Читать книгу "Вопрос — ответ [= Миллионер из трущоб ] - Викас Сваруп"

— Пааасибо, б-б-б-бармен.

Посетитель выпивает залпом — и тут же валится на стол. Попутно он разбивает бокал, расплескивает бутылку содовой и опрокидывает миску с мятной чатни.[64]Через пару секунд мужчина уже громко храпит. Ну вот, теперь мне придется не только убирать за ним весь этот свинарник, но и звонить в службу такси, поднимать припозднившегося пьянчугу на ноги, да еще исхитриться отправить его домой. Хорошо хоть плату за напитки догадался требовать вперед. Зато про чаевые можно забыть.

Наверное, я сам виноват. Ведь видел же: клиент готов рухнуть в любую минуту. Так нет, понадеялся на его крепкий желудок. И, как всегда, ошибся.

Даже два месяца проработав в баре-ресторане, я не в состоянии оценить способности посетителей. Хотя успел уже составить примерную классификацию алкоголиков. Первое место в моем списке занимают кони. Такой опрокинет и восемь стаканчиков, а у него даже язык не заплетется. Следом идут ослы. Эта братия начинает реветь и блеять или же распускает нюни после двух-трех обычных доз. Ниже располагаются псы. Чем больше они пьют, тем громче спорят и тем охотнее лезут в драку. Некоторые вдобавок пытаются заигрывать с нашей Рози. Потом, конечно, медведи: налакаются — и на боковую. Но хуже всех — мерзкие свиньи. Последний стакан непременно лезет из них наружу. Границы между этими группами довольно размыты. Видал я и коней, опустившихся до свинского уровня, и псов, превращающихся в медведей. К счастью, клиент, что дрыхнет передо мной, окончил глубокой спячкой, а не лужей блевотины.

Наконец-то я сбагриваю последнего пьяницу. Настенные часы показывают десять минут второго. С тех пор как Рози с отцом отправились на выходные в Гоа, возвращаться домой в Дхавари после полуночи стало привычным делом. Опять же моя оплошность. Зачем было хвастать, что я умею смешивать и точно отмерять напитки, что знаю разницу между кампари с содовой и «Кровавой Мэри»? Никто и не попросил бы простого официанта замещать Альфреда в его отсутствие.

Что такое бар-ресторан «У Джимми» в Колабе? Это выцветшие гравюры на стенах, зеркала за стойкой и лучшее меню в Южном Мумбаи. Еда здесь отменная, цены низкие, поэтому клиентура собирается весьма разношерстная. Буквально в любой день вы можете наткнуться на чиновника высшего ранга, потягивающего свой напиток бок о бок со скромным заводским работягой. Управляющий требует завязывать с ними разговоры: людям охотнее пьется в компании. Вот настоящий бармен, Альфред д'Соуза, не только помнит завсегдатаев по именам, но и виртуозно заводит беседы: подсаживается, выслушивает их печали, а сам незаметно подливает спиртное и знай себе увеличивает счет. Да и дочь у него — девчонка не промах. Юбка в облипочку, блузка с глубоким вырезом… Стоит ей невзначай наклониться, показать ложбинку между грудями, и растаявшие клиенты требуют ценные заморские вина вместо дешевых индийских. Иногда манеры Рози приводят к неприятностям с неотесанными пьянчугами, которые принимают ее за легкую добычу, и тогда мне приходится брать на себя роль добровольного вышибалы.

Мистер Альфред д'Соуза уверен, что между мной и юной барменшей что-то наклевывается, поэтому смотрит на меня сычом, особенно когда дочь поблизости. Он заблуждается. Рози, конечно, прелесть. Маленькая, грудастая. Порой она загадочно подмигивает, склонив головку набок, словно хочет послать какой-то сигнал. Да только мне сейчас не до намеков. Голова переполнена мыслями об одном-единственном человеке, и это Нита. Доктора в Агре сказали, что выздоровление займет не менее четырех месяцев. Знаю, Шьям нипочем не даст нам увидеться. Поэтому я и вернулся в Мумбаи: мечтал изгнать призраки прошлого, живые и мертвые. Только разве от себя убежишь? Воспоминания подстерегают на каждом шагу. Неудачник-астроном Шантарам дразнит меня на городских улицах. Актриса Неелима Кумари вдруг окликает в поезде. Глаза Салима смотрят на меня со всех афиш. Но я же сам решил не впутывать бывшего друга в свою безумную жизнь и безумные планы.

Вот оно, мое жилище — сотня квадратных футов, жалкая лачуга, куда не проникают ни солнечный свет, ни чистый воздух. Ржавый металлический лист, заменяющий крышу, страшно дребезжит, когда над головой проносится поезд. Водопровод и санузел отсутствуют. И это все, что может себе позволить официант из бара. Но я здесь не один такой. Миллион моих собратьев разместились на болотистом треугольнике заброшенной пустоши площадью в двести гектаров. На этой величайшей в Азии свалке нищие бродяги со всех концов страны вынуждены сражаться за каждый клочок земли под небом. Каждый день тут случаются шумные драки — к примеру, за ведро воды, которая подчас несет смертельную заразу. Местные обитатели живут как бродячие звери и умирают как насекомые. Откуда их только не понаехало: из пыльного Бихара, Гуджарата… Все рвались в Мумбаи, мечтая разбогатеть и начать веселую жизнь, однако золото их грез давно обратилось в свинец, сердца проржавели, а разум разъела гангрена. Как у меня.

Дхавари не место для впечатлительных. Если делийский детдом унижал нас, то здешнее мрачное запустение притупляет все чувства и омертвляет душу. Сточные канавы кишат москитами. Вонючие, перемазанные экскрементами сортиры полны голодных крыс, из-за которых забываешь о запахе и думаешь лишь о спасении собственного зада. На каждом углу высятся склизкие горы хлама, откуда некоторые из нас нет-нет, да ухитряются выудить что-нибудь полезное. Иногда, чтобы протиснуться по узкому кривому переулку, нужно зажать нос или постараться не дышать. Но все же для множества людей это и есть родной дом.

Среди современных небоскребов и залитых неоновым сиянием торговых центров наш район кажется раковой опухолью прямо в сердце Мумбаи. Город же делает вид, будто слыхом не слыхивал о такой болезни. Отказавшись мириться с нею, он объявил ее вне закона. Поэтому все без исключения дома в Дхавари считаются нелегальными постройками, что подлежат неминуемому сносу в любое время. Правда, местных поселенцев больше занимает борьба за существование, чем подобные мелочи. Они без зазрения совести проживают в запрещенных квартирах, пользуются запрещенным электричеством, пьют запрещенную воду и смотрят запрещенное кабельное телевидение. Мало того — работают на бесчисленных подпольных предприятиях и даже путешествуют «по-черному», без билетов, на пригородных поездах, минующих колонию.

Уродливый рост раковых клеток нельзя остановить, перестав обращать на них внимание. Медленное убийство будет лишь продолжаться, отравляя ослабевшее тело.

Итак, я каждый день добираюсь из Дхавари к бару-ресторану «У Джимми». Что хорошо в моей работе — начинается она, как правило, не раньше полудня. За это единственное достоинство нужно с лихвой расплачиваться долгими ночами без сна, обслуживая пьяных шутов и грубиянов, бесконечно выслушивая их сетования на судьбу. Знаете, что я понял? Виски — превосходный уравнитель. Будь ты хоть крупная шишка рекламного бизнеса, хоть неприметный литейщик, если не умеешь пить — ты просто жалкий бражник.

После прискорбной истории с Шантарамом я думал, что уже не смогу общаться с пьянчугами. Но что было делать, если только здесь мне предложили работу? Остается слабо утешаться: в конце концов, запах виски не столь противен, как вонь общей уборной, а пьяные жалобы гораздо меньше режут ухо, чем вечные истории насилия, растления, болезней и смерти, от которых никуда не денешься в тесных переулках Дхавари. Я даже научился изображать интерес. Достаточно в нужных местах поддакивать, многозначительно хмыкать, периодически восклицая: «Неужели?» и «Ну надо же!», будто бы впервые услышал о том, что на свете бывают неверные жены и негодяи-начальники (а что еще здесь могут поведать?), время от времени услужливо подбадривая посетителя взять еще немного соленых орешков кешью, заказать жареного цыпленка и, разумеется, запить его добрым виски. Еще я каждый день с замиранием сердца жду, когда же придет письмо от работников «КХМ», извещающее, что меня берут участвовать в телевикторине. Однако почтальон приносит какую-то ерунду вроде приглашений бесплатно попробовать пиццу в кафе на углу.