой, и счета все в соли…

Маша застыла. Последняя абракадабра ничего не проясняла, но первая часть сообщения была отчетлива. Что, если муж говорил о ней? И это с ней он думал разобраться, если возникнут проблемы?..

Надо убираться подальше… Но что будет, если в час икс ей не удастся выйти из гостиницы без его сопровождения?

«Значит, попробую удрать в Москве, – мрачно подумала Маша. – Схема та же, но надо умудриться забрать сумку Риты, что может быть проблематично».

Это действительно было так. В номере Олег мог найти чужой аксессуар, начать задавать вопросы и не дай бог что-то заподозрить. Не говоря уже о том, что он мог просто вспомнить, что она вышла из номера с сумкой в руке. Олег, к несчастью, обладал прекрасной памятью на вещи, которые частенько покупал для жены сам в те минуты, когда ему хотелось поиграть в куколки. Он мог вспомнить что эта ярко-красная лакированная вещичка не принадлежала жене. То есть забирать ее в номер было нельзя. Приходилось рисковать. Если сумка останется похоронена под грудой камней, в Москве придется придумать какой-то иной выход.

«А если удастся, то что? – вдруг уныло подумала Маша. – Чужой город, чужой паспорт, чужая квартира. Сколько я могу там оставаться? А если в квартире кто-то живет или банально не подойдет ключ? Деньги рано или поздно кончатся, не так их и много, при самом бережливом расходовании их хватит месяца на два-три. Любая неосторожность, и меня сдадут в полицию. В лучшем случае получу срок за взлом. А в худшем…»

А в худшем муж мог разобраться с беглянкой. И Маша даже в самых страшных снах не хотела представлять, как это будет. Неистовое желание жить, мирно и спокойно, и неистребимая ненависть вдруг захлестнули ее в один миг. Она подумала про Риту, которая долго боролась со смертью, потом сдалась, но даже тогда предпочла уйти по-своему. Ее перепуганное лицо возникло у Маши перед глазами, и она расплакалась, но не от отчаяния или страха, а от жалости, к себе, к Рите и еще бог знает к кому.

Она даже удивилась той обыденности, с которой пошла на пляж в последний день, разложила книжку и телефон на полотенце и с безмятежной улыбкой загорала минут двадцать, отвечая на идиотские вопросы какой-то незнакомой толстухи, хотя ее трясло от напряжения и страха. Выпив коктейль, Маша пошла к воде, повизгивая, бросилась в волны и поплыла, неспешно и незаметно удаляясь с акватории отеля вправо. Отплыв на приличное расстояние, Маша нырнула и в несколько мощных гребков приблизилась к берегу.

Пляжный отельный отрез находился слева, отгороженный сеткой, чтобы на бар и шезлонги не покушались отдыхающие более дешевой гостиницы. Убедившись, что на нее никто не обращает никакого внимания, Маша вышла из воды и небрежно направилась к выходу с пляжа. У пустующего шезлонга валялись чьи-то резиновые тапки, и Маша сунула в них ноги. Сейчас она, мокрая, с отброшенными назад волосами, шла к отелю, опасаясь, что ее остановит кто-нибудь из персонала. Но на нее никто не смотрел. Она была одной из многих, пребывающих тут уже давно, бронзовой от загара.

Маша без труда пересекла территорию скромного отеля, вышла на улицу и зашагала прочь, к тайнику, поймав на себе пару заинтересованных взглядов: все-таки по городу люди не часто ходили в купальниках. Но сейчас, в час дня, народу на улицах было немного, все попрятались от жары. Свернув в кусты, к тайнику, Маша взмолилась всем богам, чтобы за время ее отсутствия никто не разворошил нехитрый схрон.

Вещи были на месте, сумка с документами и телефоном тоже. Маша торопливо натянула хламиду поверх купальника, обулась и бросилась прочь, подальше от своего отеля. Отойдя на пару кварталов, она взяла такси и поехала на вокзал. Там, выжидая три часа до поезда, Маша купила в ближайшем магазине чемодан, кое-какую одежду и белье. В туалете супермаркета она переоделась, нанесла на лицо толстый слой грима, состарившего ее на десять лет, приклеила на щеку пластырь, а на нос водрузила огромные очки. Поблизости не нашлось магазинов с париками, потому Маша намотала на волосы шарф, отказавшись от мысли постричься покороче. На волосы всегда обращают внимание, яркая зеленоглазая блондинка наверняка привлекла бы внимание, но стрижка всегда молодит. Маше же приходилось выдавать себя за женщину старше тридцати пяти.

Ей повезло. Маша минут пятнадцать топталась на перроне перед вагоном, ожидая наилучшего момента, и когда прямо перед ней парочка влюбленных, осоловев от чувств, под горестные вопли вывалила к ногам проводника прямо на асфальт паспорт, телефон, фотоаппарат и кучу барахла, а потом принялась торопливо все собирать, Маша бросилась к дверям, сунула проводнику паспорт, а тот, сверив его с электронным списком пассажиров, лишь мазнул