Читать книгу "Антикитерский механизм. Самое загадочное изобретение Античности - Джо Мерчант"

Путь домой вел Контоса и его команду на северо-восток от побережья Туниса к мысу Малея. Но, как и многие мореходы до них, они сбились с пути из-за сильного ветра, оттеснившего суда к почти необитаемому островку. За свою долгую историю он знал много имен. Древние греки называли его Эгилия, горстка местных жителей со временем превратила это имя в Сиджильо, а ходившие там моряки, говорившие на средиземноморском лингва франка итальянского происхождения, называли его Чериготто. Сегодня он известен как Антикитера (произносится с ударением на «кит»). Ромбовидной формы, всего 3 км в ширину, островок этот лежит в 40 км южнее Китеры и как раз посередине пролива между мысом Малея и островом Крит. Столетия назад Антикитеру покрывала буйная растительность, но жители его вырубили леса ради постройки кораблей. Они не могли знать, к чему это приведет: всю почву, которую удерживали корни деревьев, постепенно выдули непрестанные ветры, оставив остров прекрасным, но бесплодным.

В шторм воды, бушующие вокруг этого осколка скалы, не для малодушных. Море становится почти черным, грозные волны обрушиваются на скалы; любой корабль, имеющий несчастье оказаться на их пути, почти наверняка будет разбит в щепки. Но Контос был искусным капитаном и смог укрыть свои суда в единственной гавани острова, крошечной бухточке на северном побережье, известной как Потамос, где несколько белоснежных домиков разбросаны по черной скалистой тверди, словно куски сахара.

Спустя три дня ветер стих, воды снова сделались сверкающей голубой гладью, и ныряльщики задумались о том, что же таится под ними. В надежде добыть еще трофеев Контос направил одно из своих судов к острому каменистому мысу чуть восточнее порта, на подводную отмель, известную местным как Пинакакия. Он бросил якорь метрах в 20 от крутых утесов.

Тем утром первым под воду ушел Элиас Стадиатис. Он быстро достиг наклонного шельфа на глубине 60 м, но всего через пять минут появился на поверхности, явно взволнованный. Товарищи быстро подняли его на борт и отвинтили тяжелый медный шлем.

Огромная груда мужчин, женщин и лошадей! Разлагаются, гниют! Должно быть, с разбитого корабля. Задыхаясь от волнения, Стадиатис рассказывал о том, что увидел на дне.

Ни одной части самого судна – дерево, оказавшись в воде, давно было уничтожено корабельными червями. Остался лишь его страшный груз.

Контос стянул со своего бормочущего невнятицу товарища мокрый костюм и надел на себя, чтобы увидеть все самому. Погрузившись в холодную воду, через пару минут он разглядел в синеве множество фигур – они тянулись вдоль берега примерно на 50 м. Но это были не тела, а статуи – поврежденные, покрытые морскими отложениями, но по большей части ясно опознаваемые. Некоторые – мраморные, другие, в солнечных лучах, проникавших на глубину, – в зеленой патине, верном признаке старинной бронзы. Когда башмаки погрузились в наклонное илистое дно, а воздушный шланг зазмеился к смутной тени корабля далеко наверху, у Контоса едва не перехватило дыхание. Эти обломки были настоящим сокровищем. Он схватил бронзовую руку одной из статуй в подтверждение находки, привязал к страховочному линю и с триумфом отправился на поверхность.

Источники расходятся относительно того, что случилось после. Согласно официальной греческой версии, Контос перед отходом на Сими велел своей команде отметить и записать координаты места кораблекрушения. После обычных восторженных приветствий вернувшимся героям Контос сообщил старейшинам острова о находке и спросил их, как следует поступить. Исполнившись патриотических чувств, те посоветовали ему немедленно сообщить об открытии правительству Греции в Афинах.

Но, возможно, они не слишком торопились. Питер Трокмортон, американский археолог, журналист и аквалангист, участвовавший в 1950–1968 гг. в раскопках на местах нескольких кораблекрушений в Средиземном море, изучал находки, сделанные на Антикитере, и расспрашивал людей на Сими. К тому времени из тех, кто помнил то открытие, живы были немногие, но истории о нем все еще рассказывали в тавернах на набережной. Согласно Трокмортону, местные говорили, что Контос и его команда вначале с помощью тросов подняли все, что успели, до осенней перемены погоды. Ходили слухи о множестве небольших бронзовых статуй, продававшихся в Александрии между 1902 и 1910 гг., а также о том, что свинцовые стержни от корабельных якорей так и не нашли. Свинец представлял для ныряльщиков особую ценность, его использовали для грузил. И только когда они уже ничего больше не могли взять на борт своих маленьких суденышек, ныряльщики обратились к властям в расчете на вознаграждение.

Так или иначе, в какой-то момент Контос и Стадиатис отправились к профессору А. Иконому, археологу из Афинского университета, их земляку с Сими. С собой у них была бронзовая рука, замотанная в полотенце. Он принял их 6 ноября 1900 г. в кабинете министра образования Спиридона Стаиса.

Момент был подходящим. Археологические раскопки на месте кораблекрушения еще ни разу нигде не проводились, но греческое правительство во главе с Новой партией Георгиоса Феотокиса уже начинало осознавать потенциал спасения античных сокровищ с морского дна. За 16 лет до этого оно профинансировало экспедицию по поиску остатков величайшего морского сражения в истории Греции, когда в 480 г. до н. э. флот персидского царя Ксеркса был разбит в проливе близ острова Саламин. С тех пор с морского дна было поднято несколько примечательных предметов, в том числе бронзовый нагрудник, обнаруженный в гавани Пилоса на юге Греции, древние бревна, две мраморные статуи, найденные в афинском порту Пирей, а также свинцовый якорь с надписью из гавани Сими. Все они были случайно обнаружены собирателями губок или попались в рыбацкие сети.

Итак, в 1884 г. Афинское археологическое общество при поддержке правительства предприняло весьма смелый шаг, решившись начать активные поиски скрытых на дне моря артефактов. Тогдашняя Греция была молодым, довольно слабым государством. Только в 1830 г. она освободилась от турецкого владычества, и правительство надеялось, что находки свидетельств былой славы чудесным образом укрепят национальное самосознание.

К несчастью, Общество не имело представления о том, где искать остатки кораблекрушений, и после долгих размышлений выбрало Саламин. Здесь почти 2400 лет назад в яростной битве греки потеряли 40 трирем (деревянных военных кораблей, по каждому борту которых располагалось три ряда гребцов), а персы понесли колоссальные потери – 200 кораблей. Несомненно, дно здесь должно было быть усеяно их остатками.

Но задача оказалась сложнее, чем предполагали археологи. Хотя глубина составляла всего 20 м, плохая погода привела к тому, что нанятые на месяц водолазы смогли проработать лишь 12 дней. Даже в более спокойные дни волнение моря поднимало муть, и водолазы толком не видели, что делают. Кроме того, на дне было столько ила и водорослей, что невозможно было сказать, что находится под ними. Потратив 1548,50 драхм (по нынешним ценам – около 8000 фунтов стерлингов), экспедиция вернулась с несколькими черепками амфор, почти нетронутой вазой и деревянным настилом, который на поверхности сразу же развалился.

В проникнутом унынием докладе Археологическому обществу, представленном в том же году, Христос Цундос, руководивший экспедицией, назвал ее «полным провалом». С сегодняшней точки зрения, однако, это звучит излишне сурово. Впервые в истории профессиональный археолог руководил командой водолазов, провел измерения, описал находки и представил отчет. Укоренилась сама идея подводных археологических изысканий под эгидой государства, хотя не слишком удачный результат привел к тому, что в течение следующих нескольких лет никаких других экспедиций не предпринималось.