Читать книгу "К вопросу о миражах - Георгий Куликов"

— Ну, я понимаю, что тот врач был совсем молодым, видимо недавно после института, и мог ошибиться с моментом наступления смерти Широкова, да и собутыльники могли что-то напутать, — проговорил Кудрин, — но Брагина ведь абсолютно точно сказала, в котором часу Маврин вышел из подъезда.

— Давай рассуждать, — ответил Николаев. — Ее позвала дочка на телевизионную передачу ровно в шесть часов вечера. Но она ведь могла и чуть задержаться, беседуя с соседкой. Знаю по своей жене, как станет тарахтеть с соседками, забывает про все на свете, в том числе и про телепередачи. А если предположить, что это именно так и было, то она могла увидеть выходящим из подъезда Маврина чуть позже. Тем самым и сокращается временной просвет между его выходом из подъезда и временем смерти Широкова. Ты обязательно еще раз поговори с тем врачом, может быть, смерть потерпевшего наступила чуть раньше, чем семь вечера.

— Конечно, потолкую с ним, Павел Иванович, — проговорил Кудрин.

— Возможно, все так это и было на самом деле, — сказал Николаев.

— А что если пойти по другому алгоритму, — медленно проговорил Кудрин, — посмотреть в архиве последние дела, которые вел Маврин.

— Вот это правильно, молодец, Женя, — похвалил Николаев, — чем черт не шутит, может быть, здесь и откроется выход из твоего тупика. Давай займись этим вопросом, а я возьму санкцию прокурора на арест Маврина.

Женя уходил из кабинета начальника с определенной долей сомнения в правильности первоначально выдвинутых версий и полным сумбуром в голове оттого, что не получается состыковать реальные улики преступления, указывающие на причастность к ним Маврина, с его же алиби.

Когда он пришел к себе в кабинет и сел за стол, мысли продолжали хаотично блуждать в его голове, возбуждая его уязвленное самолюбие.

«Вот ведь как получается, — думал Женя, — ни одна версия не помогает раскрыть полную картину убийства Широкова, не говоря уж о мотиве преступления. Все это говорит о том, что оно не вполне укладывается в шаблон, описанный в учебниках по криминологии. Вот и не сходятся концы с концами, а единая целостная картина убийства чем-то нарушена».

Мысли продолжали бегать в голове с огромной скоростью, наваливаясь одна на другую.

— Ну, довольно, — тихо сам себе сказал Женя, — пора выключать этот мысленный бедлам, а то и свихнуться недолго.

Тут вовремя и пришла в голову недавно услышанная фраза: «Если у вас сумятица в голове и плохое настроение, нужно тяпнуть водки, хлопнуть пива и добавить коньяка. И тогда наверняка вдруг запляшут облака и кузнечик запиликает на скрипке…»

«К чему бы это, — улыбнувшись, подумал Женя, — а ведь мысль интересная, может быть, это и есть сермяжная правда сегодняшнего дня».

Всю вторую половину дня он провел в архиве райотдела, внимательно изучая материалы уголовных дел, в которых принимал участие Маврин. И к вечеру он так устал, что ему хотелось бросить все и убежать отсюда, как вдруг наткнулся на дело об убийстве молодого человека семилетней давности. Какое-то внутреннее чувство заставило его более внимательно ознакомиться с материалами этого дела, ибо обвиняемым по нему был человек по фамилии Волк. Читая эти старые бумаги, Женя с удивлением для себя отметил, что это дело с самого начала вел Маврин, а свидетелем убийства выступал не кто иной, как Олег Широков.

Он вначале не поверил своим глазам, но, когда стал вникать в материалы дела, увидел много нестыковок в нем. В тот вечер у кафе «Шашлычная» на Старокаширском шоссе завязалась драка и, как показал свидетель, Волк, будучи в нетрезвом виде, ударил камнем по голове молодого парня. Тот и скончался в больнице, куда его отвезла скорая помощь. Маврин лично задерживал подозреваемого, но тот отрицал и свое участие в драке, и убийство того парня. Он твердил, что, будучи сильно пьяным, присел на лавочку и заснул, однако свидетель Широков настаивал, что ударил парня именно Волк. В рапорте участкового инспектора Семенова, присутствовавшего тогда на месте происшествия, было написано, что Волк находился в очень сильной степени опьянения и было понятно, что он не только ходить, но и ползать не мог.

«Если была драка, — рассуждал Женя, — то должны же быть какие-то повреждения у нападавшего, на худой конец — рубашка порвана, но в его рапорте об этих деталях ничего не было сказано. А вот в рапорте Маврина говорилось, что ударил камнем того парня, из-за пьяных галлюцинаций, именно Волк. Что за «пьяные галлюцинации»? — спросил сам у себя Кудрин. — Да и дело само — куцее, основанное на прямых показаниях лишь одного свидетеля и куче косвенных, которые с натяжкой можно было отнести как к свидетельским. Такое дело как минимум должно было быть отправлено на доследование, однако оно было передано в суд, который и присудил Волку шесть лет колонии общего режима. Нужно проверить, не освободился ли Волк из мест лишения свободы», — подумал Женя. Что-то подсказывало ему, что, возможно, он ухватился за тоненькую соломинку, которая может привести к разгадке убийства Широкова.

На следующий день он доложил Николаеву о своих находках в архиве.

— Вот видишь, Женя, — сказал Николаев, — на горизонте возникла новая версия — месть за причиненные страдания! Ведь если Волк действительно не убивал того молодого парня, значит, он зря просидел на зоне по сфабрикованному делу. Вот и мотив — отомстить и Широкову, и Маврину.

— А если бы картина преступления у того кафе, описанная в рапорте Маврина, соответствовала тому, что произошло на самом деле, и уголовное расследование проводилось по всем правилам, с привлечением всех объективных фактов, — проговорил Женя, — все, наверное, для Волка сложилось бы иначе. Кому было выгодно выставить Волка в качестве убийцы? Ответ простой, — продолжал он, — тому, кто вел это дело и имел какую-то заинтересованность в его искажении; мне представляется, что Волк не убивал того парня у кафе.

— Но это всего лишь твои предположения, — с укором ответил Николаев, — и с чего это ты решил, что Волк не убивал его; по пьяному делу совершаются многие преступления, и, находясь в сильном алкогольном опьянении, человек может и не соображать, что делает.

— Это понятно, — ответил Кудрин.

— Знаешь что, Женя, — сказал начальник, — поезжай в то кафе «Шашлычная» на Старокаширское шоссе, возле которого был убит тот молодой парень. Оно находится у магазина «Спорт», его все знают. В этом кафе директором уже много лет работает Первушин Степан Ильич, с которым я когда-то познакомился. Так вот, лет шесть назад, — продолжал Николаев, — в это кафе залезли грабители и украли всю дневную выручку. А твой наставник Лева Ерихин, спустя сутки, задержал преступников и вернул украденные деньги. Тогда Степан Ильич очень благодарил нас и сказал, что готов выполнить любую нашу просьбу. Обратись к нему, я думаю, что он поможет тебе в розыске возможных свидетелей того случая.

Вернувшись в свой кабинет, Женя выяснил через Центральное адресное бюро место жительства Бориса Волка, а еще через полчаса уже знал, что он полгода назад освободился из мест лишения свободы и вернулся в Москву.