Читать книгу "Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903-1914 гг. - Борис Старков"

Пройдут десятки, может быть сотни лет, пока японская армия усвоит себе нравственные основания, на которых зиждется устройство всякого европейского войска, и ей станет по плечу тягаться на равных основаниях хотя бы с одной из самых слабых европейских держав. И это, конечно, в том случае, если страна выдержит тот внутренний разлад, который происходит от слишком быстрого наплыва чуждых ее культуре, исторической жизни идей». Эту точку зрения на японскую армию разделял и военный министр Куропаткин.

В российском обществе в начале XX в. сложилось пренебрежительное отношение к японцам. Незнание традиций и культуры народа формировало искаженный образ японского солдата и офицера. Они изображались слабосильными и маловыносливыми, лишенными всяческой инициативы к активным самостоятельным действиям. Генерал Е. И. Мартынов писал, что, отправляясь на театр военных действий, он получил в главном штабе описание японской армии, «из коего явствовало, что японцы — совершенные невежды в военном деле».

Между тем союз с Англией усилил позиции Японии на Дальнем Востоке в отношении России. Однако он не решал проблем и не снимал существующих противоречий. В ответ на заключение англо-японского договора Россия в апреле 1902 г. отказалась эвакуировать из Маньчжурии вторую очередь своих вооруженных сил. Выполнения этой части соглашения настойчиво требовала Англия. В Японию с большой свитой прибыл с официальным визитом российский министр генерал Куропаткин. Его торжественно принимали император, военный министр Ямагита и начальник Генерального штаба маршал Ояма. Куропаткин передал императору личное устное послание русского царя, в котором выражалась надежда, что в связи с завершением строительства Транссибирской железной дороги отношения России и Японии будут особенно тесными. Кстати, в свите Куропаткина находился генерал-майор Константин Вогак, бывший военный агент в Китае и Японии. Этот хорошо информированный и опытный русский разведчик выступал за переориентацию российской геостратегии с Китая на Японию. В 1903 г. летом он находился на Дальнем Востоке с «особым поручением Николая II», содержание которого остается до сих пор неизвестным.

С начала 1903 г. в Петербурге все большую силу стали приобретать сторонники «твердой» экспансионистской политики на Дальнем Востоке. Первую скрипку среди них играли властолюбивый адмирал Евгений Алексеев, назначенный 12 августа наместником Дальнего Востока с резиденцией в Порт-Артуре, контр-адмирал Александр Абаза и статс-секретарь камергер Александр Безобразов. Именно на них русское общество свалит всю ответственность за развязывание русско-японской войны. Их поддерживали министр внутренних дел В. К. Плеве, отстаивающий идею «маленькой победоносной войны», и (правда, со значительными оговорками) военный министр Куропаткин. С. Ю. Витте активно лоббировал строительство южной ветки КВЖД от Харбина до Дальнего и Порт-Артура.

Это настораживало Японию куда больше лесных концессий Безобразова на корейской границе. Японский посланник в России Курино Синьитиро передал российскому министру иностранных дел В. Н. Ламсдорфу предложения о размежевании в Корее и Маньчжурии на основе «преимущественных прав». Японский премьер-министр Комура считал эти предложения реальной основой для переговоров. Сторонники «жесткой» линии думали иначе.

К этому времени руководители российской военной разведки в Корее и Японии были заменены. Вместо Б. П. Ванновского в Японии военным агентом стал подполковник В. К. Самойлов, а вместо А. И. Стрельбицкого в Корею был командирован подполковник Л. Р. фон Раабен. Они работали значительно активнее. Фон Раабен в предельно короткий срок с февраля по июнь 1903 г. создал негласную агентурную сеть из числа иностранцев. Его информаторами были высокопоставленные военнослужащие: начальник юнкерского училища, дворцовый адъютант, начальник военной канцелярии. Блестящий аналитик В. К. Самойлов установил широкий круг знакомств среди японцев и иностранных военных агентов, среди которых особо ценным источником был французский военный атташе барон Корвизар.

В их донесениях в Военное ведомство содержалась более взвешенная и трезвая оценка военно-политических усилий Японии. Так, Самойлов обращал внимание на такие качества японской армии, как выносливость и подвижность, а также способность учиться. В декабре 1903 г. он докладывал о размещении японских военных заказов в Германии. Речь шла об увеличении артиллерийского парка осадных и полевых орудий.

Военно-морским агентом Росси в Японии с 1899 г. был капитан 2 ранга Александр Иванович Русин. Это был кадровый морской офицер, который, в отличие от Б. П. Ванновского и А. И. Стрельбицкого, смог хорошо разобраться в ситуации и наладить достаточно эффективную разведывательную работу. Вместе с российским посланником бароном Розеном он систематически доносил о верных признаках подготовки Японии к войне. Так, они доносили своему руководству, что в Японии началась мобилизация, реквизиция и вооружение судов торгового флота, была организована Квартира верховного командования, закладывались новые корабли и производились служебные перемещения морских офицеров.

Они весьма скептически оценивали перспективы российско-японских переговоров. 20 августа 1903 г. А. И. Русин докладывал, что «переговоры (России и Японии. — Б. С.) едва ли приведут к соглашению: ненормально приподнятое самомнение японцев, при нравственной поддержке Англии и Америки, не позволит кабинету графа Кацура принять условия, сколько-нибудь допустимые для интересов государства Российского, разграничения сфер влияния на Дальнем Востоке. Враждебная против России агитация, производившаяся почти без перерыва в течение последних лет японскими политическими деятелями и прессой, вместе со льстивыми заискиваниями Англии, Америки и даже Германии не могли не создать в конце концов серьезного препятствия к прочному соглашению между Россией и Японией. Тем более что даже грандиозные уступки с нашей стороны, скажу для примера, создающие отношения Кореи и Японии вроде вассальных и предоставляющие японцам многие права на Маньчжурию, не обеспечат надолго мира на Дальнем Востоке, так как и эти условия покажутся японцам недостаточными и Япония начнет домогаться новых уступок. Отрезвит Японию лишь твердый отпор с нашей стороны, отпор, основанный на наличии такой русской военной силы на Дальнем Востоке, которая делала бы проблематичным даже в глазах японцев их успех, хотя бы на первое время, на поле военных действий. Японцы, зная наличие наших военных сил и их распределение на Дальнем Востоке, сильно рассчитывают и даже, можно сказать, уверены в своем успехе в первый период войны. Этими первыми успехами японцы ожидают утвердить свой политический и военный престиж, благодаря которому мечтают заключить скорый, выгодный и почетный для себя мир». Время подтвердило, что прогноз профессионального российского разведчика оказался верным.

Однако военное ведомство не приняло во внимание ни прогнозы, ни сведения российского разведчика. В итоговых штабных документах, основными из которых были «План стратегического развертывания войск Дальнего Востока» и «Сборник новейших сведений о вооруженных силах иностранных государств», не рассматривались возможности наращивания численности японской армии за счет последующих мобилизаций. В Главном штабе категорически утверждали, что Япония ни в коем случае не может выставить в Маньчжурии более 150 тыс. человек.