Читать книгу "Тайны земли Московской - Нина Молева"

Какой же удачей стало, когда через год — и снова с помощью митрополита — сладилась свадьба с дочерью суздальского князя, того самого Дмитрия-Фомы Константиновича, который уже дважды отнимал у Дмитрия Ивановича великокняжеский стол. На том договорились, что московские войска помогли Суздальскому князю отнять у собственного младшего брата Бориса Константиновича Нижний Новгород и сесть там на княжение.

И вот под радостный перезвон колоколов вступили в белокаменную Воскресенскую церковь Коломенского кремля Московский великий князь Дмитрий Иванович и суздальская княжна Евдокия. Первый раз они поглядели друг другу в лицо под сенью брачных венцов. После слов супружеской верности.

«… А даст ми бог сына, и княгини моя поделит его, возьмя по части у болшие его братья. А у которого сына моего убудет отчины, чем есмь его благословил, и княгини моя поделит сынов моих из их оуделов. А вы, дети мои, матери слушайте…»

На браках замирялись земли, княжества, государства, заключались союзы. Расчет был прежде всего. Но только была и любовь. Великая. Верная. А вместе с ней забота о супруге, почтение к нему. Древний повествователь мог ограничиться простым перечнем дел Дмитрия Донского, но не мог он обойти плач Евдокии по мужу — как убивалась над ним, что говорила в те недолгие часы, которые отделяли кончину от погребения. Хоронить полагалось в день смерти.

«Како умре, животе мой драгий, мене едину вдовою оставив? почто аз преже тебя не умрох? како заиде, свет очию моею? где отходиши, сокровище, живота моего? почто не промолвише ко мне?..»

Построение первого каменного Кремля в Москве в 1367 г. Миниатюра из Остермановского летописца (середина XVI в.).

Сердцу и тогда ничего нельзя было приказать. Захватывая московские земли, Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский казнили одного из их владельцев — боярина Стефана Кучку. А боярская дочь неволей выдана была за князя Андрея не столько за красоту, сколько ради умиротворения родственников и приближенных убитого. Но не примирилась со своей судьбой княгиня Улита Стефановна. Не один год с мужем прожила, детей рожала, но при первой же возможности взбунтовала родственников против князя, добилась страшной его гибели, хотя и сама погибла от тяжких ран. Похоже, ее погребение нашли недавно археологи под Соборной площадью Московского Кремля, на месте самого древнего кладбища. У Дмитрия и Евдокии жизнь сложилась иначе — с общими заботами, с великой любовью и нерушимым согласием. Дмитрий и дальше укреплял Москву — послушался очередного совета митрополита Алексея опоясать город и слободы земляным валом — от старого устья Неглинной у нынешних Пречистенских ворот до ворот Сретенских. Позже поднялись по этому валу стены Белого города.

Постройка Кремлевских стен в 1491 г. Миниатюра из Царственной книги (середина XVI в.).

Верно и то, что новоявленные родственники далеко не всегда собирались помнить о кровных узах. На радость Евдокии, в 1374 году собралась в Москве на крестинах ее второго сына, Юрия, вся семья — отец, братья. Тут и напали татары на оставленный Дмитрием-Фомой Константиновичем Нижний Новгород. И хоть отбились новгородцы и без князя, все урон понесли немалый.

Искал Московский князь могучего союзника, нашел только верную супругу. За три года до Куликова поля послал в помощь тестю свое ополчение. Только оплошали его начальники: были побиты на реке Пьяне. Пришлось в 1378 году Дмитрию Ивановичу самому выступить на подмогу и разбить на речке Родне посланного Мамаем мурзу Бегича, а там и собирать под своими стягами войска для страшной битвы на берегах Дона и Непрядвы. Битвы, в которой князь Дмитрий Константинович предал зятя — не выставил своего войска, договорился втихомолку с татарами.

И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Сосчитайте, братья, скольких воевод нет, скольких служилых людей». Говорит боярин московский, именем Михаил Александрович, а был он в полку у Микулы Васильевича, счетчик был гораздый: «Нет у нас, государь, сорока бояр московских, да двенадцати князей белозерских, да тринадцати бояр — посадников новгородских, да пятидесяти бояр Новогорода Нижнего, да сорока бояр серпуховских, да двадцати бояр переяславских, да двадцати пяти бояр костромских, да тридцати пяти бояр владимирских, да пятидесяти бояр суздальских, да сорока бояр муромских, да тридцати трех бояр ростовских, да двадцати бояр дмитровских, да семидесяти бояр можайских, да шестидесяти бояр звенигородских, да пятнадцати бояр угличских, да двадцати бояр галичских, а младшим дружинникам и счета нет; но только знаем: погибло у нас дружины всей двести пятьдесят тысяч и три тысячи, а осталось у нас дружины пятьдесят тысяч…»

Сказание о мамаевом побоище

Потомки станут спорить: всего двести тысяч полегло с обеих сторон — русской и татарской. Всего! Что им до «гораздого счетчика» — лучше, чтобы победа досталась более дешевой ценой. А современники будут все так же скорбно повествовать, что понадобилось пятидесяти тысячам наших воинов больше недели, чтобы погрести своих павших, да и то еле управились.

И всего два года, чтобы снова испытать на себе силу татарского воинства. И русского предательства — все того же суздальского семейства.

Пусть умер на обратном пути с великой сечи сам Мамай. Ни мира, ни тишины ничто Москве не принесло. Извечный соперник Мамая, хан Белой Орды Тохтамыш, тут же прислал своих послов с сильным войском требовать обычной дани. И победитель Куликова поля принял все их условия. Не мог не принять, еще не зная, что приехали послы для отвода глаз, что готовит Тохтамыш поход на всю Русскую землю, что княжеский тесть отправит к нему двух своих сыновей в качестве союзников, а князь Олег Рязанский выдаст хану все броды на Оке, лишь бы обошло татарское войско стороной Рязанскую землю.

А когда узнал, никого из удельных князей не смог собрать под своими стягами. Напуганные мамаевым побоищем, не захотели они воевать. Дмитрию Донскому пришлось бежать с семьей в Кострому, предоставив Москве самой решать свою судьбу.

Москва была охвачена ужасом. Одни хотели бежать из города, другие его защищать. На помощь защитникам пришел литовский князь Остей, внук Ольгерда. Тохтамыш готов был отступить, если бы не предательство сыновей суздальского князя. Это они, Василий и Семен Дмитриевичи, родные братья великой княгини, уговорили москвичей. Убедили, что воевать Тохтамыш собирается только с великим князем, а с них возьмет лишь самую легкую дань. Что хан всего-то «хочет град сей увидеть, а вам всем дает мир и любовь».

Кремлевские ворота растворились. Первым был зверски убит князь Остей, а дальше…

И до той поры, прежде, была Москва для всех градом великим, градом чудным, градом многолюдным, в нем было множество народа, в нем было множество господ, в нем было множество всякого богатства, и в один час изменился облик его… И не на что было смотреть, была разве только земля, и пыль, и прах, и пепел, и много трупов мертвых лежало, и святые церкви стояли разорены, словно осиротевшие, словно овдовевшие…