Читать книгу "Кочевая кровь - Геннадий Сорокин"

– Я не берусь сказать, от чего он умер, – медик встал, аккуратно снял резиновые перчатки.

– Зачем вы меня вызвали? – стал возмущаться следователь прокуратуры. – Что, протокол осмотра сами составить не в состоянии? Обычный «мирный» труп, а вы шум подняли, меня с праздника сдернули.

– Спору нет, труп «мирный», – сказал я. – Только как он сюда попал?

– Сам пришел, ногами, – насупился следователь.

– Да, да, сам! Прямо с демонстрации на свалку завернул, больше же некуда! Ты посмотри, как он одет! На нем джинсы «Леви Страусс», они на базаре двести пятьдесят рубликов стоят. Ты в таких джинсах пойдешь по свалке гулять? То-то! Его мертвого сюда привезли и на руках до склона горы дотащили.

– Не горячись, Андрей! – примирительно сказал медик. – До вскрытия он все равно будет «мирным» трупом. Давайте побыстрее с ним закончим, и по домам!

– Я поехал! – следователь развернулся и пошел к сторожке.

– Осмотр писать не будешь? – крикнул я ему вдогонку.

– В прокуратуре напишу!

– Грузите тело! – скомандовал медик санитарам. – Поехали, Андрей, заедем в морг, я тебе соточку чистейшего спирта-ректификата налью! Выпьешь – соколом проскользнет! Праздник же, поехали!

Я подумал и отказался. Посиделки в морге могли затянуться до полуночи, а то и дольше. На чем мне потом до дому добираться? Пешком, через весь город, как-то неохота, такси ночью не ходят. Частник не рискнет подвозить одинокого мужчину.

Проводив медиков, я позвал оперативников на гору. В сгустившихся сумерках на окраине полигона стал виден отвал – котлован, в котором под рыхлым слоем пепла мерцали раскаленные уголья – метра три медленно прогорающего мусора.

– Вот так выглядит ад на земле, – сказал я операм. – Если бы кто-то хотел уничтожить труп, то лучшего места просто не придумать. Любой предмет, брошенный в отвал, погружается в огненную лаву и в считаные секунды либо сгорит, либо расплавится. Мертвеца до отвала не донесли, а демонстративно оставили на видном месте. Сдается, неспроста его нам подбросили.

Домой я вернулся ближе к полуночи. В крохотной двенадцатиметровой комнате в общежитии меня никто не ждал. Наскоро поужинав магазинными пельменями, я лег спать.

Глава 2. Ни там, ни тут

В ноябре 1983 года я восстанавливался в больнице после ранения[1]. Свободного времени в стационаре – хоть отбавляй, а заняться нечем. Лежа на скрипучей казенной койке, я часами разглядывал потолок. Блуждая взглядом по неровностям побелки, я мысленно то погружался в прошлое, то пытался спрогнозировать будущее. Мне было уже двадцать три года – самое время подвести предварительные итоги и решить: как жить дальше?

«Как жить дальше?» Этот философский вопрос можно разделить на две составляющие: придерживаться ли прежних мировоззрений и, самое главное, с кем жить? С кем, черт возьми, связать свою судьбу: с Мариной или с Наташкой? Какую из сестер выбрать: старшую или младшую?

Мои нравственные принципы незыблемы – я как был врагом условностей, так и останусь им, а вот с сестрами полная ерунда, ничего не понять. Проклятый учитель Седов спутал все карты и откинул меня на обочину жизни, в больницу, а любая больница – это своего рода жизненный изолятор, в котором ты находишься в подвешенном состоянии: ни там, ни тут; ни на работе, ни в отпуске; ни холостой, ни женатый. В больнице ты как огурец в консервной банке – плаваешь в мутном лекарственном растворе и ждешь своего дальнейшего применения: или на праздничный стол в качестве основной закуски, или в мусорное ведро, к отбросам.

Итак, сестер две. К обеим я в женихи не набивался, но свою дальнейшую судьбу планирую связать с одной из них, а вот с какой именно – пока непонятно.

Как будущая жена, меня вполне устраивала Марина – симпатичная рыжеволосая девушка без патриархальных предрассудков и условностей. В кровати Марина была неистощима на фантазии, каждая ночь с ней была по-своему яркой и запоминающейся. На генетическом уровне в Марину была заложена снисходительность к традиционным мужским слабостям: выпивке с друзьями, флирту на стороне, охоте, рыбалке, футболу. Она считала, что если муж заявился домой под утро, пьяный, со следами чужой губной помады на одежде, то это не вселенская катастрофа, а всего лишь повод для бурного выяснения отношений, после которого супруг на пару месяцев присмиреет и станет вести себя как самый образцовый семьянин. О такой жене, как Марина, мечтали все холостяки в Верх-Иланске.

Ах, Верх-Иланск, окраина земли! За все время ссылки в нем я не встретил ни одного мужика, который бы сказал: «Я женился по любви». Все женились на «порядочных хозяйственных девушках», будущих матерях своих детей. Для счастливой жизни в поселке любовь была необязательна. Гораздо большее значение имело умение невесты содержать огород в чистоте и порядке. Любовь, она ведь со стороны забора не видна, а так каждый прохожий полюбуется аккуратно прополотыми грядками и скажет: «Повезло ему с женой, ни одной травинки в огороде нет!» Марина, я в этом уверен, вылизала бы нашу усадьбу до блеска, да вот только жить в поселке она категорически не хотела, а у меня не было никаких возможностей вернуться в город.

Город, мой любимый город, крупный областной центр, где я познакомился с Мариной.

Осенью 1982 года я поселился в рабочем общежитии первого хлебокомбината. В этой же общаге жила Антонова Марина. До самого лета 1983 года между мной и Антоновой никаких отношений не было, мы даже здоровались друг с другом через раз. Был ли в то время у Марины парень, я не помню, а вот у меня была вполне официальная невеста – Калмыкова Лариса. С Ларисой жизнь не сложилась, и уже в начале весны я оказался свободным мужчиной. В конце мая по ложному доносу меня обвинили в применении незаконных методов расследования, хотели уволить из милиции, но в последний момент передумали и ограничились сравнительно легким наказанием – переводом на новое место службы в сельскую местность в поселок Верх-Иланск. В ожидании переезда я сблизился с Мариной, которая оказалась уроженкой Верх-Иланска. Тот период наших отношений я бы назвал «пристрелочным». Неделю или полторы до моего отъезда мы присматривались друг к другу, пытались понять, имеют наши отношения дальнейшую перспективу или нет. Марина решила, что имеют, и объявила себя моей невестой. Невеста так невеста! – я возражать не стал. Скажу больше: если бы Марина согласилась бросить завод и переехать в Верх-Иланск, я бы не задумываясь женился на ней. Но она в «родные пенаты» возвращаться не хотела, и на все лето наши отношения перешли в стадию «письма-встречи».

В сентябре Марина приехала в поселок в отпуск. Поселилась, естественно, у меня. Почти три недели мы прожили как муж и жена. На новой работе меня спрашивали: «Когда свадьба?» Я под разными предлогами уходил от ответа, так как ни о каком бракосочетании речи не было. Марина была против. В ее жизненные планы принятие скоропалительных решений не входило. Позиция Марины была такова: жених и невеста могут жить в разных городах, супруги обязаны быть вместе. Не проговаривая своих мыслей до конца, Марина дала понять, что если я к весне вернусь в город, то она с великой радостью выйдет за меня замуж, а если останусь прозябать в поселке, то – не судьба! Не сложилось. Дальше каждый пойдет своей дорогой.