Читать книгу "Деньги - Поль-Лу Сулицер"

– Президент нашего банка господин Мартин Ял…

Я все еще улыбаюсь даме:

– Еще один мошенник, и похлеще, чем первый. И это далеко не самое плохое, что о нем можно сказать…

– Какой стыд, – возмущается дама в норковом манто.

Я одобрительно поддерживаю ее:

– И я так считаю!

– …Господин Мартин Ял во имя старой дружбы с вашим отцом готов еще раз, последний, прийти вам на помощь. В соответствии с волей вашего отца около трех месяцев назад, в ваш двадцать первый день рождения, вы получили сумму в сто три тысячи фунтов стерлингов – остаток его состояния. У вас…

– И шесть пенсов. Сто три тысячи и шесть пенсов.

В эту минуту я так сильно дрожу от холода, что едва не роняю фужер с шампанским. Делаю несколько глотков. Меня снова подташнивает. Одновременно во мне глухими толчками закипает ярость. Я обращаюсь к повернувшейся ко мне спиной даме в норке:

– Этот господин и мой дядя обокрали меня. Милая леди, я бедный сирота, у которого отняли все…

– …За два с половиной месяца вы растранжирили эти деньги, у вас нет даже шиллинга. Более того, проведенное нами расследование показало, что вы наделали кучу долгов на сумму около четырнадцати тысяч фунтов стерлингов.

– И шесть пенсов.

– Мне поручено рассчитаться с вашими кредиторами, если их долговые требования имеют юридическую силу. Я также должен вручить вам десять тысяч фунтов стерлингов, при условии что вы покинете Европу в течение шести часов. И мне приказано лично сопровождать вас вплоть до посадки на самолет.

Внезапно я уже не в Лондоне с его дождливым и холодным ноябрьским вечером и не в ресторане отеля Dorchester с видом на газоны Гайд-парка. Я в Сен-Тропе, в нашем доме в поместье «Капилла», и это август. Пляж Пампелон почти пуст, за исключением трех совершенно обнаженных девушек, которые смеются, поглядывая на моего отца. А он, сидя на корточках рядом со мной, озабочен не столько видом обнаженных девушек, сколько тем, как завести двигатель моего красного «феррари» мощностью в пол-лошадиной силы и длиной в полтора метра. Мне восемь лет, и я сижу в этом детском автомобиле. Чуть дрожащий от зноя воздух наполнен слегка маслянистым и одновременно пьянящим запахом земляничника и ладанника, и мне хочется кричать от счастья.

Ставлю бокал на стол. Я все еще дрожу от холода.

– А если откажусь?

– Тогда придется отвечать за чеки без покрытия. За те, что вы выписали ювелиру в пассаже «Берлингтон-Аркейд» и антиквару с Кенсингтон-Мэлл. Банк согласился подождать до завтрашнего утра. Завтра после десяти часов они подадут в суд.

Перевожу взгляд на спину дамы в норке:

– И вдобавок ко всему они хотят отправить меня в тюрьму. Что вы скажете об этом?

– Прекратите, молодой человек! – вмешивается в разговор шестидесятилетний спутник дамы.

– У вас нет выбора, – говорит Морф.

– А выбрать место ссылки я имею право?

– Главное, чтобы вы покинули Европу в течение шести часов начиная с этой минуты. Куда вы хотели бы отправиться?

Ресторан понемногу заполняется людьми. Взгляды посетителей скользят по мне и мокрому пятну на ковре. Я все больше и больше ощущаю себя промокшей собакой, и мне кажется, что от меня исходит запах псины. Бездомной псины. Мой взгляд останавливается на лежащем на соседнем столике рекламном буклете. Меня поражает название и фотография на нем. И будто выбрал Аляску или Патагонию, я отвечаю Альфреду Морфу:

– В Момбасу, в Кению.

Я почти уверен, что Кения расположена в Африке. Во всяком случае, еще недавно она там находилась, вероятно, по другую сторону Сахары, где после последнего оазиса следует свернуть налево, или что-то в таком роде. И это, собственно, все, что мне о ней известно. Что касается Момбасы, то, как бы смешно ни было, название это я уже где-то встречал, возможно на киноафише, но не более того. Проявив вкрадчивую медлительность казначея, Морф незаметно исчезает. Я опорожнил бокал с шампанским и еще больше дрожу от холода и внутреннего озноба. «Я не доберусь до Кении живым. Умру по дороге, упав с верблюда, забытый караваном, который скроется за гребнем дюны». Ясно вижу, как удаляется вереница верблюдов: видимо, шампанское оказывает пагубное влияние на мой пустой желудок.

Возвращается Морф:

– Рейс авиакомпании British Airways из Лондона в Найроби, в Кению. Отправление через три с половиной часа. В аэропорту Найроби гарантирована пересадка на Момбасу. Я забронировал место, билет мы выкупим в аэропорту. Поехали, нас ждет такси.

Он рассчитывается с официантом за выпитое мною шампанское и минеральную воду, к которой я не прикоснулся, и вот он уже у выхода, тогда как я еще не сдвинулся с места. У двери, чувствуя, что я не следую за ним, он останавливается и, не поворачиваясь, ждет меня. Ладно, теперь все ясно: я ненавижу этого типа.

Едва такси двигается с места, чтобы направиться в Хитроу, как Морф меняет решение:

– Вы не можете путешествовать в таком виде: вас просто не пустят в самолет.

Короче говоря, его не беспокоит, что в своем костюме из чесаной шерсти, сшитом на заказ, я сегодня рискую заработать воспаление легких, а в Африке – приступ удушья. Нет, он опасается, что мой вид может не понравиться сотрудникам British Airways и по этой причине они могут отказать мне в своих услугах. Не обращая на меня никакого внимания, он приказывает таксисту ехать на Оксфорд-стрит-уэст и остановиться у станции метро «Бонд-стрит». Двадцать минут спустя мы выходим из Michael Barrie и Lilley & Skinner. На мне новая обувь и одежда, вплоть до нижнего белья, причем мы подобрали все самое легкое из того, что у них было.

– Альфред, как я вам нравлюсь? Ну скажите же, Альфред, что я нравлюсь вам.

Он даже не смотрит в мою сторону. Мне действительно хочется набить ему морду. Быть может, от этого мне стало бы теплее. Мы снова в такси, которое мчит нас мимо Мраморной арки к Кенсингтону в направлении аэропорта Хитроу. Время на часах около шести, на сияющий под дождем Лондон уже ложатся сумерки. Я покидаю этот город не по своей воле, так и не поняв, что произошло и что происходит. Чувствуя неожиданный прилив угнетающего отчаяния, я откидываю голову на спинку сиденья, закрываю глаза и засовываю руки в карманы пиджака. Я понимаю, что еще немного – и моя жизнь полностью изменится, что завтра я проснусь совсем не таким, каким был два дня назад, и это, разумеется, не просто изменение пути, а полная перемена жизни и новые возможности. То ли от выпитого шампанского, то ли от усталости – не знаю, что хуже, – у меня начинает кружиться голова.

– Распишитесь вот здесь, пожалуйста.

Он пододвигает ко мне темно-рыжий кожаный атташе-кейс с разложенными на нем бумагами.

– Расписка, – объясняет он. – Я должен передать вам десять тысяч фунтов и отчитаться перед господином Мартином Ялом. И еще одна формальность: сегодня, двадцать третьего ноября 1969 года, истекает срок завещательного отказа, установленного вашим отцом. С этого дня…