Читать книгу "Эффект прозрачных стен - Ирина Грин"

Тарасов, вернувшийся за какой-то безделицей, был сражен вопиющим несоответствием хрупкости охранницы и величиной ответственности, возложенной на ее плечи. Первым желанием было немедленно расторгнуть договор с фирмой, поставляющей таких неполноценных секьюрити. Но попытка проникнуть в офис заставила Тарасова изменить свое мнение о девушке.

– Вам придется подождать! – заявила она, строго глядя на Тарасова большими зелеными глазами из-под нелепой пушистой челки.

Он не стал кричать, топать ногами, отстаивая право прохода на запретную территорию. Вызвал по мобильному Крылова, своего зама по общим вопросам, и, скрестив по-наполеоновски руки на груди, с нарочитым спокойствием взирал на девушку. Лишь слегка побледневшие скулы могли выдать внимательному наблюдателю бурю, бушевавшую в его душе. Крылов не заставил себя ждать. Высокий, полный, чем-то напоминавший своего знаменитого однофамильца, он прибежал, громко топая ногами.

– Немедленно откройте! – задыхаясь от быстрой ходьбы, потребовал он.

В ответ девушка лишь слегка покачала головой и посмотрела на Тарасова. В зеленых глазах стоял вызов. В этот момент на шум прибежал настоящий охранник с дурацким пластиковым судком в руках. Увидев бледного от гнева Тарасова, он покраснел, выронил из рук судок, и по проходной поплыл запах домашних котлет с чесноком. Тарасов поморщился – по роду деятельности ему приходилось помногу общаться с людьми, и он предпочитал пищу с нейтральным запахом. Во всяком случае, в рабочее время.

– Лада, открой! – охранник сокрушенно уставился на испорченный обед.

Девушка с независимым видом нажала на кнопку на пульте управления, и Тарасов наконец-то смог попасть на собственную фирму. Он стремительно шел по коридору к своему кабинету, стараясь опередить чесночный запах, который несся за ним по пятам. Позади пыхтел безнадежно отставший Крылов.

– Прохор Сергеевич? – секретарша, листавшая косметический каталог и одновременно слушавшая музыку, быстрым движением сдернула наушники и бросила их в открытый ящик стола, следом полетел каталог.

Тарасов на секунду остановился, глядя в глаза, полные подобострастного трепета, и рванул дальше. В кабинете он наконец смог дать выход охватившей его злости: пнул директорское кресло – роскошное, зеленой кожи с латунными заклепками на латунной же крестовине. Кресло покачнулось и медленно развернулось к окну, словно подсолнух к солнцу. От заклепок разбежались по кабинету солнечные зайчики.

– Ладно тебе, – примиряющим тоном сказал Тарасов, проведя пальцами по подлокотнику. Кресло свое он любил – оно служило еще его отцу, когда тот только начинал свой бизнес. Один из первых покупателей за неимением денег рассчитался мебелью.

– Прохор!.. – В кабинет ввалился Крылов, сел на диван напротив стола молодого шефа и, достав из кармана огромный платок в сине-зеленую клетку, принялся вытирать пот со лба. Лоб, как и платок, был огромным. Наверное, из-за внушительных залысин, а может, из-за того, что Крылов был мужиком очень умным. – Прохор Сергеевич! Все в порядке. Охранник уволен…

В кабинете стоял густой чесночный дух. Тарасову внезапно сделалось жарко. По примеру Крылова он вытащил из стоящей на столе салфетницы одноразовый платок и промокнул со лба непонятно откуда взявшуюся испарину. А потом, совершенно иррационально, потребовал у Крылова принести ему личное дело охранника. Наверное, где-то в клетках подкорки его мозга – считается, что именно там рождаются наши инстинктивные решения, – запах чеснока пробудил генетические воспоминания его деда по материнской линии и тезки, Прохора Калашникова, пешком добравшегося в далеких тридцатых годах в Москву поступать в Плехановский институт. А может, причина была в чем-то другом. Но вечером следующего дня Тарасов и девушка с былинно-песенным именем Лада сидели за столиком его любимого кафе в Елочном переулке.

Кафе (оно так и называлось «Кафе») было маленьким, располагалось в непроходном месте, но штрудель, настоящий яблочный штрудель по-венски, здесь подавали отменный – сочный, но не промокший, с тончайшим тестом и хрустящей корочкой. К нему полагался шарик мороженого. Теплый золотистый штрудель, слегка припорошенный сахарной пудрой, и холодный упругий шарик мороженого. Почти как у Пушкина – лед и пламень. Жуть как вкусно! А Тарасов, хоть и скрывал это, был отчаянным лакомкой. Наверное, не доел сладкого в детстве – в швейцарском колледже с этим было строго. И пусть маленькому, на двоих, столику, за которым они сидели, очевидно, не раз пришлось бывать участником битв, о чем свидетельствовали шрамы на пластиковой, под малахит, столешнице, и сама обстановка кафе была лишена каких-либо изысков, но штрудель всегда оказывался на высоте.

Первое свидание оказалось на редкость скучным – Лада поддерживать разговор не стремилась, держалась настороженно и большей частью смотрела в одну точку, чуть выше тарасовского плеча. Мороженое в ее тарелке поскучнело, обмякло, словно мартовский снеговик, штрудель остыл. Тарасов не выдержал, оглянулся – что, в конце концов, ее так приворожило? На стене висела картина. Картина как картина. Что-то вроде той, что украшала молчановскую переговорную: расплывающиеся кляксы на сером фоне. Тарасов посмотрел на Ладу и убедился: ее взгляд, несомненно, прикован к картине. Что привлекло ее внимание к этой пятнистой абракадабре? Повернулся, присмотрелся внимательнее.

– Здорово, да? – тихо, словно боясь спугнуть кого-то, спросила Лада.

Тарасов понял, что речь идет о картине, лихорадочно начал вспоминать, что принято говорить в таких случаях. Концептуально, что ли? Или как? Чтобы не выглядеть идиотом, решил просто кивнуть.

Он проводил ее до подъезда, мысленно пообещав себе никогда больше…

Где-то через неделю Тарасов вдруг почувствовал странное и непреодолимое желание посетить кафе в Елочном переулке. Странное, потому что «накрыло» оно его утром, перед работой. В распорядок дня, словно в маршрутку в час пик, было втиснуто множество мероприятий – нужных и не очень, объединенных одним свойством – все они требовали его всенепременного присутствия. Утром три встречи в офисе, затем переезд на завод, куда должны прибыть представители завода-изготовителя для производства пусконаладочных работ нового программируемого логического контроллера управления смесительным модулем, и в завершение дня, так сказать на сладкое, юбилей фирмы «Стройинвестхолдинг» – одного из крупнейших покупателей «Железобетона». По этому поводу организован банкет с «цыганами и медведями». Форменное убийство вечера, но идти надо. Такие клиенты, как «Стройинвестхолдинг», на дороге не валяются, они по ней ездят – курсируют между объектами. Встретиться с ними на подобной тусовке – редкость. Это еще отцовские друзья, бойцы, проверенные годами совместной работы. Хотя, если отцовские, вполне может сойти Крылов. Тарасов уже собрался было позвонить Крылову, как вспомнил, что тот с раннего утра «окучивает» Кулибиных, смастеривших тот самый контроллер, который будут сегодня после обеда запускать на заводе. Крылов лично встречал их в аэропорту, устроил в гостинице, откуда в полдень должен забрать, покормить где-то в городе и доставить на завод.

Завод Прохор Тарасов не любил. Понимал, что только благодаря ему он стал тем, кем стал. Но не любил. Да что там любить? Развалюху-завод, который Тарасову-старшему и Крылову удалось купить за совсем смешные деньги при развале Советского Союза? Вернее, тогда завод уже умер, и друзьям достались изрядно обглоданные кости. И до сих пор Крылов, а теперь и Тарасов-сын делают на этих костях бизнес. Причем очень успешно. Конечно, поначалу беспрестанные денежные вливания в ремонт были оправданны. Но теперь? Сколько можно устанавливать современные заплатки на допотопные подштанники? Почему не утилизировать имеющееся оборудование, не купить пару модульных быстромонтируемых заводиков? Так нет же. Крылов боится потери качества. И сколько ни доказывай, что качество по большому счету зависит не от оборудования, а от инертных материалов и цемента, у Крылова свои аргументы – из русской печи пироги вкуснее, чем из газовой. Но далеко бы ушел прогресс, если бы мы до сих пор сидели на русской печи! Емеля, черт его дери, – национальный герой! Эта поддержка отечественного производителя больше смахивает на неуклюже закамуфлированную благотворительность. Мать, та в открытую ею занимается – какие-то центры медицинские спонсирует, хотя тоже не без умысла: попутно открыла в Липовске дом престарелых для VIP-клиентов. На каждого пациента – две санитарки и медсестра. Врачи только высшей категории. Ценник – как на пятизвездочном курорте. Еще один проект – клиника красоты. Опять же страшно дорогая. Наверное, она и сама ею активно пользуется, потому что в свои шестьдесят выглядит просто замечательно. Нет, конечно, никаких силиконовых излишеств – ухоженное, без малейшего намека на пластику лицо, отличная стрижка на коротких седых волосах. Из косметики – только сдержанного тона помада. Одежда спокойных тонов – юбка на пару сантиметров ниже колена или брюки, джемпер, пиджак. Все просто. И очень дорого.