Читать книгу "Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер"

государственных структур.

В 1952 г. наступление на частный сектор началось по всем фронтам. КПК объявила о начале движения против трех зол – «коррупции, расточительства и бюрократизма» – и вообще, злоупотреблений властью кадрами в городских администрациях [Dikötter 2013: 157–163; Gao 2004: 159–163; Sheng 2006]. Кампания в первую очередь ударила по государственным служащим, которые остались на своих должностях и присягнули на верность новому режиму. Жестокие допросы и пытки, применявшиеся в отношении «отказывающихся сознаться», привели к волне казней и самоубийств, в результате чего административную иерархию КПК вскоре охватил паралич, что вынудило Мао остановить кампанию [Sheng 2006: 72–79]. По расчетам, из 4 миллионов человек, которые попали под следствие в ее рамках, и 1,2 миллиона человек, которые были привлечены к ответственности по туманным обвинениям в коррупции, членами партии были менее 200 тысяч [Dikötter 2013: 163; Sheng 2006: 76].

Затем кампания превратилась в атаку на частный бизнес. Борьба против трех зол была включена в более обширное движение борьбы против трех зол и пяти зол. Объявлялось, что коррупция объясняется деловыми практиками частных предпринимателей. Новая борьба против пяти зол была нацелена на «уклонение от уплаты налогов, взяточничество, мошенничества по госконтрактам, промышленный шпионаж и хищения госактивов». На частные предприятия наведывались рабочие группы, требовавшие предоставить доступ к расчетным счетам, и проводили ночные допросы, вынуждая собственников сознаваться в коррупции и уклонении от налогов, обнародовать источники «противоправных доходов» и раскрывать сокрытые активы. Вводились крупные штрафы, которые во многих случаях приводили к банкротству и закрытию предприятий. Многие предприниматели «добровольно» передавали свои компании правительству в качестве компенсации за будто бы накопившиеся налоговые задолженности и неоплаченные уголовные штрафы [Dikötter 2013: 163–173; Dillon 2007; Gao 2004: 160–179; Gardner 1969; Lieberthal 1980: 125–152]. К концу кампании частный сектор в городах сократился настолько, что обеспечивал не более 37 % промышленного производства – чуть ли не вдвое меньше по сравнению с 1949 г. [State Statistical Bureau 1983: 214].

Кампания стала наступлением не только на частное предпринимательство, но и в целом на всю независимую организованную деятельность с привлечением ресурсов, которые находятся вне контроля нового правительства. Показательный пример здесь частные благотворительные структуры, которые до 1949 г. были в китайских городах главным ресурсом социальной помощи. По состоянию на 1949 г. только в Шанхае действовало около 1300 неправительственных организаций, многие из которых были частными или учрежденными религиозными объединениями благотворительными фондами. Состоятельным гражданам было позволено продолжать заниматься соответствующей деятельностью и после 1949 г. В первые годы такие благотворительные организации содействовали КПК в восстановлении общественного порядка. Некоторых филантропов даже приглашали вступить в управлявшиеся новыми городскими властями муниципальные ассоциации. Какое-то время, пока новый режим еще не был способен обеспечивать незащищенным слоям населения социальные пособия, благотворительная деятельность приветствовалась.

Положение стало меняться в 1951 г. Первым шагом в постепенном закрытии частных благотворительных организаций стала кампания подавления контрреволюции, которая обрушилась на структуры, получавшие финансирование из США, имеющие в штате американских сотрудников или поддерживающие связи с зарубежными религиозными организациями. Деятельность этих структур была объявлена подрывной, и они были принудительно закрыты. Благотворительные организации, тесно связанные с националистическим режимом, также все чаще воспринимались как подозрительные. Конец частной благотворительной деятельности был положен кампанией борьбы против трех зол и против пяти зол, которая распространялась на нее в той же мере, что и на частное предпринимательство. Фактически это была атака на социальные элиты, которые финансировали и управляли благотворительными организациями. Им предъявлялись все те же обвинения во взяточничестве, уклонении от налогов и сокрытии активов. Обвинения сопровождались крупными штрафами и требованиями закрыться или стать частью государственных структур. К 1954 г. частной благотворительности как отдельной отрасли в Шанхае уже не существовало [Dillon 2007].

Регистрация домохозяйств

Тогда же в городских районах была сформирована система регистрации домохозяйств, которая в конечном счете закрепила городских жителей на определенной территории и исключала возможность переезда в города жителей деревень. К концу 1950-х гг. человек практически не имел возможности подтвердить свою личность, гражданство или официальный статус, а равно не мог получить продовольственный паек и нормированную одежду, найти жилье и место работы, сочетаться браком или вступить в армию без действительной регистрации [Cheng, Selden 1994: 644]. Основы этой системы были сформированы с 1953 по 1956 г. на фоне завершения коллективизации сельского хозяйства и национализации или коллективизации городских услуг, кустарных промыслов и промышленности. Власти ввели систему регистрации для предупреждения несанкционированной миграции из деревень в города, а также для создания возможности отсылать «лишнее» городское население обратно в сельскую местность или города в глубинных районах Китая, где намечалось промышленное развитие [Brown 2012: 29–47; Cheng, Selden 1994: 652–653].

В соответствии с постановлениями конца 1954 г. в городских кварталах были сформированы полицейские отделения, которые приняли на себя функции регистрации населения и обеспечения исполнения статуса пребывания. В то же самое время были учреждены уличные комитеты, которые финансировались из государственного бюджета. Такое финансирование позволило уличным комитетам располагать к 1960-м гг. 10–15 штатными сотрудниками [Cheng, Selden 1994: 655]. В июне 1955 г. была создана постоянная система регистрации домохозяйств: для переселения в новый дом нужно было получить предварительное разрешение, а в гостиницах запрашивали проездные документы и командировочные удостоверения, выданные работодателем или местными властями. В августе 1955 г. были введены первые постановления по нормированию зерна в городах, что тем более консолидировало контроль над передвижениями населения [Ibid.: 655–657]. За исключением периода временных сбоев на фоне хаоса «большого скачка» в 1958–1959 гг., эта система эффективно исключала приезд в город сельских мигрантов и предупреждала несанкционированные поездки населения вплоть до конца 1970-х гг. [Cheng, Selden 1997: 32–46].

Организация городских кварталов

В течение 1950-х гг. система регистрации домохозяйств была ядром управления городскими кварталами. Каждый город делился на районы, в которых обычно проживало по несколько сот тысяч человек. Районы, в свою очередь, объединяли несколько подрайонов, которыми управляли уличные комитеты, а подрайоны обычно подразделялись на восемь кварталов, которые состояли из нескольких сотен домохозяйств и управлялись жилищными комитетами. Наконец, жилищные комитеты делились на домовые комитеты, которые могли охватывать от 15 до 40 домохозяйств, проживающих в одном доме или на одной улице [Whyte, Parish 1984: 22–23]. Всеми этими организациями управляли назначенные КПК официальные лица. В районных и уличных структурах обычно работали госслужащие на жалованье, на уровне же кварталов сотрудники по большей части были волонтерами, которые патрулировали вверенные им территории и проверяли, не задерживались ли у местных жителей какие-либо посторонние люди. Эти же волонтеры развешивали пропагандистские материалы, ведали системами общественного оповещения, по которым транслировались политические заявления и зачитывались новостные сводки, а также организовывали политические собрания для извещения публики о правительственных постановлениях. Они