Читать книгу "Последние сто дней рейха - Джон Толанд"

Этим беженцам посчастливилось больше, чем тем, которые пытались бежать из Восточной Пруссии. Их гауляйтер Эрих Кох заявил, что Восточная Пруссия никогда не попадет в руки русских, и запретил эвакуацию на запад; но как только войска Черняховского пересекли границу, несколько руководителей на местах бросили открытый вызов Коху и приказали населению спасаться. Люди быстро оставили свои жилища и теперь брели по пояс в снегу в плохой одежде и голодные, надеясь уйти от стремительно наступавшей Красной Армии.

Советские войска проявляли некоторую жестокость, но это было проявлением мести за четыре года непрекращавшегося издевательства нацистов над населением оккупированных земель, высшим проявлением которого стал концентрационный лагерь Освенцим на юге Польши, освобожденный одним из подразделений маршала Конева. Внешне лагерь выглядел невинно и даже привлекательно — с ровными рядами кирпичных бараков вдоль улиц с посаженными деревьями и надписью над главными воротами: "Работа делает свободным". Рассчитанный на 200 000 заключенных, к моменту освобождения он выглядел безлюдным: в нем осталось 5000 узников и те были настолько слабы, что с трудом могли радоваться. Остальных оставшихся в живых заключенных давно отправили в другие лагеря на запад, с тем чтобы их не освободила Красная Армия. Всю неделю до прихода русских охранники-эсэсовцы сжигали склады с обувью, одеждой и волосами с целью скрыть следы массового уничтожения людей.

Еще летом 1941 года Гиммлер сказал начальнику концлагеря Освенцим Рудольфу Гессу: "Фюрер приказал решить еврейский вопрос раз и навсегда, и этот приказ поручено выполнить нам, СС". Освенцим был скрыт от людских глаз, имел отличные подъездные пути по железной и шоссейным дорогам, поэтому ему и предстояло стать крупнейшим лагерем смерти.

Гесс, как сознательный член партии, старался лично присутствовать на как можно большем количестве казней в трех больших лагерях и тридцати девяти меньших, входивших в состав комплекса Освенцим, разместившегося на территории в сорок квадратных километров. Он стремился служить примером своим подчиненным, дабы "никто не мог сказать, что он заставлял других делать то, чего сам не делал". Система уничтожения людей действовала и в других местах, четко и эффективно. Этот конвейер начинал работать с прибытия на платформу товарного поезда, забитого до отказа евреями, и до сжигания их тел. Около 2000 мужчин, женщин и детей отбирались прямо у вагонов, им говорили, что они должны посетить баню, и узники голыми входили в замаскированные под душевые комнаты газовые камеры. Тех, кто догадывался о своей участи и пытался вернуться назад, избивали дубинками и загоняли в камеры насильно.

Попытки скрыть следы массовых убийств продолжались до утра 27 января, когда были взорваны газовые камеры и пять крематориев, но даже это не уничтожило ужасных свидетельств того, что происходило в лагере смерти последние четыре года. Солдаты Красной Армии нашли тонны зубных щеток, очков, туфель, протезов и массовые захоронения сотен тысяч людей, которые не смогли уничтожить огонь и взрывчатка.

Несколько заключенных Шталага Люфт III читали листовку, призывавшую бороться с большевиками:

"Солдаты Британского Содружества!

Солдаты Соединенных Штатов Америки!

В ходе своего широкомасштабного наступления большевики пересекли границы Германии. Те, кто сидит в Московском Кремле, считают, что открыта дорога для завоевания Западного мира. Действительно, для нас это будет решающая битва. Но она будет такой же решающей и для Англии, Соединенных Штатов и для сохранения в целом западной цивилизации… Именно поэтому мы обращаемся к вам как белые люди к белым… Мы уверены, что многие из вас осознают, какие последствия может принести разрушение не только Германии, но и всей Европы и для вашей собственной страны…

Мы считаем, что наша борьба стала вашей борьбой… Мы призываем вас вступить в наши ряды и ряды десятков тысяч добровольцев из разгромленной и завоеванной Восточной Европы, перед которыми встал выбор либо подчиниться самому грубому азиатскому правлению, либо в будущем сохранить себя как нацию, руководствующуюся европейскими идеалами, многие из которых, несомненно, вы разделяете…

Пожалуйста, сообщите о вашем решении офицеру-конвоиру и вы получите все привилегии, которыми пользуются наши люди, так как рассчитываем, что вы разделите их долг. То, с чем мы столкнулись, выходит за пределы национальных границ. Мир сегодня — это борьба между Востоком и Западом. Мы просим вас подумать об этом.

Ты за культуру Запада или за варварский азиатский Восток?

Решай немедленно!"

Реакция военнопленных оказалась именно такой, какой и ожидал от них сам Гитлер. Ни один не изъявил желания стать добровольцем, а те, кто спрятал листовку, просто хотели сохранить ее как сувенир или использовать вместо туалетной бумаги.

Именно там, где находилось направление главного удара наступающих армий Г. Жукова, т. е. на берлинском направлении, следовала еще одна группа военнопленных союзников. Они вышли из лагеря Шоккен в Польше восемь дней назад и теперь подходили к деревне Вугартен, расположенной в тридцати километрах от границы с Польшей. Группа была необычной по составу: 79 американцев и 200 итальянцев, среди которых находилось 30 генералов, арестованных после капитуляции Италии. Военнопленными руководил полковник Харли Фуллер, командир полка 28-й дивизии американской армии. Когда он оказался в плену во время Арденнского сражения, один из сержантов его полка заметил: "Они еще пожалеют, что взяли Харли". Это предсказание начало сбываться с самого начала. В первый же день марша на восток он вдруг приказал сделать привал, как если бы по-прежнему командовал полком, и тут же уселся на землю, откинувшись на сугроб. Сбитые с толку конвоиры, как в свое время и начальство Фуллера, узнали, что этот пятидесятилетний техасец упрям как мул, и когда выяснилось, что угрозы на него не действуют, охрана махнула на него рукой и назначила старшим на марше. В течение недели Фуллер всячески саботировал отход колонны военнопленных на запад, так как хотел быть освобожденным русскими. В результате этого пленные и входили в Вугартен, вместо того чтобы уже переправляться через Одер.

Лейтенант Пауль Хегель, немецкий переводчик, нашел свободные помещения в здании школы и принес еду. Ему довелось провести в Нью-Йорке пять приятных лет, где он учился на банкира и был настроен проамерикански. "Помогай нам, — предложил ему Фуллер, — и мы постараемся помочь тебе перебраться в США".

В тот вечер Хегель услышал по радио обнадеживающее выступление Геббельса: положение на Востоке — серьезное, но причин для паники нет; скоро должно появиться «чудо-оружие» фюрера, и тогда русских можно будет легко отбросить назад. Как только Хегель отключил радиоприемник, грохот артиллерийской канонады стал отчетливо слышен.

Ранним утром 29 января капитан Матц, старший конвоир колонны, услышал доносившийся издалека треск пулеметов и решил, что единственный способ уйти от русских — это бросить военнопленных. Он пошел в школу, разбудил Хегеля и начал писать записку на немецком. Около семи часов утра он передал ее Фуллеру. В записке говорилось: "Этих американских офицеров пришлось оставить из-за прорыва тяжелых русских танков, а также из-за неспособности американцев двигаться дальше".