Читать книгу "Замок ангела - Сергей Оратовский"

… Ну что этот наш смуглый осман? Он, словно ничего и не было, весело улыбнулся сам себе. — Я молодец! Сплюнул на тело Бабака и тихо произнес: «Кюреш — гюреш»! Не по правилам бьемся, хлопчики, соблюдаем дисциплину! Двое против одного — это нечестно, панове-проходимцы! Хотя откуда вам наглецам знать, что у меня грамота по османской борьбе?! Ха…

Наш молодой вспомнил, ради чего именно сюда пришел. Он справил малую нужду и, насвистывая веселую османскую песенку, о некой «Чок Гюзель байян» то есть «очень соблазнительной красавице» стал возвращаться назад.

…. Этот ловкий малый приблизился к транзитной карете. В эту минуту, где-то высоко, на Киевской горе раздался выстрел из тяжелого двуствольного мушкета. Ветер дул в их сторону. Сначала прогремел один глухой выстрел. Ба-бах! Затем другой. Бу-буххх!! А потом еще и третий… Бдзенннь! Хотя третий, судя по этому «пчелиному укусу — бдзенннь», был из обычного короткого пистоля.

— Что это такое, пан Куба? — спросил смуглый осман и стал оглядываться по сторонам. — Это в нашем замке? Там на горе стреляют? Ты что не слышал, старик?

Извозчик Куба Фарман поковырялся пальцем в правом ухе, выцарапал оттуда старый кусок серы. Затем недовольно хмыкнул и пожал плечами.

— Не знаю, мол. Ну, выстрел да и выстрел!. Может по птицам бьют?! А что тут такого?! Время у нас не спокойное, молодой человек. Война. А где вас дьявол носит, пан Лооз?! Что — что? До ветру ходили… Ага… Ясно-ясно…

Этот ловкий осман заскочил в карету. Извозчик Куба Фарман ударил холодный воздух длинным кожаным кнутом. Гу-гуххх! Затем свистнул и сначала 12 всадников-телохранителей с белыми словно от анемии лицами, а после и сама карета медленно двинулись в сторону строгого и неприступного Киевского замка. Этой путешествующей делегации нужно было проехать через сторожевой пост у первой башни. А потом их ждал сложный подъем на гору через «Воеводские ворота»…

… Ну а эти мерзавцы, разбойники Бабак и Гонта пришли в себя только через полчаса. От страшной боли и отрезвляющего холода.

— Ой! Тьфу! Да что же это такое?! Что это было, холера?! — сплюнул Гонта на землю красной слюной. От неожиданного хлесткого удара он чуть не откусил себе язык. Рот полон соленой крови. Десна кровоточили. Он ощупал языком челюсть, зубы вроде все были на месте…

— Не знаю! Эта, курва, выбила мне левый клык и, кажется, трещина в ребре. Ааа, ноет, болит мне сильно… — заныл подельник Бабак.

— Мне тоже что-то не хорошо… Голова гудит, словно бубен и между ног ветер гуляет… Так, где этот чёрт, взялся на нашу голову? Кто ж знал?… — спросил Гонта.

— Пойду я к реке, рожу свою умою! Жди меня здесь! — и Бабак, матерясь, направился к вонючей реке Глубочице… Наводить порядок на избитой этим бусурманом физиономии.

… А Гонта посмотрел на небо. Его лицо сияло довольной улыбкой. Правая рука в гнилом кармане, в котором давно ничего не было, даже дохлой мыши, нащупала одну тяжелую вещь. Именно Гонте повезло в неравной возне с этим юрким османом. Он скрыл от подельника явную добычу. Пока его приятель, одноглазый Бабак пытался доказать тому смуглом малому, что они сильнее его, хитрый Гонта умудрился залезть ему в карман и тиснуть какую-то штуковину. Бабак ушел умываться, а его сообщник, оставшись в одиночестве стал рассматривать ее. Это был тяжелый необычный брелок. Желтая голова собаки с факелом в открытой пасти! Да-да — в открытой пасти! И, главное, что было так очевидно. Это было вожделенное золото!!

… Гонта поднял глаза к небу. Перекрестился. На небе уже проглядывал желтый месяц. Он также улыбнулся этому разбойнику. Он напоминал Гонте монету в два золотых дуката. Нет! В три… а то и может в пять, а то и того больше… что можно было выручить, сдав хитрым ростовщикам эту великолепную штуковину…

Глава 2

… Карета и всадники начали медленный подъем вверх. Они должны были пройти основные въездные ворота. Они выходили прямиком на север. Их в Киеве называли — «Воеводская брама». Поскольку через них в замок вот уже более ста лет попадали все киевские воеводы. У ворот были возведены две огромные, высотой в двадцать саженей, деревянные башни. При них располагался идентичный друг другу — боевой отряд. Дружина. 10 стражников с одним десятником на каждой башне. Всего 22 бойца. Сегодня старшим был десятник с башни, которая слева. А завтра будет главным тот, что с правой башни. И так они регулярно чередовались. Все воины были вооружены арбалетами, мушкетами, кривыми длинными саблями и короткими пистолями. На вооружении еще у них две заряженные легкие пушки — «тарасницы». Они метко были шагов на 300 страшной картечью. Металлическими гвоздями и измельченными камнями. Только горящий факел поднеси к пороховому отверстию! Вот так, собственно, встречали в Киеве в то смутное время всех без исключения незваных гостей…

… Только-только на «Воеводских воротах» — «Браме» уже четыре раза продзенькали механические часы. Их между собой называли — «Петухи». Не потому что они достаточно противным громким звуком напоминали кукареканье, а потому что на часах висели длинные красные шарфы. Они как раз были для красоты. И поэтому были похожи на только что выдраные петушиные перья. Это были единственные заводные часы с гирей в Киеве. С одной большой часовой стрелкой. Она только покрыла собой цифру «4». Начинало темнеть. К башне у «Воеводской Брамы» подъезжали неизвестные всадники и какая-то транзитная карета. Охрана башен сразу же напряглась, подняла в сторону неизвестных пришельцев тяжелые заряженные свинцом мушкеты. Но в этот миг над каретой извозчик пан Куба вывесил на длинном древке пехотной пики — воеводский штандарт. Герб седого мужчину внутри. «Белая полевая палатка с православным крестом над ней. Палатка была перевязана ярко кровавой полосой». Словно, тем шарфиком со звонких «Петухов».

— А ну стой! Тайное слово, гость!? — крикнул часовой сквозь ладони со сторожевой башни и тут же направил в сторону внезапно появившейся делегации дуло тяжелого заряженного мушкета. Его 20 граммовая свинцовая пуля могла прошить сразу нескольких лошадей…

… Первый всадник поднял руку с белым платком, отделился от остальных и стал медленно приближаться к высоким сторожевым башням. Вскоре к нему выбежал сам пан начальник воеводской стражи — Казимир Рыжий. Десятник в облегченных офицерских доспехах и с острым копьем в руке. Он вопросительно стал всматриваться в анемическое лицо неизвестного всадника. Тот убрал белый платок, наклонился к начальнику караула и достал из-за пазухи на короткой цепочке «серебряного польского орла» — символ королевской власти. Всадник быстро что-то прошептал на ухо пану Казимиру Рыжему. У десятника сразу перекосилась его надменная физиономия. Он крикнул своим — мол, «открывайте, лентяи, да быстрее! Дорогие хозяева прибыли к нам!». Стражники «Воеводской Брамы» отставили в сторону оружие. Стали тужиться и крутить скрипучие деревянные барабаны, на которые наматывалась длинная ржавая цепь. Въездные ворота медленно поднимались вверх.

— Королевская ревизия пожаловала к нам? А? — спросил один из стражников у пана начальника Казимира Рыжего.

— Нет, болван! Это наш пан воевода Адам Кисель, сам королевский комиссар, прибыл… Человек далеко не бедный! Говорят, 60 сел у него за его честной душой. Целых три города ему принадлежит. Во как, болваны! Говорят, 50 тысяч золотом в год имеет! Астрономическая сумма! Сам король всей нашей славной Речи Посполитой не прочь у него занять… Так теперь нам придется… э… открывай ворота! закрывай ворота!.. Разъездятся теперь они… Не к добру это, когда в воеводстве растет тень смуты и близится кровавая война! Вот-вот придет к нам с Левобережья…