Читать книгу "Первые русские миноносцы - Рафаил Мельников"

Брошенный властью и принужденный искать средства частно-предпринимательской деятельностью, К. А. Шильдер продал лодку на слом и пытался организовать пароходную компанию. Побывав в 1847 г. для переговоров о заказе на известном шведском заводе Общества Мотала, он узнал, что шведы, оказывается, уже готовы и даже частично начали осуществлять идеи его "ракетно-фугасных" пароходов. В Карскроне они строили быстроходный винтовой пароход с двумя палубами, из которых одна "баррикадирована до ватерлинии, а другая обыкновенная для помещения артиллерии". Выражая готовность построить подобный пароход и для России, шведы гарантировали его неуязвимость от прицельных выстрелов орудий самых больших калибров.

Внутреннее расположение подводной лодки К.А. Шильдера.

1- башни; 2,3 — трубы для обмена воздуха; 4- вентилятор; 5- свинцовые гири; 6 — вороты для подъема и опускания гирь; 7- рычаги гребных приспособлений; 8- руль.

Проектируют в Швеции и пароходы, у которых палубы устроены "наравне с горизонтом воды". В мирное время они могут употребляться "для обыкновенной морской службы", а в военное время они будут превращаться "в ракетные и минные пароходы", действующие преимущественно в ночное время. Нетрудно было сообразить, что подобные полупогруженные пароходы с их ракетами и минами были способны стать тем грозным оружием, которое могло заставить иностранные флоты воздержаться от приближения к берегам России.

Надеясь на развитие этой многообещающей отрасли, глава фирмы Мотала (создатель одного из известных в то время типов гребных винтов) обещал К. А. Шильдеру сохранить в тайне их переговоры. Заказ новых пароходов в Швеции или налаживание постройки с помощью шведов пароходов в России, их усовершенствование могли обеспечить прочную базу как для создания подводных лодок, так и для ракетных и минных пароходов.

Шанс опередить мировые державы был вполне реален. Но император не загорелся спасительной для флота идеей и письмо К. А. Шильдера и записку Карлзунда переправил своему верному соратнику — князю С. А. Меншикову. А тот тем же порядком — делами флота "светлейший" интересовался еще меньше, чем император — "спустил" инициативу К. А. Шильдера в "Пароходный комитет". Действуя в стиле эпохи: "рассматривать", но не брать на себя никакой ответственности, высказываться, но не проявлять инициативы, комитет признал, что, вообще-то говоря, предполагаемые суда можно признать "достигающими своей цели".

Но вместо того чтобы, не теряя времени, обсудить возможное проектное задание и реальный состав вооружения подобных пароходов, оценить их роль и место в составе флота, дать задание корабельным инженерам проработать проект, ученое собрание поступило так, как во всяком присутственном месте поступали с просителем, — от него затребовали "справки". Комитету, видите ли, нужны были "более положительные данные о предлагаемых Карзундом судах", которые позволили бы комитету "сделать положительное заключение, могут ли упомянутые суда быть с пользой применены для нашей морской службы".

Так морская бюрократия понимала свой патриотический долг перед отечеством. Достославную эту бумагу 7 февраля 1847 г. подписали весьма уважаемые нынешними историками персонажи: Петр Рикорд (председатель комитета), граф Логгин Гейден, Ефим Путятин, Готлиб Глазенап и еще некто по имени Владимир, чья фамилия в документе неразборчива.

Но справок от К. А. Шильдера, похоже, и запрашивать не стали. Уже 28 февраля князь А. С. Меншиков, слово в слово перелагая содержание бумаги, сочиненной в Пароходном комитете, в секретном отношении от 28 февраля военному министру отписывал: "Впрочем, неудовлетворительность произведенных до сего времени опытов над подводным плаванием, по мнению особого комитета, мало подает надежд на успех и в этом случае". Замечательно, что о ракетах и минах "светлейший" даже не вспоминал.

Бездарно была погублена и жизнь К. А. Шильдера. 11 июня 1854 г. он погиб от ранений при оказавшейся ненужной для войны осаде крепости Силистрия. Последователей инженера- патриота в русском флоте не нашлось, и инициативы его до флота, похоже, даже не были доведены. "Светлейший" очень любил таинственность и секреты, которыми так было удобно скрывать гнилость режима. Мины в разразившейся вскоре Крымской войне применялись только в качестве пассивного оружия. О ракетах было забыто, а инициатива активного применения мин была перехвачена флотом США

2. Америка показывает пример (1861–1865 гг.)

Гражданская война 1861–1865 гг. в США стимулировала широкое изобретательство и импровизации в создании новых средств ведения войны на море. Вместе с первыми блиндированными и таранными судами, паровыми канонерскими лодками и скоростными блокадопрорывателями, казематными и башенными броненосцами появились и катера с шестовыми минами.

Классическим примером применения нового оружия, которое называли "торпедо", стал подвиг лейтенанта федерального флота Кушинга. В октябре 1864 г. он на паровом баркасе прорвался на защищенную бонами и охраняемую стоянку броненосца конфедератов "Альбемарль" и потопил его взрывом подведенной на шесте мины. Война дала пример боевого применения (построенной конфедератами) подводной лодки (или подповерхностного судна), которая буксируемой миной потопила деревянный корвет федерального флота "Хаузатоник". В ходе войны были созданы и специальные скоростные минные катера со штатным шестовым вооружением. Силуэты этих малых судов, у которых над корпусом возвышались лишь одна дымовая труба с рубкой и котельным кожухом, стали вскоре привычными на всех флотах мира.

Война показала действенность всего арсенала созданных и проверенных за ее время мин-шестовых, буксируемых, дрейфующих. Ставшая реальной минная опасность заставила флоты принимать особые меры и специальные технические средства для охраны стоянок кораблей. Появились сетевые заграждения, боны, охранные катера, обходившие стоянку.

Позднее-к концу XIX века появились сетевые преграды и защита в виде постоянного луча прожектора на подходе к охраняемой стоянке. Кораблям, чтобы не быть застигнутым врасплох, приходилось теперь стоять под парами. В качестве первых противоминных орудий начали применять полевые пушки и гаубицы, стрелявшие картечью. Поражать вначале пытались личный состав. Задача уничтожения носителя появилась позднее. Поэтому были распространены разного рода картечницы (11-мм Гарднера, 16-мм Гатлинга, 25,4-мм Норденфельда) и все более увеличивавшиеся в калибре — до 37, 47 и 75 мм — скорострельные пушки. В 80 гг. на всех флотах мира особенно были распространены 37-мм пяти ствольные (для попеременной смены нагревающихся при стрельбе стволов) револьверные пушки французской фирмы Готчкисса. Лицензия на их производство в России была приобретена для Обуховского завода, и эти пушки были первым артиллерийским оружием миноносцев.

Уже в 1862 г. под впечатлением американского опыта было решено и в России испытать "минные тараны", предложенные генерал-майором Тизенгаузеном. Испытаниями, проведенными в том же 1862 г. на канонерской лодке "Опыт", было, в частности, установлено, что взрыв подводного заряда, укрепленного на шесте длиной 6–8 м, никаких вредных последствий для атакующего корабля не вызывает. На броненосной эскадре и отряде Морского училища начался поиск самых надежных и простых приспособлений: на корабельных откидных шестах полковника Петрушевского (его идею поддержал А. А. Попов), на шлюпках и катерах, на шестах канонерских лодок для действия вместо тарана.