Читать книгу "Ироническая империя: Риск, шанс и догмы Системы РФ - Глеб Павловский"

Историк как действующий

Прелесть этого трактата не исчерпывается «охватывающим» характером мысли автора, не искалеченной «нормирующими» предпосылками. Как и любой ренессансный политический трактат, эту книгу можно и должно читать не только как теоретическое произведение, но и как практическое руководство, как справочник по arcana imperii. И в этом смысле она, возможно, не менее ценна, нежели в качестве пролегоменов к новой политической социологии авторитаризма. Вместе с рефлексией теоретика здесь проявляются твердость руки и точность глазомера действующего, актора, примеряющего обстоятельства дела к своему политическому интересу.

Привычка мыслить таким образом в целом чужда российской образованной публике. Дефицит ленинского политического прагматизма часто сочетается здесь с догматизацией «образца», усредненного и уплощенного представления о работающих политических институтах, эффективной демократии и правовом государстве. Мешанина из неправильно понятых или вырванных из исторического контекста идей и понятий выдается за универсальный рецепт от всех политических болезней. Игнорируется не «реальная политика» – с ней, окажись она в нужных руках победившего меньшинства, проблем не будет, как не было проблем у интеллигенции с президентом Путиным примерно до 2003 года, – игнорируется политическая реальность как таковая. Политическое действие парализовано русским императивом «поступка» – эрзаца, слепка действия, адресованного не к политическому интересу, а к этическому императиву.

В одном из наших разговоров Павловский как-то сформулировал абсолютно точный тезис о параличе «сценарного» политического мышления у российской оппозиции. Ни рутина ЧП, ни годовой цикл давно сложившегося политического календаря Кремля не воспринимаются в качестве пространства для действия, окна возможностей. Как будто сама идея крепко сработанного и удачно реализованного плана – образца прагматического способа обращения с политикой – попросту исчезла из российских голов где-то на рубеже веков. Для тех, кто хочет натренировать свое сценарное мышление, для тех, кто, несмотря ни на что, все еще заинтересован в успешном политическом действии, Павловский в очередной раз – поди сосчитай, который по счету в этой невероятной биографии – рисует новую политическую «дорожную карту».

Константин Гаазе

социолог, приглашенный эксперт Московского центра Карнеги

Вместо введения.

Самая удачливая из Россий

Эта книга явилась случайно при работе над другой, о политической стратегии. Там я помногу ссылался на свойства российской Системы, про которую не раз прежде высказывался[1]. Как-то объем ссылок обогнал текст и стал книгой. Не дописав том о стратегии, я издаю этот опыт о догме Системы. Моя пестрая книжка развертывает один тезис: Система РФ – единственное на сей день успешное государственное образование русских. Она суммировала наш опыт выживания в обстановке угроз, чаще со стороны собственной власти. Руководят Системой РФ люди, разделяющие тот же опыт. Они выжили вопреки некомпетентным решениям, их собственным прежде всего.

Система РФ – то, что вышло из государственного строительства при конце СССР. Вопреки или благодаря ее аномальным актам, она подытожила наши действия последних 30 лет. Исследуя Систему в ее отклонениях, мы встречаем следы собственной аномальности – своих мечтаний, слабостей и сомнительных удовольствий.

Проблема не в том, что «у русских опять что-то не вышло», наоборот – дело в том, что у России в этот раз получилось. Система РФ – первая русская государственность, целиком основанная на нашем опыте. Правда, извлеченном поспешно, с тягой к темным его сторонам и упором на порочность мира и человека. Оттого мы в РФ сомневаемся – признавать себя вот такими или нет? Зря отвлекаясь от поразительного факта, что располагаем государственной инновацией мирового класса.

У людей в руководстве страны зачастую не видно стратегии, но Система РФ – гибкий стратегический ансамбль, ведущий себя подобно живому существу. Российская государственность – не государство, а операционная среда. Да, люди в России создали емкую, опасную для жизни и малокомфортную, по сравнению с европейской, государственную среду. Пусть исследователь Системы РФ различит в ней политические уклады и режимы власти – я не берусь за такую работу. Но и не утверждаю, будто охватил многоукладность властно-общественного целого, ведь разграничения власти и общества в России не было и нет.

Я уже сравнивал мой подход к Системе с текстом Джорджа Кеннана «Основы советского поведения». Удивление, которое семьдесят лет вызывает этот классический текст, связано с его непреходящей актуальностью вопреки переменам режимов в СССР и РФ. Режимы менялись – нечто системное в поведении населения и властей сохранялось. Накапливался опыт, и однажды, внезапно для нас, его навыки привели к образованию Системы РФ. С 2000-х о Системе можно говорить как о вполне отчетливом поведенческом алгоритме и государственной матрице.

Михаил Гефтер, исходя из долгой перспективы русской истории, говорил о «социуме власти». Система РФ – его новейшая разновидность. Здесь властью оперируют как заместителем любых социальных отношений. В Системе отношения людей трактуют как отношения рангов и категорий подвластности (Симон Кордонский называет их сословиями).

Трудный вопрос о чуждости РФ прежнему государству СССР. Что за безобразие в РФ не найдешь, тут же слышим о «тяжелом советском наследстве». Правда та, что новообразование РФ космически далеко от Советского Союза, иноприродно ему. Российская Федерация чужда всякой преемственности советского опыта, его просвещения и культуры. Но как люди, обитавшие в Союзе, создали нечто столь от него отличное?

Система – их ответ на вызов своего неудачного опыта. Ответ отчасти рассудительный. Ведь в опыте советского населения не один только коллапс СССР, но еще более – неверность постсоветских проектов выхода из коллапса. Речь не об одном кризисе, а о целом кризисном сериале, где новые спазмы отчаянности создавались попыткой выйти из предыдущих.

У людей не считается чем-то новым, когда их усилия ведут не туда, куда рассчитывали прийти. То же было с Системой РФ. Она в малой степени результат злонамеренных планов и целенаправленного поведения. То, в чем скорее надо упрекнуть создателей новой России, – их недопустимая стратегическая рассеянность.

РФ – великая историческая случайность. Российская Федерация возникла вне «русской идеи», без проекта будущей России. Не было ценностного пакета, совместимого с новой государственностью. При возникновении РФ царил идеальный вакуум новых идей. И что же видим тридцать лет спустя? Незаменимую страну современного мира, опасную силу, государственный объект с местом в Совете Безопасности ООН. Глобальный результат достигнут при смутных целях, невежестве в мировых делах и резервами, наполовину растраченными зря. Разве это результат? Да, это результат, но опасный результат. Россия, о которой в мире прежде не думали, сегодня во многих землях опять вызывает тревогу, ненависть или страх. И все-таки это нечто допускающее коррекцию в будущем.