Читать книгу "Рузвельт, Кеннеди, советская агентура - Александр Феклисов"

– Вечно этот… Колпаков уплачивает партийные взносы последним и требует особого приглашения. Все сидящие взорвались громким хохотом. Он не понял, почему ребята смеются. И тогда один из слушателей сказал:

– «Дедушка», ведь Колпаков-то – это вы! Он схватился рукой за макушку и, сконфуженный, выбежал из холла…

Может показаться странным, но Коняев успешно работал в разведке. В конце 60-х он ушел в отставку и вскоре умер от рака.

В нашем маленьком коллективе процесс обучения, самостоятельная подготовка и воспитательная работа протекали в спокойной деловой обстановке, без суеты, без ненужных формальных собраний и заседаний.

В школе я все свободное время уделял учебе, особенно спецдисциплинам, английскому языку, литературе, истории и культуре Англии и США.

Из десяти слушателей, окончивших школу, в разведку взяли шестерых. Меня зачислили в американское отделение.

В 1940 г. закордонную разведку вел Пятый (иностранный) отдел, в котором имелись следующие немногочисленные региональные и функциональные отделения:

– три европейских;

– американское;

– дальневосточное;

– ближневосточное;

– информационно-аналитическое;

– оперативно-техническое;

– кадровое;

– финансовое;

– хозяйственное.

Всего в центральном аппарате разведки, включая секретарей и машинисток, работало не более ста двадцати человек. Начальником моего отделения был Федор Алексеевич Будков, спокойный человек лет сорока пяти, говоривший тихо, почти шепотом. Все отделение, кроме кабинета начальника, занимало одну комнату, где размещалось шесть-семь человек.

Не успел я как следует включиться в оперативную работу, как Будков привел меня к заместителю начальника разведки Максиму Борисовичу Прудникову. (С первых дней войны М. Б. Прудников добровольцем ушел в действующую армию. – Прим. авт. ) После непродолжительной беседы он сказал:

– С кадрами, подходящими для укрепления резидентуры в США, у нас не густо. И вот мы решили направить вас в Нью-Йорк, хотя и понимаем, что вы еще недостаточно подготовлены для выполнения всех задач. Однако надеемся, что на месте, приложив максимум усилий, вы быстро войдете в курс дела, активизируете английский язык, изучите обстановку и включитесь в разведывательную работу.

В конце беседы Прудников упомянул, что на меня возлагается задача по установлению радиосвязи из Нью-Йорка с Москвой.

Тем временем я продолжал изучать оперативную обстановку в Нью-Йорке и в США в целом, занимался переводом на русский язык агентурных сообщений, печатал их на машинке. Всю эту работу выполнял под наблюдением и руководством только что возвратившегося из Соединенных Штатов нелегала Исхака Абдулловича Ахмерова. Татарин по национальности, он по-английски говорил лучше, чем по-русски, ибо, находясь в США в течение многих лет на нелегальном положении да еще имея жену англичанку, отвык от русской речи. Стройный брюнет лет сорока, с красивым восточным лицом, немного вздернутым носом и искрящимися подвижными глазами, он отличался приветливостью в отношениях с людьми и элегантностью в одежде.

Ахмерова я называл «ходячей энциклопедией». Он отвечал как на русском, так и на английском языке на любые мои вопросы, связанные с США. Все годы работы в разведке я с благодарностью вспоминал Ахмерова, который по-отечески заботливо готовил меня к разведывательной работе в Нью-Йорке…

Вторую половину рабочего дня я посвящал подготовке к организации двусторонней радиосвязи между Москвой и Нью-Йорком. Конечно, этот канал обеспечивали несколько подразделений Иностранного отдела. Передающий радиоцентр готовил аппаратуру и антенны, чтобы посылать мощные сигналы на США. Приемному центру предстояло принимать слабые сигналы моего маломощного передатчика из Нью-Йорка. Конструкторы и радиотехники создавали для меня специальный аппарат. Всю эту работу, включая также фотодело и изготовление документов, вело оперативно-техническое отделение, во главе которого стоял Алексей Алексеевич Максимов. (В первые дни войны ушел на фронт. Погиб в боях под Москвой. Посмертно награжден. – Прим. авт. )

Для меня была организована практика в радиобюро, откуда передавались и где принимались телеграммы из радиоточек, расположенных в некоторых странах Европы и Азии. Здесь работали подлинные радисты-асы. Вначале они проводили со мной тренировочные занятия по двусторонней связи, а затем стали разрешать «боевые» сеансы радиосвязи с корреспондентами, которые находились в соседних с СССР странах и чьи сигналы хорошо прослушивались. Я устанавливал с ними связь, принимал от них телеграммы и передавал им шифровки Центра. Постепенно мне стали доверять более сложные радиосеансы.

В октябре 1940 года меня направили на стажировку в американский отдел Наркомата иностранных дел, который находился тогда на углу Кузнецкого моста и улицы Дзержинского.

В то время существовала практика: отъезжающих в командировку принимал сам нарком иностранных дел. Весть о приеме Молотовым явилась для меня неожиданностью. Кроме меня пришли еще два дипломата.

Нарком меня спросил:

– Как же это вы так, голубчик, на холостом ходу? Мы ведь неженатых за границу не посылаем, тем более в США. Вам там сразу подберут красивую блондинку или брюнетку – и провокация готова. За меня заступился А. П. Власов, заведующий отделом кадров НКИД, заметив, что в советских учреждениях Нью-Йорка работают девушки и я смогу там жениться. Молотов сказал:

– Ну что ж, товарищ Феклисов, тогда поезжайте, работайте и не подводите нас.

После этого нарком стал говорить о важности задач, стоящих перед советскими дипломатами, особенно в США и Англии. Кратко рассказал о сложности международной обстановки и о том, что советское правительство делает все возможное, чтобы не позволить капиталистическим странам втянуть нашу Родину в разгоравшуюся войну. Подчеркнул, что точно такая же задача стоит и перед сотрудниками советских загранпредставительств. Они должны тщательно изучать взаимоотношения между главными капиталистическими странами. Основное внимание Молотов просил уделить выявлению тайных шагов Англии и США по прекращению войны с фашистской Германией, заключению альянса, направленного против СССР.

Во время разговора Молотов расхаживал по кабинету. На нем были темно-сиреневый костюм-тройка из советской ткани «метро» и белая сорочка с галстуком. Свои мысли он излагал четко и энергично, время от времени жестикулируя руками. Признаков заикания не чувствовалось. Мне показалось, что нарком внешне в своей манере разговаривать с людьми сознательно или подсознательно копировал Ленина, причем такого, какого я знал по кинофильмам.

Моя подготовка к отъезду в командировку шла быстро.

Третьего января 1941 года Будков предупредил меня, что нужно как можно быстрее выезжать в Нью-Йорк. В НКИД заказали железнодорожные и пароходные билеты. Две недели ушли на сборы: получение паспорта, билетов на поезд Москва – Владивосток, инструктаж в ЦК ВКП(б) и сдачу партбилета, подгонку экипировки у портного; окончательную доработку плана-задания, прием руководством разведки.