Читать книгу "На Западном фронте. Бес перемен - Дмитрий Олегович Рогозин"

по просьбе Русской общины Молдовы, заступившейся за ребят, направил для участия в судебном процессе профессионального адвоката. Дело в итоге было выиграно, и освобожденные офицеры приехали в Москву поблагодарить меня и моих коллег за свое спасение.

В июне 1993 года нападению со стороны украинских нацистов подвергся Львовский русский культурный центр. Бандеровцы избили нескольких наших активистов, устроили погром центра, побили стекла, разбросали книги. Русские организации Украины потребовали от официального Киева принятия жестких мер по обеспечению безопасности русского населения Украины и нормализации работы объединений российских соотечественников.

Я срочно вылетел в Киев, запросив встречу с первым президентом Украины Леонидом Кравчуком и главой его администрации. Такая встреча состоялась. Кравчук обещал мне, что нападения впредь не повторятся, и дал соответствующие распоряжения украинским силовикам.

Репортаж о нашей встрече был показан основными российскими телевизионными каналами и, как мне потом рассказывали журналисты, чуть не довел до инфаркта министра Козырева. Глава российского МИДа, забыв про свой «либерализм», звонил руководству телеканалов и требовал от них «больше Рогозина не показывать» (впрочем, после Козырева на российские телеканалы много кто еще звонил с подобными требованиями - всякий раз, когда моя деятельность вызывала турбуленцию у отдельных представителей власти).

Через месяц, в июле 1993 года, я вылетел в Грузию. Ставший главой этой страны «мой старый знакомый по балкону» Эдуард Шеварднадзе согласился принять меня для переговоров об эвакуации русского населения из зоны боев в Абхазии.

Меня поселили в бывшей интуристовской гостинице «Иверия». В 70-80-е годы я здесь часто останавливался. В этом отеле во время всесоюзных соревнований на приз газеты «Заря Востока» размещали нашу сборную по ручному мячу. Позже, когда я уже работал в КМО СССР, я нередко приезжал в Тбилиси с различными иностранными делегациями и останавливался именно в «Иверии». Теперь гостиницу, превращенную в «шанхай», узнать было невозможно. В ней расположился импровизированный лагерь грузинских беженцев из Абхазии. На окнах некогда парадной республиканской гостиницы висели веревки с чьим -то рваным бельем и одеялами.

Свет в гостинице был. Просмотрев новости на грузинском, которые, судя по кадрам, были полностью посвящены событиям в мятежных автономиях, я переключил канал и попал на выступление Джабы Иоселиани, авторитетного вора, командовавшего батальоном грузинских уголовников «Мхедриони». Именно это вооруженное формирование, состоявшее из выпущенных из тюрем рецидивистов, «прославилось» резней и бесчинствами в абхазском Сухуме.

Джаба вдруг заговорил по-русски, будто специально для того, чтобы мы его услышали. Матерый уголовник грозил русским и России страшной карой. Обещал нести смерть и страдания тем, кто посмеет стать на пути «грузинского ополчения» в Абхазии. В общем, «наводил ужас». Досмотрев это замечательное выступление, я выключил телевизор и, пробравшись сквозь нехитрый скарб живших по соседству беженцев, которым были забиты все коридоры «Иверии», вышел на улицу. Сам город я тоже узнавал с трудом. Вечером были слышны автоматные очереди. Мне объяснили, что теперь в Грузии так принято отмечать свадьбы и юбилеи. Вернувшись в гостиницу, кое-как заснул.

Утром весь Тбилиси стоял в пробках. Оказывается, злоумышленники обрезали ночью троллейбусные провода, чтобы сдать их в пункты приема цветных металлов. Мне, моему помощнику Дмитрию Ступакову и сопровождающему нас сотруднику секретариата Шеварднадзе пришлось бросить машину и через полгорода пешком добираться до резиденции главы республики.

Седой Лис принимал меня не один. Рядом с ним сидел герой вчерашних теленовостей. «Вот ты-то, голубчик, мне и нужен», - подумал я, увидев Иоселиани.

Надо сказать, что власть Эдуарда Шеварднадзе на тот момент была номинальной. Все решалось ворами в законе. От них зависело поведение грузинских вооруженных формирований в зоне конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. Только они могли заблокировать или открыть выход русских беженцев из огненного мешка, в который попадали эти беззащитные люди. В общем, не Седой Лис, а Иоселиани и его подельник Китовани были коллективным «царем и богом», вершившим судьбы тысяч русских.

Мои собеседники сухо и недовольно со мной поздоровались, как будто я прервал архиважный разговор. Думаю, что, согласившись -таки на встречу, Шеварднадзе плохо понимал, на кого ему придется тратить драгоценное время. Он знал, что в Киеве меня принимал Кравчук. Кроме того, по поводу моей аудиенции из Киева ему звонил профессор Киевского госуниверситета, друг моего тестя Сергей Борисович Буряк, с мнением которого Седой Лис считался.

Заметив секундную растерянность моих собеседников, я решил сразу перейти к делу. Обратившись к Иоселиани, я предупредил его о персональной ответственности за действия грузинских боевиков и предложил назвать фамилию посредника в регионе боевых действий, с кем бы я мог решать конкретные вопросы, в том числе эвакуации беженцев из зоны грузиноабхазского конфликта. Обратившись затем к Шеварднадзе, я попросил его взять исполнение наших договоренностей «под контроль». Я рассчитывал на успех избранной тактики переговоров, поскольку она должна была подчеркнуть роль Иоселиани как единственного человека в Тбилиси, с кем стоит обсуждать конкретику (что соответствовало грузинской действительности, где такие воры и «делали погоду»), с другой - она предоставляла Седому Лису возможность занять удобную и привычную для него позицию «гуманитарного посредника», от которого мало что зависит, зато много полезного шума.

Наш разговор в резиденции Шеварднадзе был продуктивным. Уже через несколько дней процесс вывода русских беженцев в безопасную зону нормализовался. На фоне беспомощности козыревского МИДа напористые действия Конгресса русских общин стали приносить свои первые плоды.

Надо сказать, что деятельность КРО активно развивалась и в самой России. Даже в Москве в середине 1990-х конгресс проявил себя как эффективная организация, сумевшая постоять за права горожан. Приведу два примера.

Первый - это история несостоявшейся вырубки Нескучного сада на берегах Москвы-реки. В исполком КРО обратились жильцы нескольких домов на Ленинском проспекте с просьбой вмешаться в ситуацию вокруг этого замечательного зеленого уголка московской природы. Когда-то на месте Нескучного сада были имения Трубецких, Голицыных и Орловых, потом их землю приобрела в собственность царская семья. В Москве, как известно, дышать-то особо нечем, да и живых деревьев днем с огнем не сыщешь, а тут молча приехали строители, отгородили значительную часть Нескучного сада и чуть было не начали выкорчевывать деревья и рыть котлован под «элитное жилье». Люди из соседних с садом домов заволновались. Сначала они обратились к Лужкову, но получили ожидаемый отлуп. Тогда депутация жильцов, возмущенных произволом городских властей, пришла в КРО.

Через несколько дней мы организовали массовый митинг. Активисты на минуту перекрыли движение по Ленинскому проспекту. Из динамиков лилась популярная в то время песня группы «Любэ» - «Не рубите дерева, не рубите!».

На волне инициированного нами громкого общественного возмущения КРО официально обратился к федеральным властям с требованием