Читать книгу "Моль - Юлия Резник"

Света порылась в сумке, в надежде найти хоть какой-то клочок бумаги, и наткнулась на записную книжку своего последнего пациента. Как же вовремя она её переложила! В надежде, что мужчина не слишком расстроится, если она испишет один лист, Моль открыла блокнот. Форзац был чист, но в глаза бросалось то, что этой записной книжкой регулярно пользовались. Листы были мягкими и потёртыми. Будто бы их пересматривали тысячу раз. Она перевернула страницу и уставилась на исписанные мелким детским почерком листы. Это был дневник. Света не знала, что её заставило прочитать первую запись. Вообще она очень трепетно относилась к личному пространству каждого, но в тот раз… Она действовала, будто бы под гипнозом.

26 марта 1998

Сегодня Горыныч сказал, что для меня нашёлся опекун. Ну-ну… На сколько этого хватит? В последней «семье» я продержался ровно неделю. А перед этим - три дня, а перед этим… Черт! Забыл.

30 марта 1998

Новый опекун мне совсем не понравился. Это мужчина. Я видел его издали, но даже с такого расстояния он меня напугал до усрачки.

2 апреля 1998

Меня забрали из приюта и куда-то повезли. Мой опекун был какой-то шишкой. Не иначе. Откуда тогда такая тачка?! Водитель на мои вопросы не отвечал. Он вообще молчал всю дорогу. Тупой ублюдок.

3 апреля 1998

Мне совсем не нравится то, что происходит. Меня поселили за городом в каком-то странном доме. Здесь не было никого, кроме охраны, которая запретила мне выходить из дома. Ага, сейчас! Это не я ли послушался?!

5 апреля 1998

Я попытался выбраться через окно, но оно не открывалось. Тогда я принялся искать телефон, или хоть что-нибудь для связи с внешним миром. Но ничего… Ничего не находил. Ни единой зацепки, которая помогла бы мне выбраться. Не знаю, почему, но я жопой чувствовал, что мне нужно валить. И как можно быстрее.

7 апреля 1998

Сегодня впервые приехал он. Мой опекун. Он вёл себя очень странно. Постоянно касался меня и гладил. Даже в свои неполные пятнадцать я прекрасно понимал, что это ненормально.

- Что скажете, Светлана Юрьевна?

Света резко вскинула голову и посмотрела на говорящего. Её настолько поглотило повествование, что она даже не слышала, что совещание началось, не слышала докладчиков, не слышала обсуждений… Все в ней замерло и сжалось в ужасе…

Она не помнила, что отвечала, о чем вообще говорила. Света хотела только одного: поскорее вернуться к чтению. Или наоборот, напрочь забыть все, что узнала.

9 апреля 1998

Теперь я ожидал его визита с ужасом. И делал все, чтобы убежать. Я был талантом в этом плане. Однажды мы с пацанами три месяца бродяжничали, пока нас не загребли мусора. А сколько раз мы убегали из приюта потом?! Миллион. Только отсюда выбраться было не так просто. Дом охранялся, как тюрьма.

12 апреля 1998

Он появился среди ночи. Я крепко спал, поэтому прощёлкал момент его появления. А проснулся от того, что кто-то всем телом об меня терся. Я испуганно вскочил, ударил его изо всех сил, защищаясь, и выбежал в коридор. Впрочем, уже тогда я понимал, что помощи я вряд ли дождусь.

19 апреля 1998

Прошла ровно неделя, а все тело до сих пор болит. Тогда мне преподали мой первый урок: ему не стоит отказывать. Как я и предполагал, меня скрутили охранники. Он невозмутимо ждал моего возвращения, вытирая разбитый нос.

- Ты никогда больше не будешь мне отказывать. Будешь хорошим мальчиком, и получишь все, о чем только можно мечтать. Будешь брыкаться - умрешь.

Но я не послушался. Я сопротивлялся до последнего. Именно поэтому все тело до сих пор болит. Впрочем, это не спасло меня от насилия. В тот раз он ограничился моим ртом.

Света резко захлопнула записную книжку. Ее тошнило. Перед глазами плыло, и она реально опасалась, что ее вырвет прямо на соседа. Ну, или на стол, по центру которого располагались шикарные букеты. Какая нелепость…

Нет, она не была кисейной барышней. И брезгливой не была. Как можно, при ее профессии? Просто то, что она читала… Это было за гранью. Как можно отдать беззащитного ребенка извращенцу? Куда смотрели органы опеки? Мог ли кто-нибудь предотвратить то, что случилось? И что теперь делать ей с этим знанием? Света вдохнула глубоко, раз, другой… Успокаиваясь. Нет, она не могла заставить себя продолжить чтение. В голове мелькнула совершенно детская мысль, что если она ничего не знает, то, вроде как, и не случилось ничего. С трудом дождавшись окончания совещания, Света вышла на морозный воздух. Закурила. Нет… Нужно брать себя в руки. Какое ей дело до того, что произошло когда-то, давно? И произошло ли? Мало ли… Может быть, это бред больного воображения? Ну, вот зачем она это прочитала?

Села в машину. В голове творилось черте что. И даже руки немного подрагивали. Руки, которые не имели права дрожать ни при каких обстоятельствах! Хорошо, что у нее не было сегодня плановых операций. Понедельник не ставили в план. Однако это не означает, что женщине придется сидеть, сложа руки. Экстренные случаи никто не отменял, поэтому нужно как-то успокоиться. Вот только как? Вздохнула несколько раз и нажала на газ.

Первым делом провела короткую планерку и обход. Все ее пациенты оставались стабильными. За время отсутствия Светланы никаких ЧП не произошло. Ну, ведь умеют же, когда хотят… Ей удалось немного отвлечься, но, как только первоочередные задачи были решены, все вернулось на круги своя. Ее, как магнитом, тянуло к своему последнему пациенту. Кстати, его тоже нужно проверить… Моль засунула руки в карманы халата и уверенным шагом направилась в отделение реанимации.

- Какие люди!

- Привет, Слав. Как доехал?

- Отлично. Как министерство?

Хороший вопрос. Если бы она могла вспомнить…

- Скучно, как всегда. Как там мой безымянный?

Как недавно выяснила Света, им до сих пор не удалось установить личность мужчины, которому, как она предполагала, мог принадлежать блокнот.

- Жить будет. Классно ты его собрала.

Моль пожала плечами. Ну, не спорить же с очевидным? Мальчик был не жилец – это понятно. Только мальчик ли? Если блокнот действительно принадлежал этому пациенту, то ему было уже за тридцать. Черт… А что, если он не его? Что, если парень забрал блокнот у кого-то другого? Как выяснить? И стоит ли?

Светлана в сопровождении Славы вошла в реанимацию. Подошла к койке, на которой лежал безымянный пациент. Первым делом просмотрела карту и результаты последних анализов. Хорошо… Хороший мальчик. С назначениями Славки согласна на сто процентов. Вот недаром она его обожала. Глядишь, удастся избежать развития осложнений. Печеночно-почечная недостаточность – та еще гадость. Моль настолько погружается в обсуждение состояния пациента, что не сразу замечает – он очнулся. Поворачивает немного голову, и встречается взглядом с глазами невероятной… библейской красоты. Такое совершенство может свести с ума кого угодно. Это он… Он тот мальчик.