Читать книгу "Гавана. Столица парадоксов - Марк Курлански"

Возможно, на мысль о фильме-нуар наводит сам сюжет книг или тот факт, что события происходят преимущественно ночью, отчего погоня разворачивается словно в черно-белом городе. Карпентьер нашел истинную суть Гаваны, когда написал в своем произведении 1970 года «Город колонн» (La Ciudad de las Columnas): «Старый город… это город теней, построенный тенями». Гавану строили европейцы, мечтавшие о тени в жаркой стране; они и создали мир теней.

В «Погоне» тьма усиливает запахи. Ведь, как и большинство тропических городов, Гавана наполнена сладкими, кислыми и горькими ароматами, многие из них неприятны. Помогло бы выносить мусор чаще, но есть и другие запахи. Карпентьер писал о «вони из кухонь бедноты». Он писал даже о «запахе пожранных термитами бумаг». Поищите старые, бывшие в использовании книги со слегка поеденными страницами на прилавках Пласа-де-Армас, самой старой площади города, и вы узнаете, как это пахнет.

Никто не напишет о городе подробнее, чем Карпентьер, если не полюбит его со всем его зловонием. Как однажды сказал о Чикаго Нельсон Олгрен: «Прежде чем ты заработаешь право что-то сказать о нем, попробуй его немного полюбить». «Погоня» — это дань Карпентьера темному и суровому городу.

Еще один стойкий черно-белый образ Гаваны возникает из фотографий Уокера Эванса. Карпентьер даже упоминает одну из них в «Погоне». В 1932 или 1933 году Эванс приезжал на Кубу с заданием проиллюстрировать книгу, которая так и не была издана, — «Преступление Кубы». За три недели фотосъемок, сопровождаемых обильными возлияниями с Хемингуэем (Папа[8] угощал) в отеле «Амбос Мундос» (Ambos Mundos), Эванс сделал свои гаванские черно-белые шедевры. Его работы показывают не бедность эпохи Великой депрессии, как на американских фотографиях, а просто улицы, полные людей, стремящихся выглядеть «как надо» в безнадежно потрепанном мире.

В городе снимались и настоящие фильмы-нуар, например, в 1959 году Кэрол Рид снял черно-белую адаптацию романа 1958 года «Наш человек в Гаване». Сценарий написал сам автор книги, Грэм Грин, благодаря чему получился один из тех редких фильмов, который не уступает роману, по которому снят.

Это история об англичанине, торговавшем пылесосами и убедившем британскую разведку, что чертежи пылесосов — это план систем вооружения в кубинских горах. Он задумал выбить из разведки деньги, чтобы отправить дочку учиться в Швейцарию. Можно возразить, что сюжет слишком комичный для фильма-нуар. Фидель Кастро, разрешивший съемочной группе поработать в Гаване, ворчал, что шпионы Батисты показаны слишком позитивно. Но в истории есть и темная сторона, например, полицейский агент-садист с портсигаром из человеческой кожи и сцены расстрела людей на улице — драматичные вспышки ружейных выстрелов в темноте. Книга Грина в основе своей смешная, но, как замечено в романе: «кто-то всегда оставляет банановую кожуру на сцене трагедии».

Изначально автор выбрал в качестве места действия Эстонию 1938 года, но потом подумал, что нацистская оккупация — все же слишком мрачный фон для шпионской комедии. Позже он решил, что в «фантастической Гаване» комедия может разворачиваться посреди «абсурда холодной войны». Грин рассудил: «Ведь кто здесь может подумать, что выживание западного капитализма — стоящее дело?» Но, как заметил Кастро, если ты кубинец, то при диктатуре Батисты тебе приходилось не так-то весело. Бесчеловечная клептократия в тесном партнерстве с американской организованной преступностью проявлялась как в ужасающей бедности, так и в показном богатстве. Иностранцы вспоминают Гавану тех времен как своего рода романтический бордель с красивыми людьми, которые элегантно одеты и слушают хорошую музыку в знаменитых ночных клубах. А у местных в памяти — террор, когда невиновных, даже героических людей избивали, тащили по улицам и убивали и при свете дня, и ночью.

Скованные каторжники на Пласа-де-ла-Катедраль во времена заключения Марти. Журнал Harper’s Weekly, 3 декабря 1871 г.

На самом деле Гавана, которая издавна славилась атмосферой веселья, опутана воспоминаниями о трагичной и страстной истории. На городских улицах в разных кварталах висят памятные таблички там, где убивали жертв Батисты. Есть места, где раньше находились бараки, там держали рабов в загонах и выставляли на потеху богачам вплоть до конца 1870-х годов. Один из загонов стоял на границе Хабана-Вьеха, второй — там, где раньше лежала западная оконечность города, а сегодня — центральный квартал Ведадо (Vedado). У живописной каменной кладки возле входа в порт когда-то находились охраняемые военными лагеря, куда хозяева могли отправить своих рабов, чтобы их там профессионально избили или изувечили, а прохожие невозмутимо слушали их крики. Возле западного загона висит памятная табличка на месте карьера, где в 1869 году главный герой кубинской истории Хосе Марти, в юном возрасте став политическим заключенным, работал, скованный цепями с другими каторжниками. Освобожденный и сосланный в Испанию, он написал письмо испанскому народу: «Бесконечная боль: ибо боль заключения это самая страшная, самая разрушительная боль, убивающая разум, сжигающая душу, оставляющая следы, которые никогда не исчезнут».

Ниже Эль-Морро находятся укрепления Ла-Кабаньи XVIII века, любимая достопримечательность туристов, где Че Гевара — человек с внешностью киногероя — казнил так много людей с помощью расстрельной команды, что Кастро убрал его с должности руководителя апелляционным трибуналом и взамен сделал президентом национального банка. С другой стороны входа в гавань стоит крепость Ла-Пунта, где в 1852 году публично повесили бунтовщика Нарсисо Лопеса.

В Гаване на каждую вспышку света приходится по темному пятну.

* * *

В Гаване жарко, и борьба с жарой играет важную роль в здешней жизни. «Жара — злобная чума, проникающая повсюду», — писал Леонардо Падура Фуэнтес в начале своего мистического детектива «Маски» (Máscaras, английское название Havana Red). «Жара спускается словно тесный, тянущийся колпак из красного шелка, она обвивается вокруг тел, деревьев и предметов, чтобы впрыснуть темный яд отчаяния и медленной, неотвратимой смерти». Главный герой книги полицейский Марио Конде спрашивает: «¿Pero cómo puede hacer tanto calor, coño?» Это извечный гаванский вопрос: «Какого черта так жарко?»

В декабре более прохладный воздух приходит с моря, из Флориды, поднимает волны прибоя и заставляет их пениться вдоль Малекона (Malecón). В январе и феврале температура падает до приятных 75°[9]; есть мнение, что это лучшее время для поездки на Кубу. Но если вы не испытаете на себе жару, вы не испытаете на себе Гавану.

Гаванцы приобрели немалый опыт насчет того, по каким улицам стоит ходить, и стараются держаться тех, что тянутся вдоль берега, чтобы иметь возможность ощутить морской бриз. Тень встречается повсюду; никогда не увидишь, чтобы гаванцы жарились на солнце, если есть шанс спрятаться. Они блестят от пота, потому славятся еще и привычкой часто мыться.