Читать книгу "Интендант третьего ранга - Анатолий Дроздов"

— Показывай хату Семена! — велел Матвей.

Перед тем как зайти в дом, он достал «наган» и резко открыл дверь. С лавки испуганно вскочила худенькая девка. Шитье, которым она была занята, упало на пол.

— Где староста? — зарычал Матвей.

Услыхав ожидаемый ответ, он стал ругаться, топать ногами, грозя лютой смертью фашистскому холую. На самом деле Матвей был рад, что все так складно получилось и Семена дома не оказалось — неизвестно чем бы кончилась встреча. Вояка из Матвея никакой, а на Петю с Васей надежды мало. В этот раз бояться не приходилось: перед ним застыла малявка, в руках у Матвея был «наган», а за спиной стояли послушные комсомольцы. Ругался Матвей по привычке — перед властью должны трепетать! Пусть знают, кто в районе хозяин! К тому же гнев давал право на конфискацию. Матвей не осознавал, насколько жутко сейчас выглядит: опухший, с багрово-синюшным лицом, брызгающий слюной… Девка в страхе прислонилась к стене, и Матвей вдруг понял, что вот-вот сомлеет. Этого не хватало!

— Показывай самогонный аппарат! — велел строго.

Девка не сразу поняла, чего от нее хотят, но потом послушно повела в сенцы. За дверью в кладовке нашелся аппарат и большая стеклянная бутыль с самогоном. Матвей сунул «наган» за пояс, взял бутыль, зубами вытащил газетную пробку, глотнул. Это был нектар!

— Забирайте! — велел он Пете с Васей.

И тут произошло неожиданное.

— Не смейте! — закричала девка, вцепившись в рукав Матвея. — Это папино!

От неожиданности Матвей выпустил бутыль, та покатилась по полу, расплескивая драгоценную жидкость.

— Ах ты, сука!

Матвей ударил наотмашь. Девка отлетела, ударилась головой о косяк и безжизненно сползла на пол. Матвей первым делом схватил бутыль, потом глянул: девка лежала недвижимо. Из разбитой губы сбегала на подбородок алая струйка.

— Что встали! — зарычал Матвей на остолбеневших комсомольцев. — Грузите!

Комсомольцы послушно схватили аппарат и унесли. Матвей, хозяйским взглядом окинув кладовку, снял с гвоздя уже початый окорок и вот так, с бутылью в правой руке и окороком в левой, вышел на улицу. Комсомольцы и ждали его у телеги.

— Поехали! — велел Матвей.

— Там девушка… — хмуро сказал Петя. — Надо помочь.

— Дочь фашистского прихвостня?! — окрысился Матвей. — Едем!

— Она не прихвостень, — мрачно сказал Петя. — Это Настя… В одной школе учились.

Матвей перевел взгляд на Васю. Тот глядел исподлобья. Опытным нюхом тертого аппаратчика Матвей учуял бунт. Его следовало пресечь в зародыше. Аккуратно пристроив бутыль в соломе, Матвей положил рядом окорок и достал из-за пояса «наган».

— Семьи предателей и врагов народа подлежат репрессиям наравне с самими врагами! — сказал он не допускающим возражения тоном. — Так велел наш Верховный главнокомандующий товарищ Сталин! Есть возражения?

Комсомольцы опустили головы.

— Ты! — Матвей ткнул стволом «нагана» в Васю. — Возьмешь винтовку, пойдешь в дом и пристрелишь ее! Понял? Выполнять! Живо!

Вася смотрел на него побелевшими от страха глазами. Матвей поднял ствол «нагана» на уровень переносицы комсомольца. Тот трясущимися руками стащил винтовку с плеча товарища и, спотыкаясь, побрел к дому. Через минуту внутри глухо стукнул винтовочный выстрел. Комсомолец вернулся, не отрывая глаз от земли, молча отдал оружие Пете и полез в телегу. Петя пристроился рядом. Матвей сел позади, положив «наган» на колени. Тронулись. Долгий Мох скрылся за деревьями, колеса телеги вязли в густой пыли лесной дороги, комсомольцы сидели тихо, и Матвей успокоился. Сунув «наган» за пояс, приложился к бутыли. Затем еще. Взял окорок. Ножа не было, и Матвей стал рвать сочное мясо зубами. Изжога исчезла, боль в боку угомонилась, Матвей ощутил в душе мир и покой.

— Василий! — окликнул он. — Выпей! — он протянул бутыль. — И Петю угости!

Василий послушно глотнул и передал бутыль товарищу. Тот в свою очередь приложился. Матвей подал окорок, Вася достал из кармана нож и отрезал пару ломтей в стороне от укусов начальника.

— Срежь мой кусанец! — попросил Матвей, Вася подчинился. Кус с ошметками от зубов вышел большой, но Матвей сжевал его весь, еще пару раз глотнув из горлышка. Комсомольцы не отставали. Пристроив на две трети опустошенную бутыль у аппарата, Матвей откинулся на солому. Стоял на редкость ясный октябрьский день. Воздух был прозрачен, в синем небе мягко вырисовывались желтые верхушки берез и красные — осин. Между ними то и дело встревали острые пики елей, но, подсвеченные уходящим солнцем, они выглядели не мрачными, а, наоборот, — веселыми.

«И зачем нужна эта партия? — вдруг подумал Матвей. — Эти свары, подлости, постоянный страх?.. Зачем я в нее лез? Жил бы спокойно в деревне, пахал землю — и голова бы не болела! Крестьян никто не трогает — ни советская власть, ни немцы. Всем есть хочется, а накормит только крестьянин. Да, отбирают у него, так ведь можно припрятать. Всегда так делали. К тому же лес вокруг, а лес всегда прокормит. Грибы, ягоды, дичь…»

Матвей сознавал, что обманывает себя, что жизнь крестьянина тяжела и беспросветна, что он никогда не сможет вернуться в деревню, но думать так было приятно. Он и не заметил, как уснул… В Осиновке Петя с Васей сначала разгрузили аппарат, затем начальника. Оттащив его в избу, они позвали вдову, та накрыла стол, и все трое допили конфискованный самогон. Перед тем как поднять первую стопку, Вася что-то сказал Пете, и лицо товарища сразу посветлело. После ужина парни стали петь, вдова подтягивала, они орали, не обращая внимания на начальника. Матвей и не мог им помешать. Он спал тяжелым хмельным сном, полным страхов и кошмаров. Время от времени он вскрикивал и дергал ногами. Но его никто не слышал…

* * *

Сон Матвея был тяжелым, но пробуждение выдалось еще труднее. Сильные руки трясли его за плечи, несколько раз ударили по щекам; Матвей только мычал и отмахивался. На короткое время его оставили в покое, Матвей уже блаженно соскальзывал из полудремы в забытье, как на него обрушился поток воды. Кашляя и отплевываясь, Матвей вскочил с лавки, на которой спал не раздеваясь, его тут же подхватили под руки и потащили к двери. Матвей еще не успел сообразить, что происходит, как получил ощутимый пинок ниже спины и вылетел во двор.

Там были люди. Много людей. Они стояли с винтовками наперевес и хмуро смотрели на Матвея. Трезвея, он огляделся. В стороне, в одном белье, жались друг к другу Петя и Вася. Ноги их были босы, но комсомольцы словно не замечали холодной земли. Мужчины, заполнившие двор, одеты были большей частью как крестьяне, на некоторых была советская военная форма, но у всех на рукавах белели одинаковые повязки.

«Полиция! — с ужасом сообразил Матвей. — Нашли!..»

От толпы полицейских отделился высокий, светловолосый мужчина лет тридцати. Подойдя в Матвею, он бесцеремонно залез в нагрудный карман френча третьего секретаря, достал документы. Партбилет он сунул в карман галифе, едва глянув, зато внимательно прочел выписку из постановления бюро райкома, которой Матвея предупредительно снабдили в Городе.