Читать книгу "Пересмешник - Уолтер Тевис"

– Да не, ты чего! Люди такие тупые стали, что прям плачь. – Старик отвел глаза, шаркнул по полу щеткой. – Хорошо хоть кто-то умный есть. – Он снова перестал мести и обвел рукой пустое помещение, словно ученики все еще здесь. – Не хотел бы я, чтобы эти неграмотные тупицы, как отсюда выйдут, стали всем заправлять. – На его морщинистом лице отразилось презрение. – Слизняки безмозглые. Мерзопакость. Лучше б их уложили в кому и кормили таблетками.

Споффорт промолчал. Что-то тянуло его к старику – некое ощущение родства. Однако он не понимал ненависти к ученикам.

Сам Споффорт не испытывал к ним никаких осознанных чувств. Они с пустыми глазами, молчаливыми группками, медленно перемещались из класса в класс, или сидели поодиночке в комнатах приватности, или смотрели на огромных, во всю стену, телевизорах абстрактные изображения и слушали бессмысленную гипнотическую музыку из репродукторов. Однако перед его глазами почти все время стоял образ одной ученицы: девушки в красном пальто. Она носила это древнее пальто всю зиму и сейчас по-прежнему надевала его холодными вечерами. Что-то в лице отличало ее от остальных: какая-то тщеславная самовлюбленность и в то же время кокетство. Им всем говорили вырабатывать «индивидуальность», но все они выглядели и вели себя одинаково, у всех были тихие голоса и ничего не выражающие лица. Она качала бедрами при ходьбе и порой громко смеялась, когда остальные молчали, погруженные в себя. Кожа у нее была белая, как молоко, волосы черные как смоль.

Споффорт часто о ней думал. По временам, когда она шла в класс, в толпе учеников и в то же время сама по себе, ему хотелось подойти и легонько ее коснуться, просто положить свою большую руку ей на плечо, ощутить ее тепло. Иногда ему казалось, что она наблюдает за ним из-под ресниц, посмеивается над ним. Но они никогда не разговаривали.

– Черт, – говорил Артур, – через тридцать лет ваш брат робот будет заправлять всем. Люди ни хера уже не умеют.

– Я готовлюсь управлять корпорациями, – сказал Споффорт.

Артур посмотрел на него пристально и расхохотался.

– Вытряхивая пепельницы? Не смеши меня! – Он снова принялся подметать, с силой двигая большую щетку по пермопластовому полу. – Вот уж не знал, что можно надурить робота. И уж тем более Девятку.

Споффорт на мгновение застыл, держа в руках пепельницы.

«Никто меня не дурит, – подумал он. – У меня впереди моя жизнь».

* * *

Поздним июньским вечером через неделю после разговора с Артуром Споффорт в лунном свете шел вдоль Аудиовизуального корпуса и услышал шуршание в густых кустах, которые росли тут сами по себе – никто за ними не ухаживал. Раздался мужской стон, затем снова зашуршали ветки.

Споффорт остановился и прислушался. Что-то там двигалось, теперь уже тише. Он подошел и осторожно раздвинул кусты, а когда увидел, что за ними происходит, застыл как громом пораженный.

За кустами, задрав платье выше пупка, лежала та самая девушка. Верхом на ней сидел голый пухлый юнец; Споффорт видел россыпь бурых родинок на розовой коже между его лопатками. Видел он и лобок девушки между ногами юнца: курчавые завитки, черные на фоне молочной белизны ее ляжек, черные, как волосы на его собственной голове, как воротник пальто, на котором она лежала.

Девушка увидела его и скривилась от отвращения. Она заговорила с ним – в первый и последний раз:

– Вали отсюда, робот. Гребаный робот. Оставь нас в покое.

Споффорт, прижав руку к своему клонированному сердцу, повернулся и пошел прочь. Тогда он узнал то, что осталось с ним навсегда: он не хочет жить. Его жестоким обманом лишили настоящей человеческой жизни, и что-то внутри бунтовало против уготованного ему существования.

* * *

Он еще несколько раз видел ту девушку. Она всегда старательно отводила глаза. Не от стыда, потому что они не стыдились секса. «Быстрый секс лучше», – учили их, и они охотно этому следовали.

Споффорт порадовался, когда его перевели из интерната на более ответственную работу в Аркон: планировать распределение синтетической молочной продукции. Оттуда его перебросили на автозавод. Здесь он руководил выпуском последних нескольких тысяч частных автомобилей на континенте, где автомобиль был когда-то предметом культа. Когда и это производство заглохло, он стал директором корпорации, выпускавшей мыслебусы: надежные машины на восемь пассажиров для нужд все убывающего населения. Чтобы занять свой следующий пост – директора Управления по контролю за численностью населения, ему пришлось переехать в Нью-Йорк. Здесь он сидел в кабинете на верхнем, тридцать втором этаже, следил за старенькими компьютерами, которые ежедневно получали данные о численности людей и соответственно корректировали коэффициент их плодовитости. Работа была утомительная: заведовать оборудованием, которое постоянно ломалось, изыскивать способы для починки компьютеров, притом что люди этого уже не умели, а роботов на такое не запрограммировали. Со временем Споффорт получил новое назначение: место проректора по работе с преподавательским составом в Нью-Йоркском университете. Компьютер, управлявший университетом, вышел из строя; Споффорту, как Девятой модели, пришлось его заменить и самому принимать те решения, по большей части мелкие, которые требовались от проректора.

Он выяснил, что всего клонировали сто Девятых моделей и все их снабдили копиями одного и того же человеческого мозга. Споффорта создали последним, и в его металлические синапсы внесли изменения, дабы избежать судьбы других роботов в серии: все они покончили с собой. Одни сплавляли себе мозги в черную массу высоковольтными сварочными аппаратами, другие глотали концентрированную кислоту. Некоторых уничтожили люди после того, как они полностью сошли с ума: бегали ночью по городу, круша все и выкрикивая непотребные слова. Использование живого мозга в качестве модели для робота было экспериментом; его признали неудачным, серию закрыли. Заводы по-прежнему выпускали роботов-недоумков, а также малочисленные партии Седьмых и Восьмых моделей, которые все больше и больше брали на себя функции, связанные с управлением, образованием, медициной, законом, планированием и производством, но у всех у них были искусственные нечеловеческие мозги без искорки чувства, внутренней жизни, самосознания. Они были просто машины – умные, внешне похожие на человека, хорошо сделанные машины – и выполняли ровно то, что от них требовалось.

По своей конструкции Споффорт должен был жить вечно и ничего не забывать. Те, кто его проектировал, не задумывались, что это будет за жизнь.

Девушка в красном пальто состарилась и растолстела. Она переспала с полутора сотней мужчин и родила нескольких детей. Она злоупотребляла пивом, жила заурядной жизнью, утратила красоту. В конце концов она умерла, ее похоронили и забыли. А Споффорт продолжал жить, красивый и молодой внешне, идеально здоровый, и видел ее, забытую старуху, все той же семнадцатилетней ветреницей. Он видел ее, и любил ее, и хотел умереть. А какой-то бездумный инженер-человек даже этой возможности его лишил.

* * *