Читать книгу "Сука - Мария Лабыч"

– Мне понятно. Я сказала, чтобы вам было понятно.

– Хитро. Один-ноль. Ну, тогда давай знакомиться.

– Я Дана Бойко, – привычно отрапортовала я.

– Это мне как раз известно. А вот ты меня не знаешь…

– Михаил Юрьевич Набоков, – ляпаю я.

– Интересненько. И как ты узнала?

– На доске расписаний. Там один новый лист. Вы новый, и он новый.

– И что обо мне там написано?

– Дежурство: вторник-четверг-суббота.

– Благодарю. Не читал. Ну, раз ты у нас такая сообразительная, расскажи, как тут кормят?

– Вас или нас?

– Есть какая-то разница?

Я поняла, что слишком разговорилась. Разница, безусловно, есть. Достаточно ущербного человечьего обоняния, чтобы не усомниться. Но я не собиралась это обсуждать.

Лермонтов был очень открыт, в этом была его хитрость. Мне есть за что его благодарить. Хотя методы его были нечисты, как у всего их племени, я пострадала меньше многих.

Я кивнула. Мне ничего от них не нужно.

– Чтобы все у нас получилось, мне тоже понадобится твоя помощь. Всегда говори только то, что думаешь. Не ври и не придумывай.

– Ага.

– Вот уже и врешь! Ведь невозможно говорить одну только правду. Поэтому если не хочешь говорить, тогда молчи. Мне – только правду!

– Ладно.

– Попробуем. Я тебе неприятен?

– Мне все равно.

– Вот опять! Ведь мы договорились…

– Я пытаюсь говорить, что думаю. Здесь никто так не делает. Сейчас… Вы интересно говорите, хорошо пахнете и не такой дурак, как остальные. Но для меня это не важно. Вы на другой стороне.

– Хорошо. Очень хорошо. А что для тебя важно?

– Выйти отсюда.

– Каждая цель требует усилий. Что ты делаешь, чтобы выйти?

– Это никого не касается. Подкоп не рою.

– Отлично!

Он что-то записал в тетрадь и отпустил меня с условием.

– И последнее на сегодня. Ты, как мы совместно установили, не ребенок. Так что с этого дня начинай из каждого события делать маленький вывод. Ничего сложного. Не надо интерпретировать чашку чая. Для начала я предлагаю подытожить нашу встречу.

– Ничего особенного.

– Так. Это твой вывод?

– Да.

– Это неверный вывод.

Я кисло приулыбнулась. Он продолжил:

– Твоя цель – выйти отсюда. Моя цель – будь внимательна, – чтобы ты вышла отсюда. Я карьерист, что мне это даст, объяснять не стоит. А теперь внимание: вывод. У тебя появился союзник. А это всегда облегчает задачу. Свободна.

II

Но вот мы вышли к цели нашего пути. Лес резко поредел, еще через два десятка метров поляна круто обрывалась глубоким оврагом с почти отвесными склонами. Там, в долине, похожее на мусорную свалку, лежало в руинах бывшее село Песково. И никаких следов присутствия нашей батареи, орудия которой, по нашим данным, развернуты на дальнем краю разлома.

Мы подошли к самой кромке. Окруженное высоким синим бором, укутанное слоистой породой оврага, по отвесным склонам которого сбегают светящиеся русла трех ручьев, спрятанное в своей долине, будто в чаше, Песково казалось готовой натурой для пейзажа. Еще недавно. Теперь же развороченные фундаменты его домов пестрели бетонными кубиками, присыпанными осколками шифера и шлакоблока. Измятые зеленые листки ворот тут и там торчали вертикально на прежних своих местах, сплошь усеянные дырами. В одни из них уткнулся искореженный остов автобуса. И повсюду – черные следы огня.

– Пришли? – негромко спросил рядовой Котов.

Начвзвода молчал. Он в бинокль осматривал долину. Его усталость исчезла, уступив место тревожной неуверенности.

Бойцы переглянулись:

– И что?

– Эй, командор, ты картой не ошибся?

Ушаков не ответил снова. Ему требовалось время, чтоб побороть растерянность, он камуфлировал ее осмотром места. Внизу же в предрассветном холодном свете все было очевидно невооруженному глазу. За уступом у наших ног пласталась необитаемая пустота.

– Спускаемся, – наконец нетвердо сказал начвзвода. – Осмотрим все. Возможно, там все же кто-то есть. Или имеются следы расчета. Если нет…

Вдруг он осекся, будто передумав:

– Связь с передовым командным пунктом! Сотник! Вызывайте. Что нам предпринять?!

Минула четверть часа, но рация по-прежнему взвывала полным диапазоном помех, а сотовая связь и вовсе оказалась недоступна. Индикатор не демонстрировал шкалы вообще.

– Продолжайте вызывать. Блокпост, штаб операции, ПКП – кто ответит. Этого не может быть, – уверенно заявил Ушаков и сел на камень.

Мы разом все присели на корточки, будто кто-то глянул на нас в прицел.

Этому действительно не было логичного объяснения. Пепелище было бездымным и холодным. Даже в условиях оттепелевых дождей ему никак не менее трех суток. В штабе же шесть часов назад были уверены, что там базируется по меньшей мере шесть укрепленных расчетов нашей артиллерии.

– Будем возвращаться, – окончательно передумал Ушаков.

Спорный выбор. Что-то толкало меня вперед. Для следующего шага не хватало информации. Ее можно собрать внизу, в Песково. Здесь произошло что-то невероятное. Главные вопросы – что стало с нашей частью и с местными. По результатам осмотра можно что-либо решать. Если возвращаться, то не с пустыми руками. Но я ведомый. Думать – не мое.

Мы повернули назад и не успели сделать нескольких шагов, как тишину вспорола очередь. Эхо грохнуло и разметалось всюду разом. Небо провалилось в необъятную воронью стаю, хором несущую ужас. По нас открыли пулеметный огонь.

– Ложись! – крикнул Ушаков.

А сам с колена дал очередь по плотным необитаемым на вид кустам подлеска.

Мы упали. Одни по собственной воле, другие по вине стрелявших. Началась сумятица. Все навыки, которым неделю назад нас обучали наставники и командиры, стерлись бесследно. Я заозиралась кругом, пытаясь сделать как все, но вокруг царила неразбериха. На скользкой подмерзающей траве бойцы мешали друг другу занять удобную позицию. В нескольких метрах за нами зиял откос оврага с рыхлым отвесным краем, не позволяя свободно рассредоточиться. Кто-то не удержался и соскользнул вниз. Поднялся, выбираясь, и РПК полоснул его поперек. Красный адреналин ударил в виски. Потеряв немало секунд, сначала Котов, потом и я опомнились и присоединились огнем к командиру.

Неприятель бил из леса. Мы изумленно глядели в сторону тропы, по которой только что свободно прошли. Я поливала почти наугад. Позиция стрелка была скрыта от нас стволами и кустарником. Достать его не удавалось. Между тем мы сами оставались как на ладони.