Читать книгу "Капитан Темпеста - Эмилио Сальгари"

— Так как я старше вас, то схвачусь с ним первый, а вы, капитан Темпеста, докажите свою храбрость потом. Идет?

— Хорошо. Это будет гораздо честнее. Лучше сражаться с врагом, чем со своим. Пусть не говорят что защитники Фамагусты режут друг друга. Их, повторяю не так много, и они…

— Да оно будет и поблагоразумнее, — с улыбкой перебил поляк. Шпага Лащинского спасет и капусту, и козу, и уничтожит волка, т. е. снимет голову с лишнего воина армии Мустафы.

Капитан Темпеста пожал плечами и снова, завернувшись в свой плащ, направился к выходу из палатки, крикнув солдатам:

— На бастион святого Марка! Туда турками подводится мина, и опасность всего больше именно там.

Он оставил палатку, не удостоив более ни одним взглядом своего противника. За ним последовали Перпиньяно и далматские солдаты, вооруженные, кроме алебард, тяжелыми фитильными ружьями.

Ночь была темная. Все окна в домах были наглухо закрыты ставнями, не пропускавшими света. Фонарей на улицах не полагалось. С мрачного беззвездного неба беспрерывно сеял мелкий и частый дождь, а из Ливийских пустынь несло резким пронизывающим насквозь ветром, уныло гудевшим между тесно скученными жилищами.

Орудийный грохот раздавался все чаще и чаще, и временами над городом проносились громадные раскаленные каменные и чугунные ядра, тяжело шлепались на чью-нибудь кровлю и с треском пробивали ее, внося с собою ужас и смятение в мирное обиталище.

— Отвратительная ночь! — заметил Перпиньяно, шедший рядом с капитаном Темпеста, завернувшимся в свой широкий плащ. — Туркам не скоро дождаться более удобного времени для попытки овладеть бастионом святого Марка. Мне думается, что страшный час падения Фамагусты скоро пробьет, если республика не поспешит прислать нам подкреплений.

— Будем лучше рассчитывать на то, что у нас уже имеется, синьор Перпиньяно. Светлейшая Венеция в настоящее время слишком занята защитою своих владений в Далмации, кроме того, не следует забывать, что турецкие галеры постоянно шныряют по Архипелагу и Ионийскому морю, подстерегая те венецианские суда, которые, быть может, везут нам помощь.

— В таком случае я уж вижу перед собою день в который нам волей-неволей придется сдаться.

— А вместе с тем и дать искромсать себя в куски. Султан отдал строгий приказ всех нас перерезать в наказание за наше долгое сопротивление.

— О, злодей!… — со вздохом проговорил лейтенант Перпиньяно. — Несчастные жители Фамагусты! Лучше бы им быть погребенными заживо под развалинами своего разрушенного города, нежели очутиться во власти этих выродков.

Отряд вышел из узких улиц на широкую дорогу, упиравшуюся в бастион, стены которого, лишенные почти всех своих зубцов, освещались пылающими факелами. Издали, при красном свете этих факелов, было видно, как на бастионе суетились закованные с ног до головы в железо люди возле нескольких находившихся там колубрин. В известные промежутки из жерл колубрин вырывалось пламя, и окрестность оглашалась гулом выстрелов.

За воинами копошились группы богато и бедно одетых женщин, неутомимо таскавших на стены тяжелые мешки с землей, песком, камнями и разным мусором, храбро пренебрегая турецкими ядрами и пулями. Это были жительницы Фамагусты, помогавшие укрепить бастион, на который главным образом были направлены все усилия осаждавших.

IIНесколько страниц из истории.

1570 год начался очень несчастливо для венецианской республики, этого самого сильного и страшного врага турецкого владычества. С некоторых пор рычание льва св. Марка стало ослабевать, и первая чувствительная рана была ему нанесена на побережьях Адриатического моря, в Далмации, а затем его сильно задели и на островах греческого Архипелага, несмотря на героическое сопротивление сыновей лагун.

Селим II, тогдашний властитель турецкой империи, в состав которой входили Египет, Триполи, Алжир, Марокко и половина Средиземноморья, выжидал удобного момента навсегда выхватить из когтей льва св. Марка его лучшие владения на Востоке.

Уверенный в свирепости и фанатизме своих воинов и укрепившись уже на море, Селим легко мог найти предлог к борьбе с Венецией, уже начинавшей проявлять признаки падения и терять былое могущество.

Уступка королевой Екатериной Корнаро острова Кипра Венецианской республике явилась той искрой, которой суждено было произвести давно уже подготавливавшийся взрыв. Видя в этой уступке угрозу своим малоазиатским владениям и чувствуя себя уже достаточно сильным, султан потребовал от венецианцев, чтобы они очистили остров Кипр, где они, как он заявил, будто бы оказывали поддержку черноморским пиратам, беспокоившим своими прекрасно вооруженными галерами поклонников полумесяца.

Как и нужно было предвидеть, венецианский сенат с негодованием и презрением отверг требование варварского потомка Пророка и, готовясь к войне с ним начал деятельно собирать свои силы, разбросанные по Востоку и в Далмации.

На Кипре в то время насчитывалось всего пять городов: Никосия, Фамагуста, Пафос, Кирения и Лимасол, но из них только первые два были в состоянии оказать кое-какое сопротивление, так как только они имели большие бастионы.

Война была уже формально объявлена, когда посланное сенатом вспомогательное войско благополучно высадилось при Лимасоле, под охраной галер Квирини. Оно состояло из восьми тысяч венецианских и далматских пехотинцев, двухсот пятидесяти кавалеристов и сильной артиллерии. Всех защитников острова, вместе с находившимися там ранее, насчитывалось теперь десять тысяч пехотинцев, вооруженных алебардами и аркебузами, четыреста далматских стрелков, пятьсот кавалеристов, кроме того, немало было и добровольцев, явившихся на свой собственный счет, между которыми находились представители самых благородных венецианских фамилий, желавшие оказать бескорыстную помощь родине.

Узнав, что турки начинают высаживаться на берег острова громадными массами под предводительством Великого Мустафы, самого ловкого и вместе с тем самого жестокого из всех турецких военачальников, венецианцы разделили свои силы на два корпуса и поспешили запереться в Никосии и Фамагусте, чтобы там, под защитой высоких бастионов, приготовиться к борьбе с сильным врагом.

В Никосии войска находились под начальством Николо Дандоло и епископа Франческо Контарини, а в Фамагусте распоряжались Асторре Бальоне, Брагадино, Лоренцо Тьеполо и албанский капитан Маноли Спилотто в ожидании новых подкреплений, обещанных республикой.

Мустафа, силы которого превосходили венецианские, по крайней мере, раз в восемь, быстро подошел к стенам Никосии. 9 сентября 1570 года, с первым проблеском утренней зари, начался с обеих сторон ожесточенный бой. Он окончился тем, что венецианцы, видя невозможность отбить на этот раз врага, решили сдаться, но с условием, чтобы им всем была сохранена жизнь. Однако едва успели войска коварного визиря войти в крепость, как он отдал им приказ без пощады перерезать всех ее защитников вместе с помогавшим им населением города.

Первым под ударами кривой турецкой сабли пал храбрец Дандоло, всего же в Никосии было перерезано самым зверским образом более двадцати тысяч человек. Таким образом, цветущий когда-то городок сразу превратился в одно громадное кладбище, орошенное целыми реками крови. Были пощажены лишь человек двадцать венецианских дворян с громкими именами, могущих дать за себя богатый выкуп, да самые красивые из женщин и девушек Никосии, которых визирь намеревался оставить у себя в качестве невольниц, частью же продать в Константинополь в гаремы или на невольничьи рынки. Две девушки замечательной красоты были отправлены им в подарок своему повелителю, султану.