Читать книгу "Фотограф - Пьер Буль"

Во всяком случае, так считал бесконечно щепетильный ум Марсиаля Гора. Почему? Прежде всего потому, что именно в этой зоне находилась одна причудливая деталь, всего лишь деталь, но необычайно выразительная, способная преобразить все произведение; она вносила в его снимок последний штрих, один из тех фантастических штрихов, которые подлинные фотохудожники ищут всю жизнь, а камерные фотографы в своих ателье пытаются получить искусственным путем, сближая разнородные предметы, но которые природа почти никогда не дарит фоторепортерам. Как раз над облюбованной им полоской пляжа, но только гораздо дальше, на левом берегу бухты, на общем фоне выделялась группа из трех более темных, чем все остальные, голых скал, своими очертаниями напоминавших огромную хищную птицу с распростертыми крыльями и с запрокинутыми назад, словно в предсмертной конвульсии, головой и шеей. На снимке, сделанном из палатки, этот «орел» выглядел бы нависшим над главным персонажем, и наметанный глаз фотографа мгновенно оценил то потрясающее впечатление, которое непременно произвела бы подобная деталь на толпы романтически настроенных любителей символических картин. Даже истинному художнику не возбраняется думать о своей публике. Даже Турнетт соглашался, что совершенная фотография должна пленять одновременно и эстетов, и главных редакторов иллюстрированных журналов, и наивных девушек.

Образ орла с неодолимой силой вошел в сознание Марсиаля Гора еще тогда, когда он впервые вместе с Ольгой побывал в бухте. Желая заставить президента улечься именно там, а не в каком-либо другом месте, он накануне вечером, прервав свои размышления, приезжал сюда специально, чтобы побродить вокруг этой узкой полоски пляжа и тщательно очистить ее от всех веточек, от всех грязных пятен, которые могли бы отпугнуть любителя отдыха. Имей он на это время, Марсиаль перебрал бы пальцами весь песок, чтобы сделать его более мелким. И сегодня утром ему казалось, что это место неодолимо притягивает взор купальщика. Маларш не должен был им пренебречь, нет, он просто не мог им пренебречь.

…Если же такое все-таки случится (надо было быть готовым ко всяким неожиданностям), если он со своей спутницей расположится чуть дальше, то первый снимок не получится столь совершенным. Птица, пораженная смертью, не будет нависать над главным персонажем, а сместится вправо или влево. Тогда останется только уповать на возможный реванш при съемке крупным планом, которую он намеревался осуществить после этого.

Даже в часы самых радужных надежд он иногда вздрагивал от ужаса, представляя себе крупный план, ибо этот снимок должен был произвести самое сильное впечатление, более сильное, чем предшествующие. А сейчас мысль о нем заставила Гора вспомнить свою собственную роль в ее наиболее деликатной части. Первый снимок и выстрел будут сделаны практически одновременно. И тут же он сделает с того же места второй снимок — Гор был достаточно натренирован, чтобы потратить на такую операцию всего одну секунду. Потом, взяв другой фотоаппарат, он поспешит к лежащему на песке телу, чтобы снять его в упор, запечатлеть, если удастся, последние конвульсии. Несмотря на увечье, он наверняка успеет сделать снимок до прибытия Эрста и его людей. Расстояние небольшое, да и площадка довольно ровная. Накануне он предпринял последний тренировочный проход по этому маршруту, старательно запоминая препятствия, которые могли бы его задержать. Он предполагал добраться до жертвы за несколько секунд. И там, лежа на животе, он смог бы захватить в кадр и три скалы. Это был его второй шанс.

Но успех уникального фотодокумента во многом зависел от обстоятельств, которые трудно было точно предугадать. Прежде всего, в какой позе упадет президент? Это тоже не зависело от воли фотографа. Повернется ли Маларш лицом к небу, что облегчило бы съемку? Или ляжет на бок? Лицом к морю или к суше? Даже самый проницательный ум не отважился бы заранее дать ответы на эти вопросы. Многое зависело от поведения жертвы, но также от случая, от не поддающихся учету мелких факторов, а также от…

Боже мой! Накануне, как оказалось, у него не было никаких оснований кичиться и поздравлять себя с блестящей режиссурой. Всего за час до выхода на сцену он заметил ужасные пробелы в распределении ролей. Он совершенно упустил из виду одного из персонажей, которому, несомненно, предстояло сыграть определенную, возможно, даже весьма важную роль: он не подумал о жене президента, сразу же отнеся ее к разряду безмолвных статистов. Сейчас ему захотелось исправить ошибку, но теперь это оказалось задачей не из легких.

Кто может предвидеть поступки молодой и, скорее всего, взбалмошной женщины? Марсиаль Гор видел ее издалека раза два или три. Из профессионального любопытства просмотрел ее фотографии. В памяти у него сохранились очень стройная фигура и привлекательное, почти детское лицо с довольно правильными чертами — в общем, ничто не отличало ее от девушек, составлявших его обычную клиентуру и досконально знакомых ему своим легкомыслием. Кто в состоянии предугадать ее реакцию, вероятнее всего, нелепую, в тот момент, когда она увидит почти в своих объятиях дорогого ей человека поверженным и истекающим кровью? Может быть, охваченная паникой, она побежит звать на помощь? Или, напротив, бросится на тело мужа и прижмется к нему? В конце концов, это могло бы стать пикантным дополнением к сцене, которое кому-то даже понравится. Но Марсиаль Гор не ставил это своей целью. Художник не должен заниматься накоплением эффектов, напротив, он должен стремиться к эмоциональному единству. И, как ему казалось, в данном случае единство требовало, чтобы внимание было сосредоточено на главном персонаже. Важно было прежде всего, чтобы молодая женщина с ее непредсказуемыми выходками не заслонила собой ключевую фигуру, вокруг которой все должно было вращаться.

Гор пожал плечами, решив, что не стоит больше изнурять свой мозг напрасными предположениями. Он будет действовать сообразно обстоятельствам. Он должен доверять своему острому глазу и своим рефлексам. Разработав с предельной тщательностью план, художник должен уметь видоизменять его по мере возникновения непредвиденных случайностей, порой весьма радикально. Это была еще одна аксиома старого Турнетта, об уроках которого Марсиаль часто думал в последние дни. Все, что можно было предусмотреть и подготовить, он предусмотрел и подготовил. Остальное зависело от вдохновения.

Он нетерпеливо посмотрел на часы, поскольку появился новый повод для беспокойства: вдруг по каким-то причинам экскурсия главы государства не состоится. Однако опасения вскоре развеялись. Прошло всего несколько минут, и он, вздрогнув, услышал шум мотора.

Замедлив ход, автомобиль въехал на каменистую дорогу, ведущую к бухте. Машина остановилась довольно далеко от залива. Тело Марсиаля Гора содрогнулось от почти сладострастной судороги, когда, после довольно долгого ожидания, он увидел, как на последнем повороте показались медленно бредущие к морю президент с супругой.

VIII

Опершись на дешевый автомобиль, нанятый по случаю, Эрст мрачно смотрел на удалявшуюся пару. Он испытывал тягостное чувство при мысли о том, что вскоре супруги исчезнут за поворотом дороги.

Расставаясь с охранником, президент еще раз повторил свои указания. Эрст и его люди не должны были идти дальше. Кроме того, Маларш довольно жестко заметил, что ему не хотелось бы ни при каких обстоятельствах видеть никаких высунувшихся из кустов голов, наблюдавших за ним и его спутницей, как это случалось в прошлом. Поскольку эти указания исходили от госпожи президентши, Эрст знал, что, ослушавшись, он не только рискует потерять место, но даст повод для ужасной семейной сцены да еще одновременно озлобит шефа, к которому питал безграничную привязанность.