Читать книгу "Метро 2035. Стальной остров - Шамиль Алтамиров"

– Сын… – отец сел рядом, обнял, как смог. – Что с тобой происходит?

Да ничего с ним не происходит, так, ерунда всякая творится. Подумаешь, не вписывается он к местным, все в нем не так, даже Лего это, показал же, на свою голову, в первую неделю. Все ржали, как кони. Ой, смотрите, Макар-то у нас конструктор все еще собирает. Да, собирал. И сейчас бы собирал, если бы было где взять новые детали. Он тогда завелся с пол-оборота, в драку полез, думал, правильно делает.

Правильно-то правильно, только огреб по самое не хочу и все. Не справился, не смог, да еще и расплакался потом в сортире, сидя на полу. А они ржали, какое им дело до него? Мама умерла? Все равно, не поняли и не захотели понять. Они же тут суровые, северные, слез не льют, как только от сиськи отнимают.

– Сын…

Чего сын, чего сын?!

Злость накатила снова, дикая, черная и рвущая изнутри в клочки.

– Чего сын? Ты зачем меня сюда привез? Чего сюда вообще поперся? Мы плохо во Владике жили?! Из-за мамы страдал, места себе не находил. А лучше места не нашел? Ты тут даже молока мне купить не можешь, зарплаты не хватает, за триста рублей пол-литра брать! У меня концентрированное уже течет отовсюду! Приехали, блядь!

– Че сказал?!

– Через плечо сказал! Чего доебался до меня?!

Отец встал, глянул зло, пробирая злобой куда-то внутрь. Макар замер, глядя на сжимающиеся пальцы, складывающиеся в кулак.

Рука отца тряслась, явно желая прописать Макару в ухо. Отец сдержался.

– Знать тебя не хочу.

Развернулся. Грохнул дверью в его комнату, сумку взял, грохнул входной, щелк замком. Вот он и опять один остался.

Макар шмыгнул носом, подошел к окну. Глянул на серый двор, на серую грязь, на серое море вдалеке. Серое, холодное, что они тут забыли?

Повернулся к своей яркой полке. Глаза смотрели через пелену, слезы эти снова сами наружу рвутся. Тихо, тихо! Яркие пятна перестали расплываться, сложились в Новогодний поезд, в самосвал, рыже-черный, в катамаран с высокой мачтой и двумя пластиковыми переливающимися парусами, в паровоз с трубой и красной крышей, в…

Макар прижался к углу комнаты, вцепился зубами в рукав, заскрипел ими по теплой фланели в клетку, задрожал. Этот паровоз на семь лет мама купила, принесла, он тогда еще запутался, мама забрала конструктор, сказала – позже вместе соберем, он расстроился, а через полгода, найдя в ее шкафу, сел и к приходу родителей собрал весь.

И самосвал… самосвал отец купил, точно, только мама подарила, отец-то в командировку уехал опять, он вообще дома не жил, мотался туда-сюда, они с мамой его ждали, пельмени лепили к приезду, вечером она ему книжки читала, лежали на теплом диване в их комнате, укрываясь одеялом, Макар даже засыпал там, под ночник с желтым абажуром, а мама тихо вставала, варила себе кофе и…

Макар расплакался, глотая слезы пополам с соплями и обидой, давил внутри крик, так и рвущийся наружу, трясся в никогда раньше не случавшейся истерике, боясь сам себя. Да как же так?! Встал, чтобы открыть форточку и пустить свежего воздуха в жарко натопленную комнату. Лето, тоже мне, даже во Владике…

– Северов, пизды получишь в школе!

Открыл форточку. Эти сидят вон, ждут, на лавке в дальнем конце двора. Суки.

В школе пизды получит? Опять домой приходить и отцовские нотации слушать?

Да ну нахер.

Проблемы одна за другой накатывали, как волны проклятого моря. Макар будто тонул, барахтаясь в их холоде. Отчаянно хотелось с кем-то поговорить, хотя бы с бабушкой. Он сходил в прихожую за телефонной трубкой, повертел ее в руках, посмотрел на часы и отложил в сторону. Во-первых, это здесь «день» – долгий-долгий день длиною чуть ли не в месяц! А во Владике сейчас глубокая ночь и бабушка наверняка спит. Во-вторых, дозвониться на большую землю – проблема. Макар подошел к окну и сел на подоконник, уставившись вдаль. Холодный шар солнца будто застыл на одном месте низко над морем выцветшей елочной игрушкой. Или апельсином?

Мысль о зимнем празднике больно кольнула где-то внутри, всколыхнув воспоминания. Мама, нарядившись дедом морозом, вручает подарок. Цветастая бумага с веселым снеговиком трещит под неловкими пальцами, разлетается, оседает мятыми ошметками на полу. Ему тогда было сколько, лет десять? Да, где-то так. А машинку-трансформера он все еще помнит. И ту беззаботную радость от обладания новой игрушкой. Но тогда Макар был маленьким, верил в сказки и любил игрушки.

Беззаботное время прошло – изменилось уж больно многое. Сейчас он уже взрослый, не до игрушек. Взрослые проблемы ожидали неподалеку. Макар снова глянул в окно. Небо уверенно затягивало хмарью, а шестерки Рябого все крутились у подъезда – мерзли и ждали, суки. И не лень же им…

Макар бродил по квартире из комнаты в комнату, не находя себе места. Плюхнувшись в кресло, включил компьютер и запустил игру. Час-полтора куда-то бегал-стрелял механически управляя героем. Но легче не стало, переключить мысли не получилось. Да и стены комнаты давили надоевшими обоями в желтый цветочек. Хотелось свободы.

Он натянул свитер, куртку еще раз выглянул в окно, удостоверившись, что ждут. Прихватил с гвоздика в прихожей ключи и вышел из квартиры. Бегом проскакал два этажа наверх, открыл замок и вылез на чердак. А Рябой пускай так и ждет его у подъезда, тупень.

Да, голубей здесь не водится, зато чаек, клуш и чего-то в этом роде, завались! И гадят они не меньше. Пройдя засраным чердаком до выхода, он выбрался на крышу. Погода, как всегда, радовала: стоило высунуться за дверцу, в лицо тут же швырнуло горсть сухого, колючего, как песок, снега. Низкие почти черные тучи заволокли небо до горизонта, тонувшего в морских волнах. Резкий ветер бил порывами, так и норовя скинуть вниз. Макар тут же продрог до костей, но решимость не прошла. Осторожно выверяя каждый шаг, он направился по диагонали на противоположный край, где над кровлей торчали загнутые рога пожарной лестницы.

Железо возмущенно отзывалось тихим гулом при каждом шаге, слегка прогибаясь под ботинками. Лед хрустел, разлетаясь прозрачными пластинками, которые тут же скатывались за край крыши. До лестницы оставалось метров пять, не больше. Порыв ветра упруго стукнул Макара в спину, он потерял равновесие и заскользил по обледеневшему железу. В последний момент сумел ухватиться за толстый кабель нагревателя, когда ноги уже повисли в воздухе. Сердце забилось от ужаса. Еще немного – и короткий полет с четвертого этажа был бы обеспечен. И кто бы горевал?

Не обращая внимание на острый как стекло лед, резавший застывшие руки, Макар аккуратно подтянулся, держась за термокабель, ухватился за непонятный выступ и рывком залез обратно на крышу – минут пять он просто лежал глядя в низкое грозное небо, приходя в себя.

По обледеневшей пожарной лестнице он просто скатился, держась за скользкие края.

Как только ботинки с глухим стуком встретились с землей, бросился бежать подальше от дома и карауливших его шестерок. Довольно долго слонялся по пустырю, не зная куда пойти, пока ноги сами не вынесли его к злополучному складу. Старик, так увлеченно хваставшийся своим баркасом, оказался единственным человеком, который… Проявил заботу? Поинтересовался им самим? Оказался таким же одиноким и никому не нужным?