Читать книгу "Отпусти кого любишь - Иосиф Гольман"

Бред.

Бред.

Бред.

Лиц нет. Лишь сутулые спины.

Ночные кошмары – весь день.

И вместо лица любимой —

Тень.

Тень.

Тень.

С колонн маяков зовущих —

Тусклый, несвежий свет.

Предвестник грядущих, ждущих

Бед.

Бед.

Бед…

– Оваций не надо, – сказал Ангел и под стук своих каблуков пошел к выходу со сцены. Снизу на него пристально смотрела Ольга.

– А по-моему, вы талантливый человек, – спокойно сказал мэр. Толмачев, посчитав это приказом, ожесточенно зааплодировал. Его поддержали два-три человека из обслуги. И еще Федор, не написавший в своей жизни ни одного стихотворения и искренне считавший, что любое творчество заслуживает аплодисментов.

Ангел обернулся и посмотрел в зал. Как будто пересчитывал хлопающих. Его лицо сейчас никому не казалось нежным и добрым. А может, это лишь привиделось Федору.

– Ну, как концерт? – подбежал к начальству Толмачев.

– Отлично, – сказал мэр.

– Наши обязательства остаются в силе, – добавила чиновница.

Уже садясь в персональную «Волгу», мэр сказал Толмачеву:

– А этому парнишке, конферансье, нужен психолог. Или даже психиатр. Займитесь, пожалуйста.

– Займемся, – заверил Николай Петрович. «Какой психиатр? Его посадят скорее, там и найдут психиатра. Если, конечно, еще до посадки не прикончат». Толмачев прекрасно отдавал отчет в том, с каким контингентом имеет дело.

Перед отбоем Федор услышал всхлипы и странные хлопки из спальни мальчиков. Он мотнулся туда.

Хорь сильно бил Ваську по щекам. Голова пацана болталась из стороны в сторону, но тот даже не пытался сбежать или сопротивляться.

Ангел считал удары.

– Прекратить, сволочь! – заорал Федор. Хорь посмотрел на Ангела, ожидая инструкций.

– Чем вы недовольны, Федор Сергеевич? – учтиво спросил Ангел. – Не понравился концерт?

– Отпусти пацана!

– Нельзя, – Хорь снова сильно ударил Ваську по лицу. – Он сфальшивил.

– Урою обоих, б…и! – теряя рассудок, просипел Федор. Если бы они не прекратили экзекуцию, он бы кинулся на них. Но они прекратили.

– Не понимаю, – задумчиво сказал Ангел. – Я всего лишь выполняю наше соглашение.

– Значит, так, ублюдок. Слушай сюда. – Теперь это был совсем другой Федор, чем десять минут назад. – Порядки здесь буду устанавливать я. Понятно излагаю?

– Понятно-то понятно, – протянул Ангел. Он внимательно наблюдал за собеседником и понял, что вспышка ярости прошла. – Да не много ли на себя берете?

– Нормально беру, Ангел. Я всегда беру на себя столько, сколько гарантированно вывезу. Ты меня понял?

– Я-то понял, – улыбнулся Ангел. – Да вот поймут ли другие… – Последнее слово он оставил за собой, но всем присутствующим, жадно ловившим каждое слово, стало ясно, что над абсолютной властью этого странного тирана впервые нависла конкретная опасность.

Ольга стояла в коридорчике, ни разу за время ссоры не заглянув в комнату. Она слышала каждое слово, живо представляя себе происходящее.

Ольга улыбалась.

3

Потекла неспешная лагерная жизнь. Никаких экспромтов, никаких эксцессов. Во всем чувствовалась рука многоопытного шестнадцатилетнего руководителя.

Ангел сделал выводы и на рожон не лез, во всяком случае, открытых избиений заметно не было. Да ему и не нужно было прибегать к избиениям: авторитета и так хватало.

Кстати, Федор прекрасно понимал, что побитый Васька согласился бы еще на десять таких экзекуций – да что там, согласился бы, наверное, и с рукой расстаться! – лишь бы оказаться приближенным к Ангелу.

Но приближенных было всего двое: Хорь и Ольга. Первый был просто счастлив от такого расклада. По второй никогда ничего нельзя было понять. Красивое лицо с богатой мимикой жило как бы отдельно от мозга. Седых понял это буквально на третий день общения. И ужаснулся.

Девочек было две. Одна все время либо без умолку болтала, либо что-нибудь напевала и пританцовывала. Вторая холодно и отстраненно наблюдала за происходящим вокруг, и ее отношение к окружающей действительности даже опытному наблюдателю (каковым себя считал Федор) было неизвестно.

Неизвестным было даже ее отношение к Ангелу, подле которого она проводила большую часть времени.

Ангел же относился к ней ровно и мягко, как к младшей сестре. Впрочем, Федор насчет братских отношений не обольщался: по рассказам Мишки-опера, выходило, что Симаков и другим продавал свою «сестренку», и, наверное, сам ею пользовался. Хотя Мишке, ненавидевшему Ангела, тоже полностью верить нельзя.

Федор не стал мучиться в догадках. Его тип организации нервной деятельности был оптимальным. То, что нельзя сразу понять, откладывалось в дальний ящик для постепенного рассмотрения. Все должно разъясниться само, без ненужных усилий и лишней нервотрепки.

Потому что пока все было слишком неопределенно. Он даже не мог объяснить, как сам относится к Ангелу. Слишком уж быстро и часто это отношение менялось. От четкой ненависти, как в случае с Васькиным избиением, до почти дружеского участия, когда Ангел тепло улыбался при встречах или говорил то, что Федору было приятно слышать. Видимо, Ангелов тоже было два. Или даже больше.

Конечно, были и люди, к которым отношение Федора определилось вполне. Например, Хоря Седых пришиб бы при первой возможности. При этом Федора не пугала разница почти в двадцать сантиметров роста и в более двадцати килограммов веса. Седых знал себя в драке, и ему не на что было жаловаться.

Хорь был подонок, четкий и насквозь ясный.

Федор стряхнул крутившиеся по кольцу мысли, встал и пошел в палату мальчиков. Там явно вызревал второй центр влияния, и Ангел пока что в этот процесс не вмешивался.

Он открыл дверь, и на него свалились его же собственные сапоги. Каблук больно задел ухо.

Конечно, это снова засранец Печенкин! За прошедшие дни Федор наладил собственную агентуру, в основном из маленьких приезжих, и они работали не за мзду, а по велению сердца. Так что информацией Седых всегда обладал свежей и качественной.

Лет Витьке Печенкину столько же, сколько Ангелу, но между ними нет ничего общего. Ангел похож то на киношного злодея, то и впрямь на ангела. Витя Печенкин всегда похож на садиста и мелкого завистливого жулика, кем на самом деле и являлся. Витя – тоже из приезжих, задавленных аборигенами в самом начале. И если сейчас ему дают открыть пасть – значит, это не случайно.

Федор усмехнулся, вдруг разгадав, в общем-то, нехитрый замысел Ангела. Это называется «проверка на дорогах». Сначала в бой пускают фуфло типа Печенкина. И смотрят на реакцию.