Читать книгу "Остановите музыку - Екатерина Риз"

Но все-таки это причуда судьбы. Ариша внешне очень похожа на нее в детстве, но от живости Нины, от ее непоседливости, любви к музыке и танцам, и следа нет. Родители удивлялись тому, насколько тиха их внучка, заметили это, еще когда Арина была совсем маленькой. Папа даже как-то сказал, что в их семье он такого не припомнит, наверняка это Пашкины гены. Сказал, и не понял, как сильно этими словами Нину обидел. Ее задевало, что родители относятся к ее ребенку с настороженностью. Всегда сравнивали ее с остальными внуками, пытались заманить Арину в общую шумную игру, и снова непонимающе хмурились, когда она молча отворачивалась и вновь тянулась за альбомом и карандашами.

— Ей будет тяжело учиться, — сетовала мама. — Нина ты должна об этом задуматься.

— Я думаю, мама.

— И что ты думаешь?

Нина сделала осторожный вдох, пытаясь усмирить раздражение.

— Мы ходим к психотерапевту, Аришу готовят к школе.

— Но она не говорит!

— Она не хочет, — вступалась за дочь Нина. — Врач говорит, что заставлять ее не нужно, Арина сама знает, когда нужно что-то сказать.

— И как ты объяснишь это учителям?

— Мама!.. Она сдала вступительный тест на отлично, она читает с четырех лет, она пишет и считает. Не надо мне говорить, что мой ребенок не соответствует! Это не так. Почему вы с папой не верите? Просто она такая…

Родителей эти объяснения не устраивали, они поджимали губы, хмурились, и жили в уверенности, что Нина просто позволяет девочке так себя вести. Не принимает кардинальных мер и тем самым запускает ситуацию. Вот только какими должны быть эти кардинальные меры, не объясняли. Что, заставлять ее играть и веселиться, заставлять быть, как все?

Нина погладила дочку по голове, откинула за ее спину темную косичку.

— Ты кушать хочешь? Дядя Вова сейчас пожарит шашлык, и сядем за стол. Не забудь руки помыть, хорошо?

Арина коротко кивнула, продолжая рисовать. Потом быстро глянула на мать, будто почувствовала её тревожное состояние, и перевернула страницу альбома, показывая ей другой рисунок. Нина невольно улыбнулась, разглядывала нарисованный родительский дом. Рисунок не был закончен, не хватало деталей, но был вполне узнаваем, яркие краски радовали глаз.

— Очень красиво, закончишь, подарим бабушке с дедушкой.

Может это их порадует.

Выйдя из беседки, едва не столкнулась с детьми, торопливо отступила, глаза подняла и увидела Марину, Вовкину жену. Марина была приятной во всех отношениях женщиной, улыбчивой, добродушной, настоящей матерью семейства, Нина не могла не признать, что она идеально подходила её брату. Правда, иногда Нине казалось, что Марина слишком часто первой уступает мужу, если возникает спорная ситуация, но, может, так и надо? Может, в этом и заключается секрет семейного счастья? Вот у них с Пашкой без споров никак не получалось. Поженились, едва Нине восемнадцать исполнилось, и без конца спорили и что-то доказывали друга другу, но тогда, по молодости лет, это совершенно не тяготило, а уж тем более не тревожило. Нина помнила, как снисходительно улыбалась матери, когда та пыталась выразить сомнение по поводу правильности такого поведения. В то время Нина была уверена, что это не ссоры и не ругань, это самая настоящая страсть. Они с Пашкой — творческие личности, им нужно гореть, нужно сталкиваться с треском, чтобы искры летели, из этих искр рождалось пламя, так необходимое их танцам. До рождения Ариши они жили в атмосфере ссор, творческого несогласия и бурных примирений, Нина знала, что мужа это более чем устраивает, и когда она, став матерью, начала смотреть на их споры под другим углом, его это начало раздражать. При ребёнке нужно было держать себя в руках, не кричать и не буйствовать, даже если всё это делалось для создания атмосферы, и закончиться должно было весьма пикантно и приятно. Став родителями, пришлось взрослеть. Нине пришлось, Пашка сопротивлялся, как мог, и весьма в этом преуспел.

Марина остановилась, когда дочь догнала её и обняла за ноги, подняла повыше блюдо со свежими овощами, которое в руках держала, а ребёнка пожурила:

— Ира, я же просила вас не шуметь, а вы опять кричите.

— Это не я, мам, это они!

— Они, — проговорила Марина, качнув головой. — Тогда скажи им, что папа ругается. И хватит уже носиться по участку, — повысила она голос, чтобы сыновья услышали, — мойте руки и за стол!

Нина заставила себя улыбнуться, встретив взгляд золовки, сунула руки в задние карманы джинсов и качнулась на пятках, неожиданно почувствовав себя гостьей в родительском доме.

— Помочь?

Марина расцепила руки дочери и направилась к столу.

— Не надо, я всё уже приготовила. А ты отдыхай. — Она обернулась на Нину через плечо. — Приезжаешь редко. Ты хоть отдыхаешь?

— Отдыхаю, конечно. — Нина присела на край лавки у стола, принялась передвигать тарелки, чтобы хоть что-то сделать. — В выходные.

Марина понимающе улыбнулась.

— Они у тебя есть?

— Пара раз в месяц случается, вот как сегодня.

Марина от души вздохнула, окинув Нину быстрым взглядом.

— И ни одного лишнего килограмма. А я прям не знаю, что делать, Нин.

Нина сложила руки на столе, усмехнулась.

— Отстань. Вот если бы я троих родила…

— Тебе бы всё равно ничего не было, — уверенно проговорила Марина, одёргивая шёлковую кофту на пышной груди.

Нина рассмеялась.

— Ещё неизвестно. А ты не комплексуй, ты отлично выглядишь. Тебе идет, ты так мило смотришься. И Вовка, кажется, совсем не против.

Марина возмущённо фыркнула, услышав последнее замечание.

— Попробовал бы быть против. — Она сдвинула тарелку с нарезанным хлебом на край стола, а на сестру мужа бросила быстрый взгляд исподлобья. — А ты, не собираешься?

— Что?

— Второго родить. Говорят, Пашка новую работу нашёл.

Нина неуютно заёрзала, глаза отвела, а говорить начала намеренно небрежным тоном:

— Да что эта новая работа. Пока ничего определённого. А рожать детей надо, чувствуя уверенность в завтрашнем дне. У меня её нет. Квартиру снимаем, деньги… то густо, то пусто.

Так что, сама понимаешь…

Марина покивала, но Нина была уверена, что всерьёз её слова не приняла. И под конец заявила: — Арише нужен братик. Или сестричка. Уверена, она была бы рада. И на пользу бы ей пошло.

Один ребёнок в семье — это неправильно.

— Может быть, — пробормотала Нина, надеясь, что на этом неприятный для неё разговор закончится.

От нравоучения родственников никуда было не деться. Нина уже много лет, приезжая к родителям, заранее настраивала себя на то, чтобы спокойно выслушать их наставления, и не принимать близко к сердцу услышанное. Наблюдала со стороны за чужим бытом, семейным укладом, но не завидовала, и анализировать не пыталась. Она не завидовала брату, понимая, что если бы на неё, в своё время, свалилось такое семейное счастье, то она, по своей глупости и неусидчивости, вряд ли бы сумела его оценить, всегда мечтала бы о большем. В родном городе, с населением в тридцать тысяч человек, она бы задохнулась. После развода у неё мелькнула мысль, плюнуть на гордость, и вернуться под крыло родителей, ведь они приняли бы её без вопросов, правда, ей до конца жизни пришлось бы слушать, что они были правы, всегда видели Пашку насквозь, и не верили в их «счастливую звезду» и заоблачные гонорары. Зато ей не нужно было бы ломать голову, где брать деньги и как справляться одной со сложным ребёнком, можно было хотя бы часть сложностей и ответственности переложить на близких, но эта мысль в её голове не задержалась. На одно мгновение представила свою жизнь через несколько лет, себя на знакомых с детства узких улочках, на которых нет ничего интересного, только серые панельные дома и старые одноэтажные домики на окраинах, и стало тошно. Там не будет возможности даже детей танцам учить, у единственной в городе средней школы нет средств содержать танцевальный класс. И чем она займётся? Пойдёт работать на швейную фабрику, как большинство её знакомых, или продавцом в ларёк? Нет, ни за что. Она в лепёшку расшибётся, но не вернётся. Будет бороться, придумает что-нибудь, но будет заниматься танцами, а Арину отдаст учиться в художественную гимназию. Найдёт деньги. Заработает. И Пашку к стенке припрёт, но не позволит ему плюнуть на образование дочери. Их ребёнку тоже дан талант, и от этого нельзя отмахнуться.