Читать книгу "Мой брат – супергерой. Рассказ обо мне и Джованни, у которого на одну хромосому больше - Джакомо Маццариол"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что-что? – не поняла мама.
– Ну имя, для братика! Джакомо Джуниор. Я же его старший брат. По-моему, так будет справедливо.
– Нет.
– Как нет?
– Я не хочу иностранное имя.
– Но Джакомо – не иностранное!
Мама закатила глаза.
– Тогда Джакомо Второй? Джакомо Маленький? Джакомо Младший?
– Хватит!
– Ну пускай тогда хоть на «дж» начинается! Пожалуйста, можно дать ему имя на «дж»? Просто я хочу, чтобы было понятно, что мы братья… это в знак любви… – Я прижал руки к груди – глаза щенячьи, губки бантиком, все в таком роде; Кьяра изобразила, что ее рвет прямо к нам тележку. – Джанлуиджи? Джанкарло? Джеронимо? Джилберто? Джузеппе? Джироламо?
– Фу! – скривилась Кьяра.
– Да уж, – отозвалась мама.
– Ну тогда хотя бы Гепард! Можно назвать его Гепардом?
Но они меня уже не слушали, а гадали, куда делся папа, который, стоило нам отвлечься, обычно не упускал случая и отправлялся на стойку дегустации, где, изображая заинтересованного покупателя, сметал все подряд, словно его год не кормили.
Мы подошли к витрине с сырами. Я вспотел от страха: вдруг мы так никогда и не придем к единому мнению? Вдруг решим никак его не называть?! Человек без имени. «Он» для учителей. «Этот» для товарищей. «Эй вы» или «эй ты» для начальства.
– Что будем брать, – спросила мама, – моцареллу или страккино?
– Страккино! – отозвалась Кьяра. – Который от дедушки Нанни.
Нанни? Вот оно.
– Джованни!!! – завопил я, и мама с Кьярой обернулись. – Мой брат! Джо!
Мама поморщилась.
– Это не иностранное имя, это от Джованни! Мой брат Джованни. Брат Джо. Здорово, правда?!
– Мне нравится, – одобрила Кьяра. По-моему, она согласилась лишь потому, что успела выпросить свой страккино.
– Хм… мне тоже, – задумчиво кивнула мама, словно бы недоумевая, как это мы раньше не догадались.
Вот таким вот образом – у витрины с сырами, посреди разнообразных сортов моцареллы и рикотты, под пошловатую музычку и в отсутствие отправившегося на поиски пропитания папы – и решилась судьба имени для Гепарда. Решилась благодаря страккино.
* * *
После этого я рассудил, что мой долг выполнен. Я купил плюшевого гепарда, призванного подсказать брату, какова его истинная натура; я выбрал имя. Что еще я мог сделать? Ничего – только ждать. Мамин живот вырос, наш дом тоже. Лес в саду не проклюнулся, но время в запасе еще оставалось. Чудес вокруг пока и так было достаточно.
Но потом…
Однажды в воскресенье (снова воскресенье!) мы откуда-то возвращались (наверняка снова от бабушки), и, когда проезжали мимо той самой пустынной парковки, папа резко крутанул руль и принялся – точно как в прошлый раз – кружить в поисках парковочного места, которое подходило бы одновременно и для нашего бордового «пассата», и для нового объявления. – Опять?! – спросила Кьяра.
– Опять?! – спросил я.
– Опять?! – читалось в глазах Аличе.
«Сейчас скажут, что это близнецы, – пронеслось в голове. Потом пришла другая мысль: – А вдруг… – Тут я зажмурился от ужаса. – Нет, этого не может быть!» Папа нашел место, припарковался и выключил мотор. Отстегнул ремень, мама тоже. И прежде чем они успели что-либо сказать, я запричитал:
– Пожалуйста, только не это! Неужели вы ошиблись? Неужели это девочка?
– Нет, – ответила мама и как-то по-особенному улыбнулась, отчего я сразу приободрился. – Мы не ошиблись.
У меня вырвался вздох облегчения; теперь пусть говорят что угодно, абсолютно что угодно!
– Тогда почему мы опять на этой парковке? – спросила Кьяра.
Мама с папой переглянулись, как в прошлый раз, но не в точности так же. Снова поток энергии, разноцветные конфетти и все такое, но оттенок уже другой. Как будто мы в кино снимаемся, отрабатываем сцену, и режиссер говорит: «Неплохо, неплохо, но нужно больше чувства. Понятно? Дайте мне жизнь, настоящую жизнь. Ярость и радость, прошлое и будущее, холод и теплоту. Дайте мне столкновение противоположностей! Проживайте каждый миг!»
Щелк – и пошел следующий дубль.
И вот мы в кадре.
Ржавый фургон исчез. Его место занял голубой прицеп, покрытый брезентом. Котов поблизости не наблюдалось; две вороны играли в прятки. Был летний день, солнце пробивалось сквозь слой зернистых облаков, и на деревьях трепетали листья. Проехала машина – радио на всю катушку, басы грохочут. Мама подождала, пока музыка стихнет, и заговорила:
– Мы хотим вам кое-что сказать. Насчет вашего брата.
Папа ободряюще сжал ей руку.
– Ваш брат… – Она помолчала. – В общем, он будет… особенный.
Мы с Кьярой стрельнули друг в друга глазами.
– Особенный? – повторила она.
– Особенный в каком смысле? – спросил я.
– В том смысле, – ответил папа, – что он будет… не такой, как другие. Во-первых, дружелюбный. Очень. Даже слишком. Еще улыбчивый. Доброжелательный. Спокойный. И у него будет… э-э-э… В общем, у него будет свой ритм.
Я поднял бровь:
– Свой ритм?
– И другие особенности, о которых мы пока не знаем, – улыбнулась мама.
– Так это, значит, хорошая новость? – спросила Кьяра.
– Больше чем просто хорошая, – серьезно ответил папа и как-то чудно нахмурил лоб; машина заходила ходуном вверх-вниз, словно дышала вместе с нами. – Намного больше. Это поразительная новость. – Тут он вдруг отвернулся и включил магнитолу.
Вот так.
Что меня тогда больше всего потрясло и врезалось в память, так это как раз момент с магнитолой. Папа вообще-то музыкой особо не увлекается, но у него пунктик насчет Брюса Спрингстина. Его послушать, так все, что можно сказать о жизни и смерти, о любви и выборе, уже сказано в песнях Брюса Спрингстина. В общем, он включил магнитолу, и в колонках хрипловато заиграла губная гармоника. Воздух наполнился печалью. Запел Спрингстин. The River. Хоть я и не понимал тогда ни слова и даже не знал, что песня называется The River… В общем, не понимал я абсолютно ничего, но меня захлестнула волна эмоций. Удивительно, как я до сих пор помню, причем очень ярко, что хотел тогда всех обнять. И возможно, на какомто – не физическом – уровне я это сделал. Папу – потому что он мой папа. Маму – потому что она мама. Сестер… м-м-м… ну да, и их тоже. Почему-то.
* * *
Я ждал чего-то необычайного.
* * *
В ту ночь мне снился мальчик-гепард с суперспособностями (особенный же!). «Вау!» – думал я во сне. Мой брат умел летать. В три года он уже передвигался с быстротой молнии, обладал бицепсами культуриста и плечами регбиста. Вот я в горящем доме – и он пробирается сквозь огонь и вытаскивает меня. Вот я в плену у террористов из четвертого класса (четвертого «Б», если точнее) – и он пробивает стену и спасает меня, и ничего ему не делается, словно у него скелет покрыт адамантием (как у Росомахи, кто не в курсе). Вот меня сейчас разорвет на части медведь, и вдруг – опа! – возникает брат и, подхватив меня, уносит в безопасное место, а потом возвращается к медведю с куском мяса, чтобы тот не расстраивался. Мой брат – поток света, облако атомов, квинтэссенция непредсказуемости. Пули его огибают, а стрелы отскакивают у него от груди. И это еще далеко не все. Вот он откладывает операцию по спасению президента США, чтобы снять кота с дерева; бросается в реку за тонущим бумажным корабликом; достает провалившиеся в канализацию игрушечные машинки…
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Мой брат – супергерой. Рассказ обо мне и Джованни, у которого на одну хромосому больше - Джакомо Маццариол», после закрытия браузера.