Читать книгу "Доктор, который научился лечить все. Беседы о сверхновой медицине - Александр Никонов"

Но всё не так просто!

Как и почему возникает форма — огромный вопрос эмбриологии. Величайшая загадка, которой практически никто не занимается, увлекшись расшифровкой генома, то есть простой последовательностью аминокислот. Людям почему-то кажется, что форма тела и органов прописана в генах и только в генах. Но увы, природа полна тайн. Например, проводился такой опыт — брали кусочек ткани с того места, где у зародыша должна вырасти правая лапа, и пересаживали на место левой лапы и наоборот (лапы, как вы понимаете, не тождественны, они зеркальны). Результат: конечности все равно вырастали как положено! То есть вовсе не генетика конкретных клеток дирижирует оркестром растущего организма. Информация о его общей форме содержится, если можно так сказать, «над генотипом».

Вот наилучшее сравнение: клетки с заложенным в них генотипом — это разносортные кирпичи, из которых построен организм. Но форма здания зависит не от кирпичей, она зависит от архитектора. Видя перед собой только кирпич, вы никогда не скажете, какое здание из него будет построено, пока вам не покажут общий проект. Современные биологи прекрасно приноровились «обжигать кирпич». Они отличные специалисты по генам, но никто из них никогда не видел «проекта» и до конца не понимает, как именно строится здание и где лежат чертежи.

Между тем, редкие специалисты, которые все-таки задумываются о формообразовании, утверждают, что именно форма борозд и извилин мозга зародыша (а первой всегда формируется нервная система) распределяет во времени и пространстве региональную экспрессию генов. То есть форма напрямую управляет содержанием.

Не верите?

Тогда представьте себе, что все запланировано только генами, как многие сейчас думают. Итак, начав с первой оплодотворенной яйцеклетки, клетки делятся, делятся, делятся… и вот их уже, скажем, 50 тысяч. И если все происходит только по законам генетики, то внутри каждой клетки содержится проект всего организма и каждая клетка знает, что ей делать в каждую минуту. Клетки действуют как солдаты в общем строю, иначе строй разрушится! У каждой есть своё четкое место и изменить свою функцию клетка не может. Каждый «солдат» сверяется с часами и со своим планом: так, прошло 146 часов 48 минут 35 секунд после первого деления, начинаем выращивать печень или ноги, творя таким образом общую форму!

Так вы себе это представляете?

Но что будет, если при такой генетической детерминации взять и убить часть клеток?.. Ясно что! Должны лавинообразно пойти какие-то дефекты. Потому что клетки размножаются, а если мы одну клетку убили, то убили по сути все её поколения! Убив дедушку, мы убиваем тысячи его потомков! Так и целая печень потом может не вырасти! Ведь в пределе весь человек получается всего из одной клетки. Если мы её убьем, не будет всего человека. А если на каком-то этапе деления уничтожить часть клеток, получится гнусный урод. Не так ли?

Не так!

Проводились эксперименты: если из упомянутых выше 50 тысяч клеток зародыша уничтожить 60 %, ничего страшного не случится — клетки размножатся, заполнят места убитых и будут действовать по планам убитых. А не по своим, которые у них якобы были…

Как такое может быть? Один мой знакомый московский эмбриолог рассуждает об этом следующим образом:

— Неужели у 50 тысяч клеток есть 50 тысяч индивидуальных телефонных номеров, по которым они перезваниваются: «А у тебя там не сдох ли сосед? Не нужно ли тебе подумать о том, чтобы поменять свои планы? А то ведь если ты поменяешь, и мне по цепочке вносить коррективы придется». Как клетки узнают о своих планах?.. Но главное, нарисованная картина перезванивающихся клеток иллюзорна, поскольку геном в этот момент молчит! Он не начал работу, потому что организм ещё не сформирован. Все клетки нервной пластинки, которую мы рассматриваем, совершенно однородны, они просто делятся… Итак, геном молчит. Клетки мы убили острой иголочкой и тем не менее все соседи погибших знают, что им делать в этом случае — компенсируют потери, меняют свои планы с учетом вновь открывшихся обстоятельств.

Утроба знает, что делает! Она дирижирует! Форма творит содержание…

К чему я вам это рассказал? А к тому, что, по мнению главного героя этой книги, анатомическая форма тела влияет на все процессы, в нем происходящие. Включая мышление! А мышление влияет на окружение, то есть взаимодействие с людьми, принятие решений и вообще простраивание общего профиля жизни.

Поэтому, изменив форму тела, его биомеханику, наш герой меняет всё. Он достаёт людей из комы, поднимает с каталок паралитиков и возвращает в строй тех, кого тут уже списали, а на небесах заждались. И они идут по жизни дальше от успеха к успеху.

Кстати, не пора ли с нашим героем познакомиться?

Глава 2. Встань и иди!

Его зовут Евгений.

Банально, правда? Такое же банальное для нас имя, как Хуан для мира испаноязычного. Зато фамилия не подкачала — Блюм!

И за этим звонким, как удар молота по наковальне, словом — целая философия. Целая концепция отношения к миру и к себе в этом мире…. Нет, не верно. Наоборот: отношение к себе и миру вокруг себя… А еще точнее было бы так: отношение к себе и к выстраиваемому вокруг себя миру. Вот теперь точно расположили слова!..

Он сидит передо мной на террасе, нас обдувает теплый ветер с моря, который шевелит волосы и листву вокруг, а мы говорим о сознании.

Почему о сознании? Потому что меня этот вопрос всегда интересовал. И потому что однажды Блюм рассказал: когда вытаскиваешь из небытия коматозника, очень важно выдернуть его обратно в его прежнее сознание — в то, которое у него было. Достать именно из той дырки, в которую он провалился. Это меня поразило:

— А разве может быть иначе?

— Да. Запросто может измениться личность, если сработать неаккуратно.

Кстати, по поводу вытаскивания людей из комы у него даже термин есть особый — «заводить». Он их заводит, как машины. Руками. Только что заводную рукоятку в пупок не засовывает, как в полуторку. Поработал полчаса, покрутил голову, где-то помял, повращал — и человек, лежавший в коме, вдруг начинает первично реагировать — розовеет, приоткрываются глаза, меняется дыхание. И еще один характерный термин у Блюма есть — «сделал». Сделал больного — значит вылечил, избавил от проблемы. Характерно, правда? Но об этом позже, а сейчас вернемся к сознанию и личности…

Я считаю, что сознание идеально. Меня так учила в советской школе марксистско-ленинская философия. Но у Блюма свой взгляд.

— Сознание — физический феномен, раз оно базируется на материальном носителе и раз оно энергозатратно, — возражает моему марксистскому прошлому обдуваемый теплым ветром собеседник.

— А вот философия с вами не согласна, — возражаю обдуваемый ветром я, ощущая запах моря, хвои и шевеление волос на голове.

— Да и шла бы она на хер, — легко парирует Блюм.

И я соглашаюсь: пускай идёт! Что хорошего мы видели в жизни от философии?