Читать книгу "Тайна закрытого королевства - Ольга Мороз"

И он работал, первая моя любовь и первое разочарование и боль, он во всем был у меня первым. Как я радовалась, что нас распределили рядом друг с другом, и что я всего на год позже буду работать с ним рядом. Мы были парой, пока учились, с моего третьего курса, его четвёртого, он был вхож в наш дом, хоть родители и не были в восторге от него. Но когда это останавливало влюбленных девушек - мнение их родителей. Вот и меня не остановило, первая любовь, она вообще, как вино для ребенка, а все понимают: от алкоголя дети пьянеют. Вот и я была пьяная, ждала его с практики, считая дни, проводила с ним все свое время, потом он уехал работать, и я последний год ежедневно мечтала оказаться в королевстве людей, где он нес свою службу. На меня смотрели, как на дуру: еще бы, королевство людей – это больше наказание, а не поощрение отличной работе. Вот только таких, как я, воспитывали и учили, что мы должны защищать и беречь людей, обделенных даром.

Про то, что у Димитрия есть постоянная любовница и периодические интрижки, я узнала за первый мой месяц работы здесь. Тогда же и рухнул мой иллюзорный замок будущей жизни, а ведь так все красиво было в фантазиях, мы, и наше совместное будущее, дети… Корежило меня знатно тогда. Как продержалась и продолжила службу, не знаю. Хотелось на другой конец мира бежать и там прятаться от всего: от общих знакомых, от напоминаний, вот только память, она со мной в любом случае осталась бы, а значит, и бежать смысла нет, ведь все равно на новое место себя возьму…

Отомстила тогда я ему, как ни крути, а темная я, а мы не прощаем, и он легко отделался, подумаешь, походил с розовыми волосами. Которые даже при стрижке опять росли розовыми, да, все любовницы его бросили, и пару месяцев ни одна девица с ним ничего не хотела общего иметь. Да кому захочется, если при взгляде на мужика, внутри все сжимается, да и признаки не очень хороших болезней были слишком явные. Он вытерпел, естественно, все и даже не пытался меня вразумить и повлиять, прощение просил, да смысл, если он кобель. Он и сам понимал - не прощу. Так что любовь свою я выжигала изнутри, а это не легко обычному человеку, а темному так вообще. Выжгла, вот только почему– то известие о его смерти меня подкосило, и слезы рванули, которые и не лила по нему, только в первый месяц они лились, а потом высохли, как и мои эмоции. Вот так из–за несчастной первой любви я стала внешне настоящей темной, внешне…

Плакала я долго, потом слезы высохли, и я просто лежала, слушала ветер, шелест листьев и пыталась себя заставить идти обратно в замок. У меня служба и животные, Мону надо проверить, жеребенка еще раз осмотреть, да и по мелочи, Зорьку глянуть, что–то у нее глаза гноятся. В замок брела, еле передвигая ноги, идти не хотелось, но есть ужасное слово «надо». Первым, кого встретила, был Степка. Увидел меня, выдохнул, бочком подошёл и, пристроившись под мой шаг, рядом пошел, сопит, сказать что–то хочет, да побаивается.

– А я тому самому здоровому все–таки в голову землей попал, не стал камнем бить, вдруг у него служба, а он ранен, – я невольно улыбнулась, представляя Колина, вытирающего с волос комок земли.

– Земля мокрая была?

– Ага, хорошая такая, черноземная, – он тоже улыбнулся, заглядывая мне в глаза.

– А он что?

– На ящере сидел тогда, выровнялся, волосы вытер медленно, и не оборачиваясь, спокойно так, прямо леденяще душу проговорил, «вот только потому, что ее защищаешь, не накажу», – мальчишка попытался передать голос командира, и кстати, вполне правдоподобно.

– Мог наказать, – сказала и так известную ему истину, мальчишка пожал плечами и промолчал.

Он сирота, его и так жизнь наказала, а физического наказания он давно не боится, поэтому и не ревет, как другие дети, он ударов и ран.

Мне конюх шепнул, что Степка раньше жил в деревне, да там чуть что не так, любой пнуть мог, он тогда его оттуда забрал в замок, да поселил в своей каморке, управляющий все шипел, да конюх у барона вымолил возможность парню тут жить и работать.

– Он тебе гадости сказал? – мальчишка весь подобрался, ожидая моего ответа, – Или угрожал?

– Степа, это не обычные гвардейцы и даже не просто кто–то из правоохранительных, это «внешники», они не угрожают и своей властью практически не пользуются, – это чистая правда, хоть власть у них и огромная, но все знают, если попытаются «внешники» перегибать, может и восстать народ, да и правительству с королем вместе повода для недовольства лучше не давать.

– А чего ты тогда плакала, – мальчишка резко остановился и мне тоже пришлось остановиться, чтобы ответить честно по возможности, просто этот ребенок, он особенный, и для меня давно другом стал.

– Погиб нечужой мне человек, они расследуют, приехали сообщить лично, видимо, чтобы проверить, что я об этом знаю. Да только я от них и узнала эту новость, – я сглотнула комок, который опять почему–то в горле появился.

– Зря я, наверное, его тогда грязью… – мальчишка стоял совсем потерянный.

– Зато он перестал таким важным индюком выглядеть, – попыталась я пошутить, чтобы отвлечь мальчишку от мыслей, и знала, что не стоит про смерть заикаться, но по–другому никак мне ему мне соврать, чтобы он себя не почувствовал преданным.

3

Дальше мы дошли молча, он пошел в конюшню, явно конюху докладывать, что я и где, а я все–таки дошла к себе в комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Вот что меня безумно с первого дня бесило, это то, что женщины в человеческом королевстве все ходят в юбках и платьях, а наденешь штаны, все: ты исчадие ада и грешница. Вот скажите, как штаны-то на мою душу влияют, о которой так народ печется. И чтобы они сказали, узнав, что я и есть то самое исчадие ада, которого они боятся и которым детей пугают. Урожденная темная из страшной Империи зла, у нас именованной империей Адастов. Хотя для королевства людей светлые тоже не далеко ушли от лика зла, ведь они тоже все темными навыками обладают, колдовством страшным.

Нам, когда в университете рассказывали легенды и быт человеческого королевства, всем смешно и нелепо все казалось, а как поживешь тут, без магии, с миллионами примет, да ограничений, а еще в платье поносишься, смешно перестает быть.

Помылась, оделась в чистое платье темно-коричневого цвета, мечта, а не цвет, и пошла опять работать, только свое предыдущее платье замочила, чтобы потом вечером отстирать.

– Стоять! – это Марфа, как она из своей вотчины-то выбралась, обычно сидит у себя в кухне, и весь мир ее не волнует, – Ты, голубка, о ком из этих стервятников слезы лила? Не знаешь, что ли, что для любой женщины самое правое дело, сердечные раны сладеньким исправлять. Так что даже не пытайся мне сейчас рот открывать не по делу, ко мне в кухню марш, там и будешь рот открывать, чтобы есть! – припечатала эта очень большая и сильная женщина; и я, темная леди, между прочим, пошла покорно на кухню есть вкусности, тут проще съесть, чем потом тебя еще несколько дней ловить и запихивать будут.

На кухне, как и всегда, было жарко и очень вкусно пахло, организм сразу вспомнил, что ел последний раз рано утром, а сейчас уже почти четыре часа, а завтрак, да и обед прошли мимо, а это уже подлостью попахивает.