Читать книгу "Тот, кто не умеет прощать - Марина Серова"

Вот тебе и раз! Оказывается, и здесь между отцом и дочерью возникли разногласия. Хотя, что вполне вероятно, это всего лишь дочерняя ревность. Разве можно с кем-то носиться больше, чем с самой Настей.

Мне каждый раз приходилось делать скидку на то, что моя клиентка — подросток, почти ребенок, со своим своеобразным взглядом на поступки взрослых людей и их отношения.

Возможно, и поведение Марины Павловой, своей матери, Настя оценивает через собственную призму, тогда как сама женщина далеко не такое чудовище, каким ее можно вообразить, если верить словам моей юной клиентки. Хотя о Марине далеко не лучшим образом отзывались и другие, куда более взрослые мои собеседники. Любил ли ее хоть кто-нибудь, кроме ее собственного мужа?

Да, кстати, что Настя имеет против Константина Калачева? Эмоции эмоциями, но, может, мне удастся почерпнуть нечто более существенное.

— Ты, похоже, за что-то недолюбливаешь папиного водителя, — нейтрально обронила я, как бы между делом.

Настя фыркнула.

— «Недолюбливаешь», — повторила она с непередаваемой иронией. — А за что мне его любить-то? Он ведь с моей мамашей… То есть не он, а она… Ну, в общем, она с ним спала, пока с Виталиком не замутила. Тогда-то она этого Калачева и отшила, староват для нее оказался!

Настя вдруг рассмеялась чуть ли не в голос.

Я ошеломленно молчала.

Калачев был любовником Марины Павловой?! А как же его безоговорочная преданность своему шефу, признательность, почти сыновняя любовь и так далее? Или его чувство к супруге шефа оказалось сильнее любых соображений нравственного порядка?

Мне невольно вспомнился неприязненный взгляд Калачева, когда я в беседе с ним упомянула Марину Павлову. Что ж, теперь мне, по крайней мере, была известна причина.

— Настя, — осторожно начала я, — а ты уверена, что Калачев был… — Я запнулась, поняв, что не очень-то порядочно с моей стороны обсуждать с ребенком подобные темы. Однако я делала это в интересах расследования, а не из праздного любопытства и уж тем более не из любви к сплетням. — Ты точно знаешь, что Константин Калачев был любовником твоей матери или тебе просто хочется побольнее ее уколоть?

Настя ответила мне возмущенным взглядом.

— Ее уколешь, — угрюмо буркнула девушка. — Да все об этом знали! Вся прислуга судачила. А они даже особо не таились. Такое впечатление, что папа был глух и слеп во всем, что касалось его драгоценной женушки! Да вздумай она развлекаться с любовником прямо у него на голове, он и тут бы решил, что ничего особенного не происходит. Как же! Мариночка, святая и непорочная, да еще столько страдала по его вине. Тоже мне, нашлась страдалица!

— А потом появился Виталий, — я решила направить нашу беседу в нужное русло, — и, если я правильно тебя поняла, твоя мама переметнулась к нему, а Калачеву дала отставку.

— Да, вы все совершенно правильно поняли, — ответила Настя с некоторым вызовом. — С одной стороны, так ему и надо, но папу все-таки жалко. Дал бы хорошего пинка им обоим, но он ничего не замечал…

«Или предпочитал ничего не замечать», — пронеслось у меня в голове.

Может быть, Андрей Павлов, далеко не всегда хранивший верность супруге и даже имевший ребенка на стороне, считал себя не вправе упрекать Марину за ее легкомыслие.

Мне даже пришла в голову мысль, что Павлова, возможно, устраивал тот факт, что жена изменяет ему с его же водителем, а не с кем-то из его партнеров по бизнесу или тем более конкурентов. Может, никакой любви там и близко не было, а лишь скрытый от чужих глаз и мало кому понятный расчет…

— И долго продолжался их роман? — спросила я Настю.

Та лишь пожала плечами.

— Роман — это громко сказано. Просто они спали время от времени. А как долго? Года два, наверное, если не дольше.

— А потом появился Виталий, — я, скорее, констатировала факт, чем задала вопрос.

Настя кивнула, в ее глазах вспыхнул недобрый огонек.

— И мама сразу же послала этого Костю. Единственное, в чем я с ней солидарна, нашла, с кем связываться.

— Ты хочешь сказать, что Калачев не ровня твоей маме, потому что стоит ниже ее на социальной лестнице? — поинтересовалась я. — То есть относится к обслуживающему персоналу?

— Не только поэтому. — Настя упрямо тряхнула головой. — Он всегда был каким-то двуличным, этот Костик. Вроде бы улыбается, а взгляд какой-то… Не знаю даже, как лучше сказать. Полумертвый, что ли. Будто ты ему до лампочки. Будешь умирать у него на глазах, а он и пальцем не шевельнет, чтобы помочь.

Признаться, я не совсем поняла, что именно хотела сказать Настя посредством этой невнятной метафоры. Видимо, для того чтобы выразить свою мысль более ясно, девушке не хватало словарного запаса, а возможно, и жизненного опыта.

К тому же сама я не разделяла мнения Насти о Калачеве. Во время нашей с Константином беседы никакого двуличия я в нем не заметила, так же как и полумертвого взгляда. Напротив, во время разговора Калачев смотрел мне в лицо с живым интересом, взгляд у него был прямой, открытый и, пожалуй, веселый. Молодой, полный сил мужчина собирался начинать новую жизнь и не скрывал радости по поводу получения наследства. Хотя и явно сожалел, что оно досталось ему именно при таких обстоятельствах. Что касается его любовных отношений с Мариной Павловой…

Что ж, должна признаться, это стало для меня неприятным открытием. Однако мужчины часто не придают адюльтеру как таковому особого значения.

Предположим, Марина сама вешалась на шею сексуально привлекательному водителю собственного мужа. Это довольно тривиальный сюжет, которым в наше время никого не удивишь. И что в этой ситуации было делать самому Константину? Надевать, фигурально выражаясь, белый костюм? Или рассказать обо всем своему шефу?

Этот вариант исключался, ведь даже Настя была уверена, что Павлов видел в своей супруге саму непорочность во плоти. И пойди он с подобными претензиями к собственной жене, та с пеной у рта ото всего бы отперлась, да еще обвинила бы в домогательствах самого же Константина Калачева. При таком раскладе мужика бы просто выгнали с волчьим билетом, и это был бы далеко не самый плохой исход. Так что я была не склонна рубить с плеча и обвинять Константина в предательстве, двуличии и прочем, в общем, во всех тех грехах, которые столь охотно приписывала ему Настя со всем пылом своего юношеского максимализма.

— Вы еще что-то хотели спросить, а то мне пора бежать на лекцию? — спохватилась вдруг Настя.

— Настя, я хотела бы попросить тебя, — серьезно сказала я, — чтобы ты еще раз постаралась вспомнить все события, предшествующие смерти твоего папы. Пойми, в этом деле много неясностей и даже явных нестыковок. Сейчас важна каждая мелочь, и многое зависит от тебя. Чем раньше мне удастся в этом разобраться, тем быстрее я найду настоящего убийцу, и Виталий окажется на свободе.

Возможно, моя речь прозвучала довольно пафосно и претенциозно, но Настя, внимательно меня выслушав, кивнула с серьезным видом.