Читать книгу "Месть еврея - Вера Крыжановская"

Это был князь Орохай с матерью. Рауль вполне опра­вился от своей болезни, развился и возмужал. Радостное чувство приближавшегося счастья придавало его бар­хатным глазам спокойное, ласковое и чуть-чуть надмен­ное выражение.

— Кто этот молодой человек, я никогда его не встречал? — обратился Самуил к своему будущему зятю.

Аарон опустил глаза.

— Я его знаю, но боюсь, что имя это произведет на тебя тяжелое впечатление, хотя думаю, что тебе лучше услышать его от меня. Это князь Орохай Рауль. Он не­давно вернулся из-за границы и завтра состоится их свадьба.

Самуил ничего не ответил. Он чувствовал почти фи­зическую боль, и жгучее чувство ревности сжало ему сердце. До сих пор он убаюкивал себя надеждами, ста­раясь всячески оправдать измену любимой женщины. Он был уверен, что она выходила за Рауля по принуж­дению родных, ослепленных гордостью и предрассудка­ми. Но теперь, когда он увидел соперника, он все понял. Этот Адонис мог, конечно, завоевать любовь женщины и заставить ее всем пожертвовать. Теперь не было со­мнения в том, что он позабыт и что не воля родных, а сердце Валерии руководило этим выбором. И завтра она будет принадлежать ему, этому красивому князю, гордый и спокойный взгляд которого выражал доволь­ство и счастье!

В душе Самуила бушевал ад, но в эти дни тяжелых испытаний он преуспел в искусстве скрывать свои чув­ства, и лишь усиленная бледность выдавала его вол­нение.

— Пора вернуться домой, я устал и хотел бы от­дохнуть,— сказал он.

— Как это можно! Тебя ждут у нас,— возразил с живостью Аарон.— Тебе нужно развлечься, и я не ду­маю, что уединение было бы для тебя сейчас полезно,— проговорил он тихо.— Ты видел куклу, ничтожную и бесстрастную, из-за которой тебе так бесчестно измени­ли. Послушай меня, вырви из своего сердца всякое чув­ство к этой негодной женщине.

Угнетаемый мыслями и образами, созданными его воз­бужденным воображением, Самуил целую ночь блуждал по саду и пустым комнатам. Солнце уже всходило, когда он уснул от изнеможения тяжелым тревожным сном...

В комнатах Валерии, в доме графа Маркоша, цари­ла непривычная суматоха: посреди будуара был раскрыт большой сундук розового дерева прекрасной работы, с инкрустациями, окованный серебром и внутри обитый белым атласом. Это был свадебный подарок, прислан­ный Раулем. Все было вынуто из него и разложено по всей мебели будуара... Тут были куски великолепных материй, кружева, которые собирались в их семье в те­чение нескольких поколений, ларчики с драгоценностя­ми и множество дорогих изящных безделушек. Та, ко­торой были поднесены все эти сокровища, сидела в на­стоящую минуту в своей спальне за туалетом, и ее ка­меристка Марта причесывала ее к венцу.

Цвет лица Валерии был по-прежнему свеж и нежен; бледность, отчаянное уныние исчезли и лишь очень вни­мательный наблюдатель заметил бы в синих ее глазах спокойную грусть — странное настроение у невесты в день свадьбы с красивым и любящим ее человеком. По­груженная в раздумье, она с полным равнодушием пре­доставила свои роскошные волосы в распоряжение гор­ничной, и лишь приход Антуанетты отвлек ее от мыслей.

— А, ты уже причесываешься? Еще только четыре часа, а свадьба в восемь,— заметила молодая графиня.

— Да, я знаю, но мне хотелось, после того, как оде­нусь, иметь время подумать и помолиться,— отвечала Валерия.— Я желала бы, чтобы ты одна меня одевала; подруги мои приедут только в тот момент, когда надо будет вести меня в залу. Окончив же мой туалет, еще успеешь спокойно одеться сама.

Графиня кивнула в знак согласия и, сев подле туале­та, стала восхищаться подарком и любезностью жениха. Когда причесывание закончилось, она принялась одевать невесту при помощи обеих камеристок Марты и Элизы.

— Эта материя, затканная серебром, великолепна,— сказала она по-итальянски, оправляя стан и трен платья.— Но то платье, которое тебе раньше прислали, мне нравится, пожалуй, больше всего. Какими оно от­делано кружевами.

— Каждое отвечает своему назначению,— промолви­ла Валерия со вздохом.— Первое — легкое и воздушное, как беззаботное счастье прежних дней, а это тяжелое и роскошное, как мое новое положение.

Приколюв ей на голову кружевную вуаль и венок из померанцевых цветов, Антуанетта прижала к груди свою подругу и, целуя ее, с глазами полными слез, сказала ей:

— Теперь я уйду, дорогая моя, помолись, чтобы бог дал тебе забвение прошлого и сделал тебя столь же счастливой, насколько ты хороша и достойна любви.

По уходу графини, Валерия прошла в молельню и стала на колени перед распятием из слоновой кости, стоявшим на аналое. На кресле лежала великолепная благоухающая гирлянда из белых роз и померанцевых цветов, которую она сплела сама утром. Несколько ми­нут она горячо молилась, затем встала и, приподняв атласную портьеру молельни, нерешительным голосом позвала камеристку. Марта была молодой красивой де­вушкой, свежей и веселой, но довольно глупой. Она служила в доме с тех пор как Валерия вышла из пан­сиона и, казалось, была ей очень предана. Впрочем, она обладала немалой долей любопытства, свойственного слугам, и сердечные дела ее госпожи были ей известны более, чем жениху графини.

— Послушай, Марта, могу ли я довериться тебе? — спросила взволнованная Валерия.— Исполнишь ли ты поручение, которое хочу на тебя возложить, так как не могу доверить его никому другому?

— Ах, сударыня! Можете ли вы в этом сомневать­ся? — с жаром ответила она.— Я сделаю все, что прика­жете, и буду молчать как рыба.

— Вот в чем дело. Помнишь молодого банкира Мейера, который часто бывал у нас? Тебе известно, что он застрелился? Я была дружески расположена к это­му несчастному молодому человеку, и вот хочу, чтобы пока я буду в церкви, ты пошла бы на еврейское клад­бище и положила эту гирлянду на его могилу. Можешь ты это сделать?

Со слезами на глазах Валерия подала ей гирлянду, снятую с кресла, но к крайнему своему удивлению за­метила на лице камеристка какое-то странное замеша­тельство.

— Ах! — заговорила Марта,— я жизнь готова отдать, чтобы доказать мою преданность вашему сиятельству, но это... ах! Если бы вы знали! Если б я смела!.. Иисус Христос и пресвятая Богородица, вразумите меня!..

— Что с тобой, Марта? Ты больна? — спросила испу­ганно молодая девушка.

— Нет, нет, не больна, но я не могу долее молчать.— Марта упала перед ней на колени и проговорила дро­жащим голосом.— Я должна открыть вам то, что об­легчит вашу душу и возвратит вам счастье: г-н Мейер жив!

— Он жив? — спросила Валерия, хватаясь за пор­тьеру, чтобы не упасть.— Ты бредишь или это правда?

— Да, графиня, это правда. Его рана была очень серьезной, но не смертельной; он совсем поправился и даже...— она не договорила.

«Он женился», хотела она сказать, но не решилась, боясь огорчить свою госпожу и возбудить в ней ревность.

— Простите меня,— продолжала она,— но я знаю, что г-н Мейер должен был жениться на вас и любит вас больше жизни. Его камердинер Стефан — мой же­них. Он ходил за своим раненым барином в то время, когда тот был в бреду. От него-то я все узнала и хо­тела успокоить вас известием, что г-н Мейер жив.