Читать книгу "Держи меня крепче - Маша Малиновская"

— Дала ей снотворное, чтобы не трясло после капельницы. Спит.

— Я уже еду. Скоро буду.

Глава 27

Меня что-то беспокоит. Запах. Он знакомый, но не… мой. Моя постель так не пахнет. Открываю глаза и часто моргаю, пытаясь сфокусировать зрение. Много белого, но не слепящего, как в больнице, а мягкого, молочного. Приглушённый серый пятнами в интерьере спальни. Эта обстановка мне знакома — я снова в постели у Максима Ларинцева.

Горло саднит, и я сглатываю. Сон развеивается полностью, когда сердце пропускает удар. Поворачиваю голову и вижу спящего рядом парня. Максим лежит на животе, уложив голову на согнутые локти, поверх одеяла. Низкие серые спортивные штаны открывают сильные мышцы спины. Волосы всколочены, светло-русые пряди упали на лоб. Он дышит тихо и размерено, немного разомкнув пухлые губы. Если бы не жёсткий подбородок и твёрдый взгляд, когда смотришь ему прямо в глаза, любая бы девчонка позавидовала такой внешности. Смазливый, но не женственный.

Придя немного в себя, я пытаюсь восстановить цепь событий вчерашнего вечера. Вика вышла на общую кухню, а потом вернулась и стала тянуть меня на шестой этаж в гости. Максим опять отменил субботнюю репетицию, и я как раз готовилась к скорой практике, искала информацию о местном центре временного содержания подростков, попавших в сложную жизненную ситуацию. Вика стала упрашивать меня пойти с ней, дескать, нужно вливаться в студенческое сообщество, знакомиться с соседями и заводить друзей. Я посчитала, что она, в общем-то, права. Мне действительно пора уже осваиваться.

В шестьсот девятнадцатой комнате собралось много девчонок и ребят, они весело здоровались, представлялись, хотя я и половины не запомнила. Предложили пиво, но я отказалась. В свои двадцать один я ещё ни разу не пробовала алкоголь. Как-то не приходилось. Да и не считала нужным.

Меня усадили рядом с высоким крепким парнем по имени Иван, которого многие ребята в комнате называли не по имени, а по прозвищу Гуля. Не знаю, возможно, это как-то связано с фамилией. Гуляев, может, мало ли. Он как-то сразу стал уделять мне много внимания: анекдоты рассказывал, пару раз случайно коснулся руки в разговоре, невзначай зацепил бедром. Нельзя было назвать его неприятным, но меня его повышенное внимание напрягало. Было что-то в этих его взглядах липкое, навязчивое. А потом он снова прицепился с этим пивом, я дала себя уговорить попробовать стаканчик лёгкого светлого. Интересно стало, чем же оно такое приятное. Иван сказал, что угостит меня своим любимым — нефильтрованным. Сказал, оно лёгкое, хмеля почти не вызывает. Признаться честно, оказалось не так и противно. Своеобразно. А потом, уже минут через двадцать я почувствовала себя странно. Сперва появилась лёгкость, но уже скоро голова стала неприятно кружиться. Вика подмигнула, поздравив с первым опьянением, сказала, что в первый раз даже такое лёгкое пиво по шарам даёт, но скоро отпустит.

Но меня не отпускало. Пальцы на руках стали неметь, покалывала переносица. Да что там, я едва встала. Иван предложил помочь дойти до душевой, умыться, но я отказалась. Сказала, что сама, что сейчас вернусь. Мне ужасно не хотелось оставаться с ним наедине. Несмотря на состояние, где-то за грудиной забилось чувство опасности. А ещё было стыдно перед ребятами.

И тогда я выбралась из комнаты, и первое, что пришло в голову — попросить помощи у Максима. Даже не могу объяснить, почему. Мне, собственно, больше и не к кому было обратиться. Не маме же звонить и объяснять, что меня унесло от неполного стакана пива. А Юльке набрать гордость и обида не позволили.

Помню, как услышала напряжённый голос в трубке, как выполнила дрожащими пальцами его наказ запереться в душевой. Как кто-то стучал, кажется даже ругался. А потом я провалилась в темноту. Где-то плавая в тёмной воде опьянения, отрывками помню удушающее давление в горле, помню боль в руке, помню знакомый запах мужской туалетной воды. Такой же, какую чувствую сейчас.

Боюсь даже подумать, что было дальше. Не раз слышала и от мамы, и от других людей, что пьяным можно такого натворить, о чём будешь потом очень долго жалеть. А что если я вчера тоже совершила необдуманные поступки? Я лежу в постели с полураздетым парнем. В его постели. И, о Господи, снова в его футболке. И я не помню, чтобы вчера переодевалась.

А что если я… мы…

О!

Как я теперь ему в глаза смотреть буду? Как я самой себе в зеркало в глаза буду смотреть? В сексе, конечно, ничего плохого нет, но… я пока не готова. Совершенно. И не так — спьяну, когда ничего и не помнишь.

— Привет.

Хочется сжаться в комок под одеялом и снова, как в детстве, закрыть глаза. Но я ведь взрослая. Да? От проблем не убежишь.

— Привет, — посмотреть на проснувшегося парня не могу, поэтому сверлю потолок.

— Ты как, Пёрышко?

Как я? Да как…

— Не знаю, — отвечаю честно.

— Не знаешь? — чувствую улыбку в его голосе.

Боковым зрением улавливаю, как парень переворачивается на бок и подпирает голову локтем, смотрит на меня. Набираюсь смелости и тоже поворачиваю голову к нему, смотрю прямо, затаив дыхание.

— Мы ночуем вместе так часто, что законы чести уже требуют от меня жениться.

О Господи! Максим, шутка не зашла! Потому что я чувствую, как мои щёки заливает жаром, и больше смотреть открыто парню в глаза не получается. Да, он прав: слишком часто. Сначала в одной квартире, потом в одной комнате, теперь в одной постели.

— Да ладно, Нина, ты слишком остро реагируешь на шутки, — он, смеясь, переворачивается на живот. — Я серьёзно, ты как? Голова болит?

— Вроде бы нет.

— Эти придурки подбросили тебе в пиво транквилизаторы, поэтому тебя унесло. Но ты правильно сделала, что позвонила мне, — теперь его тон становится абсолютно серьёзным. — Гуля — полный отморозок. Думаю, ты понимаешь, зачем он это сделал.

Максим отталкивается руками от постели и спрыгивает на пол на ноги, пока я перевариваю то, что он сказал.

— Не понимаю…

— Что ты не понимаешь? — он берёт футболку со спинки стула и натягивает. — Для какой цели этот мудак опоил тебя? Ты серьёзно, Нина?

От прежней лёгкости и следа не остаётся. Максим поворачивается ко мне, смотрит, жёстко сжав губы в линию.

— И закинул он тебе такую дозу, что твой организм отреагировал слишком сильно. Боюсь даже представить, что было бы, не позвони ты мне. И я сейчас не только о грязных планах Голубева. Анжела, моя подруга-медик, вчера влила тебе в вену большой объём сорбентов, чтобы вывести это дерьмо из крови.

Вся сжавшись от его тона и смысла, что несут слова, я интуитивно прикоснулась к сгибу локтя, который немного саднил.

— Максим, мне очень жаль, я…

Сказать было нечего. Я сажусь на кровати, обхватив колени, и потупила глаза. Стыдно.

— Ты ни в чём не виновата, Пёрышко, — Ларинцев присаживается рядом на краешек. — Стакан пива — не преступление, ты же не могла знать, что в голове у этого ушлёпка. Но вот поесть стоило, у тебя в желудке кроме этого пива ничего не было.