Читать книгу "Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин"

Тем временем остальные «тридцатьчетвёрки» и лёгкие Т-70 вместе с десантниками захлестнули артиллерийские позиции — шёл ожесточённый ближний бой. Совсем не тот, которого ожидал командир тяжёлого дивизиона, рассчитанного на уничтожение врага за несколько километров.

Пятитонные орудия не успевали ловить в прицел стремительно приближавшиеся танки. Выстрелы трёхдюймовых башенных пушек обрушивали капониры, кромсали механизмы и уничтожали расчёты. Пулемётный огонь не давал уцелевшим артиллеристам прицелиться.

Начальник штаба дивизиона наводил ствол, спеша опередить «тридцатьчетвёрку». Он знал, что гибель дивизиона его командирам не простят, и рассчитывал хоть с запозданием остановить русские танки.

Осколочно-фугасный снаряд взорвался между массивных станин. Почти весь расчёт был убит или тяжело ранен. Начальник штаба, громивший Севастополь и топивший корабли с беженцами, растерянно смотрел на обрубок руки с оторванной кистью, только что сжимавшей штурвал наводки.

На краю капонира в оседающей снежной и глинистой пыли возникла фигура русского десантника в маскхалате. Громоздкий автомат с дырчатым кожухом окутался клубком пламени. Русский безжалостно добивал расчёт. Кажется, он что-то выкрикивал, а рот кривила злобная гримаса безжалостного тупого азиата.

Тела артиллеристов дёргались от попаданий пуль, заряжающий кричал, заслоняясь вытянутыми ладонями. Неужели этот варвар будет стрелять в пожилого раненого офицера? Не эсэсовца или карателя, а всего лишь честного солдата-артиллериста, которому нужна срочная медицинская помощь.

— Не делай этого! — в отчаянии воскликнул капитан.

Война безжалостна. Сержант-десантник потерял брата и отца и не собирался щадить врагов. А начальник штаба три недели назад, не слишком задумываясь, приказал расстрелять два десятка пленных русских солдат, с которыми некогда было возиться.

— Мы прикончим их штыками, — сказал тогда фельдфебель. — Патронов не так и много.

— Поступайте как хотите, — отмахнулся занятый другими делами капитан.

Артиллеристы орудовали штыками не слишком умело. Запомнилось, как кричали от боли обречённые русские пленные и просили пощадить их. Это были совсем молодые парни, которым фельдфебель приказал снять шинели и валенки. Они остались лежать на обледеневшем от крови снегу. Некоторые продолжали шевелиться и стонать, а босые ноги из последних сил скребли бурый лёд.

Один из пленных, рослый сержант, воевавший с сорок первого года, сумел спастись. Сбросив шинель и валенки, он побежал налегке, не дожидаясь, когда начнётся расправа. По нему с запозданием открыли стрельбу но смелым везёт. Сержант, получив несколько лёгких ранений, бежал, не останавливаясь, и сумел добраться до своих.

Об этой расправе узнали не только в его полку, но и в штурмовом танковом батальоне, посланном в рейд по немецким тылам. После этого пощады ждать было бесполезно.

Бой продолжался. Орудие первой батареи в упор всадило снаряд в приоткрытый люк «тридцатьчетвёрки». Танк загорелся и спустя несколько минут взорвался вместе с экипажем. Унтер-офицер подбил из чешского противотанкового ружья лёгкий танк Т-70, однако общая обстановка складывалась не в пользу немецких артиллеристов.

Тяжёлые орудия расстреливались из танковых пушек, их забрасывали гранатами десантники. Расчёты вели ответный огонь из карабинов, упорно обороняясь, но гибли в схватках с десантниками или попадали под гусеницы русских танков.

Майор, командир дивизиона, видел, как «тридцатьчетвёрки» раздавили обе 20-миллиметровые зенитные установки и расстреляли фугасными снарядами тяжёлую батарею на левом фланге. Немногие уцелевшие артиллеристы убегали, но их догоняли пулемётные очереди.

Взорвался склад боеприпасов. На десятки метров взвился столб огня, дыма, мёрзлой земли.

Взлетали обломки бревенчатого перекрытия, смятые массивные гильзы с горящими пороховыми зарядами.

Мощный толчок обвалил траншею, по которой отступали офицеры из штаба дивизиона. Всё вокруг покрылось завесой дыма и едкой пороховой гарью. Молодой адъютант надсадно кашлял, привалившись спиной к обрушенной стенке траншеи.

Русский танк промчался рядом, его экипаж не заметил офицеров. Зато приближались десантники, открыв на бегу огонь из автоматов.

— Это офицеры! — крикнул кто-то из них. — Брать живьём!

— Подавишься, — хрипло огрызнулся майор, пристраивая на бруствере длинноствольный «люгер».

Он стрелял метко и свалил первым же выстрелом бегущего впереди десантника. Глядя на своего командира, поспешно передёргивали затворы пистолетов остальные офицеры. Автоматчики из охраны штаба понимали, что живыми из танкового кольца им не выбраться. Выполняя свой долг, они лихорадочно опустошали магазины МП-40. Упали, пробитые пулями, ещё двое десантников, но это уже ничего не решало.

Обозлённые смертью товарищей, бойцы в маскхалатах не обращали внимания на торопливые очереди и пистолетные хлопки. Приблизившись к траншее, они били в упор из своих скорострельных ППШ (шестнадцать пуль в секунду) и брать в плен никого не собирались. Спрыгнув вниз, десантники снимали с убитых часы, подбирали пистолеты, гранаты, обшаривали карманы.

— Документы собирайте у офицерья, — крикнул сержант. — И поменьше из ихних фляжек хлебайте. Бой не закончился.

— Гля, главный боров ещё жив, — удивился конопатый боец, показывая на грузного майора в излохмаченной пробоинами шинели.

— Подохнет… в него полдесятка пуль угодило, — отозвался другой десантник. — А вот сапоги снять надо. Мехом подбиты.

Из бокового ответвления траншеи выскочили трое артиллеристов. Лица были покрыты копотью, бежали они пошатываясь, видимо, были контужены. Унтер-офицер вскинул карабин, на бегу выстрелил в конопатого бойца и быстро передёрнул затвор, досылая новый патрон в ствол.

Всё произошло неожиданно. Двое десантников стаскивали тёплые сапоги с немецкого майора, кто-то подбирал гранаты, а конопатый боец судорожно зевал, пытаясь вдохнуть воздух в разорванные пулей в упор лёгкие. Опытный унтер владел карабином К-98 не хуже, чем штурвалом наводки своего дальнобойного орудия. Он наверняка бы успел сделать ещё два-три точных выстрела, тем более, появление немецких солдат из узкого отсечного хода было неожиданным.

Но успел среагировать сержант Дарькин Василий, помощник командира взвода, воевавший более года. По возрасту старше своих подчинённых, он был настороже. И хотя упустил секунды, но сделать унтер-офицеру второй выстрел не дал.

За время короткой передышки Дарькин успел перезарядить диск и патронов не жалел. Очередь перебила цевьё карабина, кисть руки, сжимавшую оружие, и прошила в нескольких местах тело унтера. Бежавший следом солдат в распахнутой шинели тоже угодил под трассу «маузеровских» пуль автомата ППШ, пробивающих насквозь пятидюймовый сосновый брусок.

Третий артиллерист, развернувшись, попытался скрыться в узком отсечном проходе. Очередь ППШ догнала его и опрокинула лицом вниз. Десантники, запоздало схватившие свои автоматы, молча смотрели на убитых немецких артиллеристов. Умирал конопатый боец, рана оказалась смертельной.